Страница 57 из 66
Пройдя через сени, они вошли в просторную комнату. За длинным столом, уставленным бутылками со сливовицей и нехитрой крестьянской закуской, сидели еще шестеро. Увидев вошедших, они поднялись навстречу, стали приветливо здороваться. С первых же слов можно было понять, что среди них были русские и украинцы. Лишь один, державшийся развязнее остальных, оказался грузином. Он-то и предложил:
– Садитесь, гости дорогие! По грузинскому обычаю, надо выпить за нашу встречу.
– Кто же из вас Просковец? – поинтересовался Степанов, присаживаясь к столу и кивая своим товарищам, чтобы и те занимали места.
– Зачем торопиться, дорогой? Зачем сразу дела решать? Когда друзья встречаются, они вино пьют, потом о делах говорят, – сказал грузин, придвигаясь к Степанову.
По всему было видно, что он старший в этой компании. Остальные заискивающе поглядывали на него, разливали сливовицу в стаканы и чашки.
– Предлагаю пить за встречу советских людей на чужой земле, за крепкую партизанскую дружбу! – сказал грузин, поднявшись из-за стола. – И еще за нашу победу!
Все встали. Степанов одобрительно подмигнул товарищам и, осушив половину стакана, закусил куском ветчины.
– Шунка выборна! – похвалил грузин закуску.
– Да! Неплохая свинина, – согласился Степанов. – Откуда такую достали?
– Кабана закололи. Для гостей ничего не жалко.
– А кабана где взяли?
– Зачем, кацо, спрашиваешь! Много будешь знать – скоро состаришься… Ешь, раз нравится.
– Спасибо за угощение. – Степанов оценивающим взглядом обвел незнакомых людей. На шее у каждого висел немецкий автомат. – Настоящих-то друзей с оружием не встречают. Да и раздеться бы гостям не мешало. – Он первым вышел из-за стола, снял автомат и поставил его у стенки, сбросил ватную куртку,
Грузин в недоумении вскинул густые черные брови, потом рассмеялся и тоже последовал его примеру. Вслед за ним сняли оружие и верхнюю одежду остальные. Это-то и нужно было Степанову. Примерно через полчаса штурмовая группа партизан должна была окружить хату.
– Вот теперь и еще можно выпить, – Степанов поднял недопитый стакан. – За скорейший разгром фашистской Германии!
– Стой, кацо! Такой тост сказал, так мало вина пьешь! Давай стакан… До краев налью.
Грузин взял бутылку, налил Степанову и себе. Его люди усиленно ухаживали за партизанами.
– Что ж мы? Второй тост пить собрались, а еще толком не познакомились, – весело проговорил Степанов. – Кто же из вас Просковец? Ты, что ли? – глянул он на грузина.
– Зачем я? Просковец сегодня занят. Меня за себя послал. Твой командир тоже, наверное, занят?
– Нет, почему же? Я и есть командир партизанской бригады. А ты кто?
– Просковец слышал? Я его правая рука. Зовут Вано Качубария. А тебя как называть?
– Иван Степанов.
– А твой командир как звать?
– Я же тебе сказал, что я и есть командир…
– Зачем так говоришь, зачем друга обманываешь? Мы ваш командир хорошо знаем. Черный ус, черный борода, черный кожаный куртка.
– Бороду я давно сбрил, – попытался отвертеться Степанов.
– Брей не брей, все равно видно. У тебя волос светлый. Откуда черный борода может быть?
– Ну, как знаешь. Можешь верить, а можешь нет. Только я на самом деле командую партизанской бригадой. И без Просковца никаких переговоров мы вести не будем.
– Зачем такой несговорчивый? Просковец мне поручил договориться с вами. Вместе мы крепче будем бить немцев. Хочешь, мы к тебе в отряд своих людей приведем?
– А много у тебя народу?
– Народ есть. Сразу не могу сказать. Сначала договориться надо. Просковцу доложить. А у тебя людей сколько?
– И у меня народ есть. Около десяти тысяч вооруженных бойцов, – соврал Степанов. – Но прежде чем решить вопрос о наших совместных действиях, я должен знать: из кого состоит ваш отряд, по чьему заданию вы работаете, кому подчиняетесь?
– Как из кого? Из советских людей. Сам видишь. Вот они, здесь сидят. Другие с Просковцом задание выполняют. Все бывшие военнопленные. Из лагерей бежали. Понимаешь? Фашистов бить хотят. Понимаешь?
