Враг Монолита

Сергей взял весло, примерился. Оно было коротким и легким, с удобной ручкой и большой выгнутой лопастью. Последний раз Шведов катался на лодке еще в раннем детстве, но эти воспоминания были связаны с большим светлым парком, совсем не похожим на то, что расстилалось вокруг. Как только Хаус оттолкнулся от мостков, лодка оказалась в сером мареве тумана. Он висел так плотно, что трудно было дышать.

Шведов сделал глубокий гребок, отмечая, что детская память как всегда врет: в работе на веслах ничего радостного не было.

— На такое корыто обычно мотор вешают, — сварливо произнес Бокс.

— Вы заткнетесь или нет? — взмолился Хаус. — То им холодно, то, блин, мотор им давай… шевелите клешнями, или мы три дня по этой луже дрейфовать будем? Здесь от берега до берега рукой подать!

Это заявление подействовало ободряюще, несколько минут все гребли размашисто, хотя и вразнобой. Лодка крутила носом, но шла довольно быстро. Сергей понял, почему Хаус запретил вставлять весла в уключины: гребцы держали их почти вертикально, лопасти погружались глубоко и выходили из воды без брызг. Для большой дистанции такой способ был бы слишком утомительным, но проводник обещал, что другой берег не далеко.

— Мы правильно идем? — нарушил молчание Олень, сидевший на первой скамейке, спиной к Шведову.

— Четко, как ракета, — отозвался Хаус. — Навались, парни, уже близко.

— А это что?..

Сергей почувствовал, как лопасть ударилась о какую-то помеху, и машинально притормозил. Олень обернулся: именно это он и имел в виду. Рядом с бортом на воде покачивался буек, обросший водорослями настолько, что его можно было принять за живой организм. Олень потыкал в поплавок веслом, и оно вдруг погрузилось внутрь, легко прорвав оболочку, или точнее… кожу. Бурое вспученное брюхо издало звук, похожий на выдох облегчения, и в воздухе разлилась невыносимая вонь. В тяжелом запахе явственно ощущались сладкие кондитерские оттенки, и это было еще более отвратительно. Прежде чем заставить себя отвернуться, Шведов успел различить на вздувшемся животе остатки одежды. Полосатая майка сгнила и разваливалась вместе с плотью.

Олень надрывно закашлялся и склонился к сиденью. Брошенное им весло разворотило черные внутренности, опустилось на воду и медленно поплыло прочь.

— Ну ты и чушок! — взревел Централ, деливший с Оленем одну скамейку. — Ты что наделал?

— Э! — пнул лейтенанта Бокс. — Здесь и без тебя тошно!

Олень не реагировал, его шумно и обильно рвало прямо на пол.

— Ты зачем в лодку блюешь?!

— Да он еще чеснока нажрался, походу! Газенваген, мля, нам тут устроил!

Олень утер губы рукавом и, запрокинув голову, глубоко вдохнул.

— Пардон, не сдержался, — промолвил он как ни в чем не бывало.

— А?.. Какой «пардон», чепушила? — протянул Централ. — Собирай давай! Хоть руками собирай, гнида, я не буду с тобой сидеть!

— Будешь, — холодно произнес Хаус. — И сидеть, и терпеть. Если встанешь, лодка может перевернуться, тогда все в воде окажемся. А ты, Олень, действительно… Олень. И притом вонючий, — добавил он, чуть подумав. — Навались, мужики, уже близко.

— Он еще и весло просрал! — сообщил Бокс.

— Я видел. Значит, гребете втроем. И вот что: на левом борту остался один Швед, поэтому справа особо не усердствуйте, иначе по кругу будем гулять. Ну а ты уж, браток, выкладывайся, — обратился Хаус к Сергею. — За себя и за того парня. Вернее, за этого. За нашего ракетного мудака.

— Олень, тебе боеголовку на службе ураном не напекло? — осведомился Бокс.

— Было бы, что напекать! — подал голос Централ. — Загребай ладошками, удод! Обрыгался и сидит, млеет, как сука на помойке.

Парни срывали на лейтенанте злость, и Доктор Хаус этому не препятствовал, он лишь изредка их одергивал, чтобы не переходили на крик. Шведову было не до шуток, он с натугой работал веслом и чувствовал, как наливаются тяжестью руки и поясница. Один только Олень был невозмутим. Он принялся было собирать рвотную массу носовым платком, но Централ, с минуту понаблюдав за этим процессом, велел ему прекратить и спрятать руки обратно в задницу. После этого Олень замер и уставился куда-то в даль, хотя на расстоянии двух метров все по-прежнему тонуло в молоке тумана.

