Позор семьи

— И что тебе здесь написать? — удивился крестный, отвинтил колпачок со златоперой ручки, но я протянула ему простенькую шариковую и ответила:

— Напиши: «Курт Кобейн»! Ты же можешь?

— Ника, я сто лет этого не делал! — Как всякий истинный талант, крестный зарделся, прищурил один глаз, разглядывая фотографии конверта с автографом у меня в телефоне. Я с трудом разыскала снимки именно нашей пластинки в Интернете. На мое счастье, фотографии лота сохранились в архиве на сайте аукционного дома. Качество — отличное! Автограф видно крупно и во всех подробностях, и панорамный снимок конверта тоже имеется — с местом расположения не ошибешься.

Крестный ознакомился с иллюстративными материалами, прищурил один глаз, провел тренировочную сессию на листочке и артистично махнул рукой над конвертом.

— Получилось! Дим-Дим, тебе надо было идти в художественный институт, а не в консерваторию…

— Какая разница, откуда бы меня выгнали… Только, Ника, ты учти — Шеремет мой почерк хорошо знает!

— А… Это не отцу…

Я оставила крестного ностальгировать над протоколами и вернулась домой.

Сейф у Анрика старомодный — скрипучий, тяжеленный, но не банковский. Наверное, его мамаша держала здесь ведомости об уплате партийных взносов в бытность третьим секретарем райкома. Я присмотрелась к хранилищу домашних ценностей — никаких тебе электроприводов или сигнализаций. Замок механический, система довольно простенькая, чтобы не сказать примитивная. Запирается на буквенный код. Четыре ячейки и ключ. Ключ у меня есть — запасной, я взяла на охране. А вот что делать с кодом?

Андрей — шахматист, я своим романно-киношным умишком никогда не смогу одолеть его математической логики! Мой смелый план под угрозой срыва — исключительно из чувства протеста, граничащего с глупым озорством, я набрала: Н-И-К-А.

Дверца покорно щелкнула, я повернула ключик и заглянула в темное железное чрево. Ценностей у Андрюхи в домашнем сейфе хранится не густо — гора папок с документами да пластинка в рамке. Я вынула рамку, аккуратно отогнула фиксаторы, сняла стекло, вытащила подлинник и заменила… полуподдинником!

И только когда стала запихивать рамку обратно в сейф, заметила небольшую ювелирную коробочку, придержала тяжеленную дверь и открыла из женской любознательности. Какая безвкусица! Кольцо со здоровенной зеленой каменюкой в окружении пошленьких брюликов помельче.

Наверное, хранит память о бывшей супруге или мамаше собирается подарить — на именины. Во всяком случае, мне на безымянный палец кольцо великовато. Я примерила оскорбление эстетическим чувствам на средний палец, пошевелила кистью, полюбовалась искорками и тут же убрала на место.

И пошла готовиться к свадьбе!

Невеста удалилась отдыхать от поздравлений.

Я отыскала ее в маленькой комнатке, по соседству с главным залом. Первый раз вижу свою — теперь уже официальную — мачеху без брюк. В платье с пышной романтической юбкой и жемчуге Лида выглядит как императрица в день коронации. Взяла из моих рук букет, но целоваться мы не стали — чтобы не испортить макияж, ограничились почти мужским рукопожатием.

— Ты уже видела?

— Самолет?

Лида царственно кивнула и показала мне фотографии на дисплее телефона. Трап был обвязан громадным золотым бантом, как коробка конфет.

— Здоровенный…

— Твой отец просто ненормальный, я так на него наорала…

Лида недовольно повела бровью, спрятала телефон, приткнула мой букет в ведерко с розами и поправила лепесточки:

— Ника, ты умница, что приехала… Шеремет знает, что ты здесь?

Я интригующе подняла перед собой нарядно запакованный подарок:

— Не знает, но будет рад!

