Черный генерал

Когда они приблизились к дому, на крыльце показался седой среднего роста человек лет шестидесяти. На его одутловатом, тщательно выбритом лице выделялись пушистые, свисавшие вниз усы. Бесхитростный взгляд карих глаз сразу располагал к этому человеку.

Ушияк поздоровался первым. За ним протянул руку и капитан Мурзин. Узнав, что к нему наведались партизаны, лесник приветливо пригласил их в домик и объяснил, что это его сторожка. Дом же старика находился в селе Штавник. Там у него жили жена, две дочери и два сына – Юзеф и Карел.

Старик рассказал, что до границы Моравии отсюда рукой подать, всего четыре-пять километров. Места здесь тихие, немцы в горах не появлялись. Он с радостью согласился предоставить лесную хижину под партизанский штаб и пригласил партизан к себе в гости в село.

На ночь весь партизанский отряд имени Яна Жижки разместился в селе. Дома, сараи, дворовые постройки и сеновалы – все было заполнено партизанами.

В доме самого лесника допоздна засиделись Ушияк, Мурзин и командиры рот. Хозяйка и ее дочери приготовили вкусный обильный ужин, для которого старик не пожалел целого десятка кроликов. Правда, во дворе дома их было столько, что отсутствие десятка, казалось, нисколько не поубавило кроличьего стада лесника. Клетки с белыми и серыми кроликами высились в несколько этажей вдоль длинной стены деревянного сарая.

Жареная крольчатина многим пришлась по вкусу. Старик и его дети угощали партизан, расположившихся в соседних домах. Жители села Штавник тоже не скрывали радости по поводу прихода гостей. В каждом доме варились и жарились праздничные блюда.

На совещании штаба отряда было решено обосноваться здесь, в районе этого села. А чтобы не подвергать жителей опасности, решили отрыть землянки в лесу и расположиться там, готовясь к переходу границы.

Для маскировки Мурзин и Ушияк наметили несколько боевых операций, которые намеревались провести в стороне, на расстоянии двадцати – двадцати пяти километров от расположения партизанского лагеря.

На другой день несколько диверсионных групп направились выполнять эти ответственные задания. Подготовленные Мурзиным разведчики ушли к границе для наблюдения за участком, где предполагался переход отряда в Моравию. Остальные, вооружившись лопатами, позаимствованными у селян, принялись сооружать лесные бункеры и землянки.

Работа спорилась. Через несколько дней в лесу вырос целый поселок с населением, намного превышавшим число жителей села Штавник. И все равно землянок на всех не хватало. Ежедневно в отряд приходили все новые и новые люди. Это были рабочие из Праги, Брно, шахтеры Моравской Остравы, металлисты военных заводов Всетина.

Основное ядро новичков составляли чехи и словаки. Но были среди них и анличане, и французы, и венгры, и поляки, и русские, и украинцы – все, кому удалось бежать из различных концентрационных лагерей и лагерей для военнопленных. Заслышав от местных жителей о партизанах, они шли через горы и лесными тропами пробирались к партизанскому лагерю.

Однажды утром дозорные привели к Мурзину изможденного, усталого человека. Рыжая щетина покрывала его осунувшееся лицо. По изодранной гимнастерке и почти развалившимся сапогам Мурзин понял, что перед ним человек, проделавший долгий и трудный путь. Но взгляд его глубоко запавших, обведенных темными кругами глаз был тверд и решителен. Офицерский ремень оттягивала огромная кобура с немецким парабеллумом.

– Товарищ капитан! Вот этот целую группу привел. Тридцать два человека, – доложил дозорный.

– Зитцен зи зих! – предложил Мурзин незнакомцу. Но, заметив его недоумевающий взгляд, спросил: – Шпрехен зи дейч?

– А по-русски нельзя? – с ехидцей пробасил тот. – Я ведь тоже капитан. Летчик.

Мурзин встал с табуретки и протянул ему руку.

– Степанов! Капитан Степанов! – представился незнакомец, крепко, до боли, сжимая пальцы Мурзина.

– Капитан Мурзин! Рад повстречать земляка на чужой земле.

– Простите, но ваша радость ничто по сравнению с моей. Я ведь пятый месяц к своим топаю. От самого Берлина иду. Хоть до вас добрался, и то слава богу.

– А какими судьбами вас в Берлин занесло?

Усталая улыбка скользнула по лицу Степанова.

– В самом-то Берлине я не был. А над ним пролетать приходилось. Про челночные операции слышали? Летал я с англичанами на американских «летающих крепостях». Взлетали в Полтаве, бомбили промышленные районы Германии, в том числе и Берлин, конечно, а садились в Англии. Пару дней на отдых и подготовку, потом обратно с бомбами для Гитлера. Вечером взлетаем – утром в Полтаве. Это и есть челночные операции.

В середине июня нашему экипажу здорово не повезло. Только отбомбились, зенитка прямым попаданием тягу рулей глубины перешибла. Кое-как триммером высоту поддержали, тут и второй снаряд подоспел. В правом крыле бензобак вспыхнул. Пришлось прыгать. Приземлились в каком-то лесу северо-западнее Берлина. Весь экипаж – англичане. Только я и стрелок-радист – русские. Те на запад к французам тянут, а мы на восток к своим. Так и распрощались. Мне английский майор, командир корабля, на память о дружбе вот эту штуку отдал. – Степанов не торопясь достал из кармана маленький английский пистолет и показал его Мурзину.

– А потом как?

– Что потом? Потом вот этими сапогами, считайте, половину Германии отмахал, Прошел Чехию, Моравию. Были моменты, думал, не выберусь из этого штопора. По пути всех обиженных подбирал. В основном наши, военнопленные горемыки. Но есть и два немца – антифашисты. Они нам здорово помогли. А возле города Маков пастухи мне про ваш отряд рассказали. Вот я и решил не испытывать больше судьбу в одиночестве. Людей-то у меня маловато. Повернули мы назад к границе. Насилу вас отыскал. Так что принимай, капитан, пополнение. Народ у меня надежный. За всю дорогу не меньше сотни гитлеровцев уложили.

Мурзин задумался. Брать в отряд неизвестную группу вооруженных людей было рискованно. Кто мог за них поручиться? Что, если они специально подосланы немцами?.. Может, сообщить на Большую землю и запросить подтверждение, действительно ли летчик капитан Степанов принимал участие в челночных операциях и не вернулся с боевого задания? Но что это даст? Ведь настоящий Степанов мог и вправду погибнуть, а теперь его именем хочет воспользоваться другой? Молчание затянулось.

– Что, сомневаешься, капитан? – не выдержал Степанов. На исхудалых щеках его заходили желваки. – Неужели я на гада похож?

– Зачем так сразу? Но кое-что придется уточнить. А пока вам следует сдать оружие.

– Узнаю земляков по почерку. Бдительность проявляете? Что ж, и на том спасибо. – Степанов нехотя расстегнул ремень, снял кобуру с парабеллумом, бережно положил оружие перед Мурзиным. – Я его в бою раздобыл, надеюсь, вернете в сохранности. А это, – он достал из кармана маленький английский пистолет, – это подарок. Прошу разрешения оставить при себе.

И Мурзин вдруг решился. Случается иногда так в жизни. В одно мгновенье изменил он свое отношение к этому человеку. Что-то безошибочно подсказало ему: этот человек говорит правду.

– Ладно! Можете взять и парабеллум. Где сейчас ваши люди?

Лицо Степанова посветлело.

– Они тут рядом. Метрах в пятидесяти от вашей землянки.

– Есть среди них советские офицеры?

– Есть. Лейтенант Настенко. Из лагеря военнопленных бежал. Летчик-истребитель Будько, лейтенант Москаленко и еще двое-трое найдутся.

– Приведите сюда лейтенанта Настенко, – попросил Мурзин одного из патрульных.

Когда тот скрылся за дверью, Степанов спросйл:

– А вы, капитан, тоже из плена бежали?

– Нет, я с Большой земли прилетел.

– И давно?

– Не очень, месяца еще не прошло.

Степанов оживился:

– Хоть в двух словах скажите, как там наши? Что делается на фронте?

– Бьют фрицев. Думаю, скоро и сюда доберутся. А цель одна – даешь Берлин.

– Фу-ты черт, даже не верится. Мы ведь пока по лесам бродили, разными слухами пробавляться приходилось. Недавно поймали одного немецкого лейтенанта. Перед тем как на тот свет отправить, допрос ему учинили. Он все про какое-то секретное оружие лопотал. Гитлер им обещает, что этим оружием скоро Москву в пепел превратит.