— Кто это был, на кого мы напоролись? — спросил Шведов, чтобы отвлечь себя от усталости.

— Морду я не видел, но думаю, что это снорк, — ответил Хаус. — Может, собаки задрали, а может, сам сдуру до края Зоны добрел и там подох. Вообще-то здесь их не должно быть. Ближе к городу — там да, еще насмотритесь.

— Снорк? — переспросил Бокс. — Это что за тварь? Они все такие брюхатые?

— Они, скорее, поджарые. А неделю в теплой воде проведешь — тебя еще не так раздует.

— На нем одежда была, — возразил Шведов. — Ну или остатки. Значит, это не зверь? Человек?

— Кто дойдет до финиша, тот получит в подарок розовое полотенце и красивый КПК, — сказал Хаус. — Про полотенце шучу, конечно. На КПК найдете тучу полезного, все прочтете.

— Читать я не особо люблю, — заявил Бокс.

— Фотки там тоже есть. Да и по пути еще насмотришься.

Разговор быстро сошел на нет. Некоторое время плыли в тишине, нарушаемой лишь плеском весел и редким карканьем где-то в невидимой за туманом выси.

— Хаус, ты же обещал, что берег в двух шагах, — не выдержал наконец Бокс.

— Так оно и было. Десять минут назад. А потом нас незаметно развернуло и погнало по течению… вероятно, — добавил сталкер на всякий случай. — Или мы могли зайти в протоку, но это хуже. Их в этих местах немерено. Короче, заблудились мы, — сознался Доктор Хаус.

— Оба-нна, с-сука! — резюмировал Бокс.

Глава четвертая

— Сейчас бы водяры… — хрипло прошептал Централ.

— Я бы от литрушечки не отказался, — ответил Бокс. — Даже и без закуси можно.

— Литр без закуси? Ты гонишь.

— Да я в натуре могу!

— Крайне ценный навык, — заметил Хаус. — А еще что-нибудь умеешь?

— Слышь, ты, штурман! — огрызнулся Бокс. — Ты лучше за собой следи, ясно? Сколько уже болтаемся тут? Может, нас в океан давно вынесло? Кстати, в Бразилии визы нужны, нет?

— Никакой Бразилии, — отрезал проводник, и в ту же секунду лодка с жестким шорохом наехала на заболоченный берег.

— Будем надеяться, что это другая сторона, а не та, с которой мы отчаливали, — неожиданно высказался Олень.

— Я бы на твоем месте помалкивал при любом раскладе, — процедил Бокс.

Централ перепрыгнул через борт и, с чавканьем приземлившись в траву, подтянул лодку, насколько смог. Группа высадилась через нос, при этом все, кроме Хауса, промочили ноги по щиколотку.

— Почему нельзя было заранее предупредить? — пробурчал Олень. — Зачем хватать народ прямо на собеседовании? Мы бы хоть подготовились, вещи собрали.

— Не знаю, — сказал проводник. — Меня точно так же сюда привезли в свое время. — Он вытянул шею, словно надеялся проткнуть макушкой белесый полог тумана. — Не сильно мы промахнулись, метров на сто всего. Надо вернуться вверх по течению. От воды ни на шаг! Лейтенант, хватаешь конец и тащишь лодку.

— Я, во-первых, старший! Старший лейтенант, а во-вторых…

— Нет, больше не могу! — тряхнул головой Бокс и, шагнув к Оленю, нанес ему короткий удар в челюсть.

Офицер рухнул в грязь, но довольно бодро поднялся и решительно двинулся на обидчика. Бокс встретил его прямым в подбородок, он снова бил вполсилы, но на этот раз уже не так гуманно. Олень отлетел на пару метров и закопался в камышах.

— Уже не старший, — надменно произнес Бокс. — И тебе еще харчи свои отмывать, не забыл?

— Отставить! — рявкнул Хаус. — Разберетесь на базе, сейчас не до этого. Олень, где ты там? Бегом сюда!

— Бегом, сучок! — поддакнул Централ.

Хаус раздосадованно цыкнул и, подскочив к камышам, вытянул за руку увязшего в грязи лейтенанта.

— Бери веревку, бурлак, — сказал он сквозь зубы. — Остальные — марш! Если бы вы знали, в каком мы сейчас положении, без оружия, даже без…