Лида холодно глянула за мое плечо, кивнула на Чупаху:

— Шеремет пошел курить, поищи его, раз ты с охраной…

Действительно, все остальные дамы обделены таким эротичным аксессуаром, как начальник охраны, — значит, можно смело вторгнуться на мужскую половину. Я подобрала подол и направилась к плотной группе представительских костюмов, разбавленной единственным женским телом. Очень худым, покрытым золотистой русалочьей чешуей поверх практически прозрачного платья. Тело неравномерно покачивалось под воздействием избыточного алкоголя, музыки и воздушных струй, словно собиралось взмыть к потолку. Поэтому Паша Трюфанов крепко держал свою девушку за запястье.

Лорик высвободила руку, обняла меня, звонко чмокнула и заверещала:

— Ника, ты пришла! А все говорили, что он тебя не отпустит… Трифон выиграл!

Мужики действительно полезли за кошельками, стали шуршать купюрами; Пашка с элегантностью профессионального крупье собирал деньги. Вот я и стала предметом пари — как героиня классической пьесы Островского. С единственной разницей: несчастная бесприданница была просто «вещь», а я штучка посерьезнее. Я — материальный актив!

Судя по сумме заклада, отец мало рассчитывал на мой визит.

Но действительно был рад! А когда увидел диск, даже поцеловал меня:

— Ника, как ты это сделала?

Украла! Как еще? Я же не виновата, что у меня дурная наследственность.

— Видишь, папа, я умею ладить с людьми…

— Ты просто молодчина! Давай, Ника, мы вернемся с сафари, я на тебя перепишу долю в сигаретной фабрике — это будет правильно… Или не жди нас — приезжай в понедельник ко мне в офис, я предупрежу, все сделают… Пашка, ты не против?

— Я — нет… Ника, хочешь, мы тебя директором по маркетингу назначим?

— Не хочу! Папа, мне не нужен бизнес… Я работать вообще не хочу… Кто понял жизнь — работу бросил!

Деловая общественность дружно рассмеялась, а Трифон пригласил меня танцевать и тихо спросил:

— Ника, ты не жалеешь? Правда? У него же ребенок…

— У тебя тоже, — пробормотала я.

— Что?

— Паша, посмотри туда!

Лорка здорово наклюкалась, взобралась на мраморный бортик фонтана в центре клубного зала и омывала руки в прозрачных струях.

— Лора, слезь оттуда сейчас же! — заорал Трифон.

— Не указывай мне, ты мне не муж! — обиделась Лорка.

Паша незамедлительно толкнул зарвавшуюся девушку в плечо, жертва покачнулась и свалилась в воду, взметнув фейерверк брызг. Мокрая и холодная среда обитания вернула Лорке трезвый взгляд на мир; она попыталась выбраться, влажная и сверкающая, как настоящая русалка. Пяток джентльменов, разного возраста и семейного статуса, мгновенно бросился ей на помощь. Трифон снял пиджак, торжественно вручил официанту, объявил, что лично оторвет голову любому и каждому, кто посмеет притронуться к его девушке, и ударил ближайшего мужика.

Мужчины, оставив респектабельность, дружно потянулись к фонтану — поддержать своих, охранники помчались следом, чтобы успеть спасти патронов, дамы в костюмах кинулись за охранниками в надежде извлечь из общей свалки влиятельных супругов, а девушки застыли на месте и завистливо наблюдали, как насквозь промокшая Лорка вылезает с другой стороны фонтана.

— Василич, отвези меня домой! — попросила я Чупаху.

Свадьба действительно удалась.

Эпилог

Саня ждал меня.

Малыш сидел на клетчатом диване, с которого еще не успели снять упаковку, и играл с Андреем в шахматы.

— Ника, мы тебя ждем! Ты привезла мне тортик?

Нельзя разочаровывать ребенка. По дороге домой я купила Сане славненький кусочек торта в кондитерской.

— Конечно — смотри какой красивый…

— Ника, сперва позвони маме, спроси, вдруг у него от крема аллергия?

— Не будет ничего — у меня дети все время крем едят, — авторитетно заверил Чупаха, — Пойдем, Саня, я тебе выдам тарелку и ложку… Когда тебе бонну найдут?

— А мне бонна не нужна, я сижу с Никой!

Мы с Андреем остались одни — точнее, вдвоем, среди дразнящей ночной тишины.

— Понравилась свадьба?

Разочаровывать любимого мужчину нельзя тем более!

Я присела около загрустившего Андрея: