Страница 3 из 39
…Выставили на палубу вахту, наблюдателей. Собрались экипажем в кают-компании. Освещение уже вполнакала, аккумуляторы к нулю склоняются. Командир объяснил обстановку. Жестко объяснил. Да мы и сами все понимали. Прищучила немецкая мина нашу «Щучку».
А Командир «рубит» дальше:
— Лодка потеряла ход. Потеряла возможность погружения. Но не потеряла боеспособности. — Помолчал, погонял желваки на скулах. — У нас еще четыре торпеды. Два орудия с полным боекомплектом. Два «максимки». Личное оружие экипажа, наконец. Десять коммунистов, двенадцать комсомольцев. Будем воевать дальше!
Мы все молчим, а у каждого вопрос на языке: «А как воевать?» А у Командира ответ готов:
— Воевать не только силой, но и хитростью. Решение такое. При первой возможности захватываем вражеское судно и на нем, подняв советский флаг, идем в базу. Все ясно?
— Не все, — встал Штурман. — А лодка? Что с лодкой?
— Лодка? — Тут на секунду замялся Командир. — Лодку возьмем на буксир.
Ну какой там буксир? Шторма кругом, волна до восьми метров. Да Командир это лучше нас знал.
— Не получится — затопим.
— Жалко, Командир.
— Жалко? — Командир к нему повернулся, едва зубами не скрипнул. — Жалко… Ну тогда оставим на плаву. Немцы подберут, если тебе жалко.
Штурман не ответил. Да что тут ответишь? А ведь он нашу «Щучку» чуть ли не сильнее мамы родной любил.
— Все! — отрезал капитан. — По местам.
Одесса-папа рванул струны и сбацал строчку из «Варяга»: «Последний парад наступает…». Командир зыркнул на него так, что Одесса даже присел от страха.
Выпрямился:
— Я, товарищ капитан первого ранга, ничего таки дурного не имел. Я имел, что будем биться до конца. Как наш славный одесский «Варяг».
Капитан покачал головой, взял бинокль и поднялся на мостик.
А Штурман как-то вдруг призадумался и говорит:
— Одесский «Варяг»… Ну да, конечно. Броню для «Варяга» на Привозе клепали?
Одесса-папа руки к груди прижал:
— За это не скажу, товарищ старший лейтенант. А за то, что экипаж крейсера сплошь из одесситов набирали, вот за это отвечаю.
— А капитан «Варяга» с Молдаванки? — усмехнулся Штурман.
— С Пересыпи, товарищ старший лейтенант.
Покалеченная лодка мягко покачивалась на волне. Волнение небольшое, балла три, не выше. Казалось, именно косо летящий над морем тяжелый, мокрый и крупный снег прижимает верхушки волн, не давая им подняться во весь рост, вспениться белыми гребешками.
Береговая черта едва просматривалась неровной скалистой грядой.
Командир приказал проверить орудия и приготовить к бою пулеметы. Покинул мостик, спустился в еще теплое, маслянисто пропахшее брюхо «Щучки».
— Командир, — тревожно сказал ему Боцман, — я знаю этот район. До войны я ходил здесь на «Адлере».
— Кто такой «Адлер»?
— Научная шхуна Мурманской биостанции. Мы бросали с нее бутылки.
— В кого? — несмотря на крайнюю озабоченность судьбой корабля и его экипажа, чувство юмора Командира не оставило.
Боцман шутку не принял.
— Карту течений составляли. Траектории писали. Так вот здесь, Командир, очень сильная прижимная струя. Нас несет к берегу, Командир.
— Это радует. Штурмана ко мне!
— Разрешите? — Нагнув голову, в проеме переборки появился долговязый красавец Штурман. — Я как раз хотел доложить… Дрейфуем к югу, в расположение противника, со скоростью в полтора узла. Часа через три будем в пределах видимости. И в пределах досягаемости…
— Это радует. — Командир ткнул пальцем в карту: — А что здесь?
— Здесь наблюдательный пункт противника. А в двух милях южнее — его береговая батарея.
Воевать-то я, хоть и на флоте служил, на суше начал. Так война меня застала. Она у нас недели за две до 22-го июня 1941 года началась.
