Черный генерал

Капитан Мурзин радовался приходу новых добровольцев. Да, Ушияк оказался прав: народ, изнемогший под гнетом оккупации, сам жаждал принять участие в борьбе с поработителями.

С каждым добровольцем, пришедшим в отряд, подолгу беседовали, выясняли о нем все, что можно было выяснить. С чехами и словаками разговаривал Ян Ушияк. С венграми кое-как справлялся Павел Куделя. С немцами знакомились сообща, пользуясь услугами одного местного жителя, который хорошо владел языком.

Мурзин беседовал с русскими и украинцами. Десятки лиц прошли перед ним за несколько дней. Люди всех возрастов. А были и такие, что на вид человеку лет шестьдесят, а на самом деле едва исполнилось двадцать пять. Гитлеровские лагеря, пытки, голод, подпольная борьба, жизнь в лесах и постоянное ожидание смерти. Эти люди отлично познали, что такое гитлеризм. Они рвались к борьбе, рвались к оружию, и им можно было доверить его!

Один из пришедших в отряд словаков сообщил, что возле города Мартин уже второй день не стихает перестрелка. Какие-то партизаны штурмуют немцев, засевших на окраине города.

– Там же отряд Величко должен действовать, – напомнил Мурзин Ушияку.

– Поедем завтра к нему. Может, ему наша помощь потребуется. Знаешь русскую поговорку «Сам погибай, а товарища выручай»?

– Правильно, правильно. Там в бою и оружие добыть можно. А главное, людей огнем проверять будем.

К Величко решили отправиться ночью, когда немцы обычно отсиживаются в крупных населенных пунктах, Один из партизан-добровольцев взялся подвезти Мурзина и Ушияка к городу Мартин на собственном автомобиле. Из деревни Склабино выехали сразу же после захода солнца. Было еще совсем светло. Дорога петляла между высоких холмов, поросших густым лесом. Мурзин любовался пышной красотой осеннего пейзажа, яркими красками разноцветного леса и невольно сравнивал все это с бескрайними степями Башкирии, украинским раздольем, где так много пришлось партизанить. Узкая горная дорога, залитая асфальтом, ручьем вилась по ущелью, спускалась в долины и снова начинала взбираться на склоны высоких холмов, которым, казалось, не было ни конца ни края.

За шуршащим шелестом шин, за рокотом мотора Мурзин не слышал голоса леса. Но по трепету листьев, по тому, как покачивались ветви деревьев, он ощущал этот неугомонный шепот осенней листвы. Вскоре темнота опустилась на землю, и только свет автомобильных фар вырывал из мрака густой кустарник, за которым укрылась лесная чаща. Неожиданно до слуха донесся грохот далекого взрыва, за ним последовал второй. Водитель резко затормозил, машина стала у обочины. В тишине слышалась еле уловимая дробь автоматных очередей, хлопали одиночные выстрелы.

– Сколько еще до Мартина? – спросил Мурзин.

Поговорив о чем-то с водителем, Ушияк ответил:

– Километров десять проехали. Значит, еще четыре или пять осталось. Думаю, это там бой идет.

– Как бы нам в лапы к немцам не въехать, – сказал Павел Куделя, сопровождавший командира и начальника штаба в этой поездке.

– Зачем к немцам? Они в городе. А партизаны их атакуют. Значит, на окраине мы можем встретить только партизан, – сказал Мурзин.

– Поехали! – распорядился Ушияк.

Автомобиль тронулся с места. По мере приближения к Мартину стрельба слышалась все отчетливей.

Неожиданно из темных кустов на дорогу выскочили два человека. Вскинув винтовки, они подали знак остановить машину. Ушияк, Мурзин и Куделя взялись за автоматы. Водитель замедлил ход и, не выключая фар, остановился в нескольких метрах от вооруженных людей.

– Смотри, Куделя! Это же наши! – крикнул Мурзин, узнав в одном из патрульных советского партизана, обучавшегося вместе с ними в школе под Киевом.

– Точно! Це ж ребята Величко! – обрадовался Куделя и первым выскочил из автомобиля.

Это действительно было боевое охранение партизанского отряда Величко.

Оказалось, что партизаны уже второй день штурмуют немецкий гарнизон в городе Мартин. Штаб Величко располагается в небольшом каменном доме, на самой окраине города.

Услышав, что Ушияк и Мурзин направляются к командиру отряда, патрульные окликнули кого-то. В кустах раздался треск мотоцикла, и на дорогу выехал автоматчик.