– Это мне ясно. А вот кому вы подчиняетесь?
– Как кому? Советской власти подчиняемся.
– А связь с Большой землей имеете?
– Какая может быть связь? Мы все из плена бежали. Немцы нам радиостанций не давали. Они нам только автоматы выдали.
Степанов так и не понял, то ли Качубария в запальчивости проговорился насчет оружия, то ли вложил в последнюю фразу иносказательный смысл. Но не это сейчас было главным. Степанову важно было затянуть разговор, усыпить бдительность этих фашистских наемников до подхода штурмовой партизанской группы. Поэтому он вновь обратился к грузину:
– Хорошо, кацо! Если я тебя правильно понял, вы хотели бы влиться в мою бригаду. А как вы это себе представляете? На каких условиях? Просковец предлагает совместные действия?
– Зачем вливаться? Река Кура в море вливается. Вода из пресной соленой становится. Мы так не хотим. Хотим своей рекой в вашем море остаться. Наши люди будут подчиняться только Просковцу и мне. Просковец станет твоим заместителем. Все приказы нашему отряду будешь давать через него. На таких условиях Просковец согласится привести людей к вам в лагерь. Отдельно нам располагаться опасно. В Моравию много немецких войск прибывает. Одни мы против карателей не выстоим…
– Ясно! Значит, своей рекой наше море рассечь хотите, – прищурив глаз, Степанов испытующе посмотрел на грузина,
– Зачем рассекать? Пополнять будем. Соглашайся, Иван Степанов. Или еще с Черным генералом говорить будешь? – лукаво ухмыльнулся Качубария.
– А ты без Просковца можешь этот вопрос решить?
– Просковец мне… – начал было Качубария, но в это время за окном хлопнул выстрел.
Через мгновение ему ответил дробный перестук автоматных очередей. Грузин вскочил с места и бросился к автомату. Степанов ловко подставил ему ногу и, выхватив из кармана пистолет, навалился сверху на растянувшегося возле стены Качубария. В переполненной комнате началась свалка, раздались первые выстрелы. Чьи-то цепкие пальцы обхватили шею Степанова. Медлить было нельзя. Он спустил курок пистолета, приставленного к затылку грузина.
– Товарищи дорогие! Бейте их, гадов! Это же предатели! – раздался над ним незнакомый осипший голос.
Пальцы, сжимавшие Степанову шею, ослабли, скользнули вниз. Кто-то всей тяжестью рухнул на него и скатился на пол. Над головой со звоном разлетелось оконное стекло. С улицы еще явственней донеслась перестрелка. Степанов поднялся на ноги. Рядом перекатывались клубком два сцепившихся человека. В одном из них Степанов опознал Москаленко. Не медля ни секунды, он схватил за руку его противника и заломил ее за спину. Взвыв от боли, тот выпустил Москаленко, который тут же вскочил с пола и всадил нож в спину своего противника.
Степанов огляделся. В распахнувшуюся дверь ввалились несколько партизан. Перед ними с поднятыми руками стояли четверо бандитов из группы Просковца. На полу, между распластанными телами, валялась перебитая посуда. Один из сдавшихся громко без умолку твердил:
– Молодцы ребята! Ой молодцы! Так их, предателей! Это же гестаповские агенты! Я же сразу хотел вас предупредить, да случая не представилось.
Степанов узнал этот осипший голос, который всего минуту назад слышал над своей головой.
– Это ты вон того гада пристукнул? – спросил Степанов, кивая на труп, валявшийся рядом с телом грузина.
– Я его, я! Это телохранитель Качубария. Он вас душить начал.
– Опусти руки, – разрешил Степанов. – Остальных обыскать. Посмотрите, кто из наших погиб. Раненые есть?
В этой операции группа Степанова потеряла всего одного бойца, двое получили легкие ранения. Зато уничтожено было одиннадцать бандитов, включая и тех, кто охранял хату снаружи. Четверо сдались на милость победителей, и среди них Нечипуренко, который выручил комиссара Степанова в критический момент.
Ему-то и сохранили жизнь, поверив, что в боях он искупит свою вину перед Родиной. Остальных трех, заядлых власовцев, расстреляли после допроса. К сожалению, на этот раз самого Просковца уничтожить не удалось. Его схватили значительно позже. 18 мая в освобожденной Праге партизаны Мурзина поймали этого матерого агента гестапо и передали его в руки правосудия.