На Северном флоте к тому времени полная боевая готовность была, ждали мы нападения. Стали нагло в наши воды военные немецкие корабли заходить, иной раз и артиллерийский огонь открывали. Правда, без особого успеха для них и урона для нас. Потом самолеты начали наглеть. Один «мессер» даже очередь по школе дал, когда из нее детишки высыпали. Но, к счастью, никого из них не задел.
А мы, как приказано, на провокации не поддавались. Вот тут и грянуло… И оказались мы на самом крайнем правом фланге Великой Отечественной.
Флот здесь у немца еще слабый был, так он с суши попер.
У них, это уж давно всем известно, план «Барбаросса» был, а в этом плане еще один план: «Зильбер фокс» назывался. Так у немцев было закодировано наступление на нашем участке фронта. Означает этот «фокс» «Серебристая лисица» или «Серебряный лис» — по-разному переводили. А суть одна: захватить Мурманск и нашу главную базу — Полярный. Взять Кандалакшу, Ухту. Оккупировать Карелию, овладеть бассейном Белого моря. Ну и, конечно, перерезать Кировскую железную дорогу, изолировать этим Кольский полуостров.
Летом сорок первого года положение сложилось угрожающее. Немцы готовили наступление значительными силами. В районе реки Западная Лица сосредоточились горнострелковые дивизии. Это были хорошо подготовленные к ведению боя в таких условиях егеря, усиленные частями СС.
Мы же здесь оборонительных рубежей практически не имели. Предстояло в самые кратчайшие сроки — дни и часы — создать сухопутную оборону, развернуть строительство укреплений, усилить пехотные части.
Регулярной морской пехоты как таковой у нас еще не было. Она была создана в считанные дни. Из добровольцев-моряков. Но ведь с кораблей много людей не возьмешь. В морпехи спешно набирали молодых краснофлотцев, проходивших учебу в школах корабельных специалистов, брали из береговых частей и тыловых служб, собирали моряков запаса, прибывавших с Большой земли. Меня тоже из учебки забрали. Получил я стальную каску, винтовку, подсумок и пошел немца воевать. Боевого опыта у нас не было, не хватало умения. Зачастую и оружия не хватало.
Но была у нас флотская гордость, неукротимая ненависть к врагу. И лихачество наше морское. Как в атаку — так каски долой, бескозырку на голову, ленточку в зубы и вперед: «Полундра!» Перепоясывались, как помнится, на манер революционных матросов, пулеметными лентами. Но это не шик был, не бравада, а необходимость. Не надо в горячке боя по карманам обоймы шарить, да что там обоймы — россыпью порой патроны гремели. А в ленте — они всегда под рукой, да и запас приличный.
Окапыванием пренебрегали. Да там, на голом камне, в сопках, не особо и окопаешься. Шли в рост под огнем, не пригибаясь. И несли, конечно, из-за этого большие потери.
Но немцы не выдерживали нашей бесшабашной краснофлотской отваги. Опытные, обстрелянные егеря, хорошо обученные и огневому бою, и рукопашному, панически срывались со своих позиций, особенно когда мы, морпехи, шли в штыковую атаку. «Полундра!»
Однако сил, чтобы опрокинуть и отогнать немца, нам не хватало. Командующий обратился в Центр, к самому Ворошилову, за подкреплением. Но Москва не смогла дать существенной помощи — фашисты угрожающе наступали по всему меридиану. Гитлер вытягивал линию фронта от Архангельска до Астрахани. Хорошо, хоть прислали оружие. Подняла тогда в воздух свою эскадрилью военно-транспортных самолетов знаменитая героиня Валя Гризодубова. Доставили нам крупную партию винтовок, боеприпасы.
Словом, наступление «Серебристой лисицы» удалось сдержать, но шкуру с нее еще не сняли, положение оставалось напряженным. Командование приняло решение о высадке десанта с моря в ближние тылы противника, чтобы отрезать передовые части. Немец, он страх как боится воевать, когда у него за спиной тылов нету. Одновременно с этим вступили в действие тяжелые орудия береговой обороны и главные калибры двух эсминцев. Напомню (с гордостью), что в этом районе боевых действий враг так и не пересек нашу государственную границу. Ни разу за всю войну.
Словом, все силы были брошены на то, чтобы сорвать наступление немецких частей на Полярный и Мурманск.