– Он вас будет сопровождать. Проведет до самого штаба, – сказал один из партизан.

Теперь, несмотря на раскаты все приближающегося недалекого боя, ехать было спокойнее. Мотоцикл уверенно мчался впереди автомобиля. В стороне от дороги показались какие-то едва различимые во тьме строения, промелькнуло полуразрушенное здание. Машина свернула с шоссе и вскоре, вслед за мотоциклом, въехала в распахнутые ворота, возле которых стояли часовые.

В небольшой комнатушке, куда мотоциклист привел Ушияка и Мурзина, их встретил дежурный.

– У командира совещание, – сказал он, узнав о цели приезда ночных посетителей. – Но я сейчас доложу.

Через мгновение из-за большой двери, за которой скрылся адъютант, вышел сам командир отряда – майор Величко.

Высоченного роста и богатырского телосложения, он казался гигантом в этой маленькой комнате с низким потолком. Добродушная улыбка сияла на его смуглом, обветренном лице.

– С благополучным прибытием, – пробасил он, обнимая одной рукой Мурзина, а другой притягивая к себе Ушияка. – В самое время приехали, У меня тут совещание. Мозгуем, как с утра выбить немцев из Мартина. Только вот людей маловато. Может, вы чем поможете? Пошли познакомлю вас с местным активом.

В небольшой прокуренной комнате, видимо служившей раньше гостиной, за квадратным столом сидели несколько человек.

– Знакомьтесь! Новое подкрепление с Большой земли прибыло, – представил Величко Ушияка и Мурзина. – А это начальник полиции города Мартин, – кивнул он на пожилого военного с погонами полковника на полицейском мундире. Перехватив недоумевающий взгляд Мурзина, прошептал ему на ухо: – Ты не смущайся. В Словакии полиция сознательная. Вместе с народом против немцев сражается. – И уже громче добавил, указывая на высокого седого человека: – А это Ян Мазур, представитель народного выбора. Самая что ни на есть местная власть. Рядом, с ним – командир французского батальона капитан де Ланурье. Мы тут пленных французов освободили, дали им оружие в руки. Ими он и командует. Остальные – мои ребята.

Величко кивнул гостям на скамейку, а сам уселся рядом с Яном Мазуром.

– Вот я и говорю, – обратился он ко всем присутствующим, продолжая прерванное совещание. – Еще один крепкий удар – и немцы побегут из Мартина. Мы должны отбросить их за реку Ваг. На правом фланге и в центре у нас сил хватит. А вот на левом фланге маловато. Хорошо, если Ян Ушияк нам здесь поможет. Сколько можете дать людей? – повернулся он к Ушияку.

– Людей у нас много, а с оружием плохо. На пятьсот человек имеем только сто двадцать винтовок и ружья и еще три десятка автоматов…

– А гранаты у вас есть?

– Есть немножко,

– Раздайте тем, у кого нет оружия.

– Но гранат на всех не соберем, Может быть, вы нам дадите немного оружия?

– В центре города есть большой арсенал, – вмешался в разговор начальник полиции. – Если мы атакуем центр и захватим арсенал, оружия хватит на всех.

– Вот и отлично, – сказал Величко. – Значит, надо нанести основной удар по центру. Пустим наши четыре танка, а за ними несколько штурмовых групп. Поставим им основную задачу, захватить склад с оружием. А вы дадите проводников, чтобы точно указали, где этот ваш арсенал находится.

– Вот он. – Начальник полиции достал из полевой сумки карту и, развернув, ткнул в нее пальцем,

– Хорошо! Это я беру на себя. – Величко встал. – Сколько километров до вашей базы, товарищ Ушияк?

– Наверно, четырнадцать или пятнадцать будет.

– Когда сможете перебросить людей к Мартину?

Посоветовавшись с Мурзиным, Ушияк ответил:

– К рассвету можем быть здесь. Если дадите нам грузовые машины, то можем прибыть намного раньше,

– Десять машин мы найдем, – сказал Ян Мазур. – Народный выбор даст машины. Только их надо потом вернуть. А то партизаны любят забирать машины совсем. Я вчера ехал на легковой. Остановили на дороге. Один с автоматом подошел. «Вылезай, – говорит, – нам машинка нужна». Я говорю: «И мне тоже нужна машинка». Он за автомат хватается. Говорит: «Я капитан Егоров. Приказываю сдать машину в пользу народного выбора». Я ему тогда документ показал. Говорю: «Я сам с народного выбора». Прочитал он бумажку, Зачем-то мою мать вспомнил и отпустил машинку.