Паруса в огне

— Хорошо бы вам поставить спектакль на нашем боевом материале. У нас ведь герои не слабее шекспировских.

Ну и что? Исидора Штока знаете? Вот он приехал, пообщался с нами, написал пьесу. Плучек поставил нашими силами. Успех был оглушительный. Еще и потому, что мы в героях на сцене узнавали наших товарищей, героев на море и на суше.

Или вот Кербель — под плеск волны вспомнился. Его-то все знают, великий скульптор. А тогда его, студента-выпускника, направили в наше соединение краснофлотцем, чуть ли не мотористом.

Тут уж командующий строго распорядился:

— Такие руки, такой глаз беречь надо для будущего, чтобы они людей радовали.

Организовали ему сарайчик, оборудовали там мастерскую, и начал этот юный Кербель делать там скульптурные портреты наших подводников. Долго после войны я их в Третьяковке видел.

И что думается уже сейчас: теперь все это прошлое, а тогда было настоящее, этим жили, этим на будущее надеялись. В этом сила наша победная была.

И еще мне на палубе нашей подбитой «Щучки» вспомнилось, как после первых боев, после первых потерь стали приезжать к нам вдовы, незамужние невесты, обездоленные матери, сестры наших погибших товарищей. Они приезжали не для того, чтобы букетик цветов на могилки своих близких положить — могилой им было бескрайнее холодное море, — а чтобы постоять в молчании на причале, откуда их сыновья и братья ушли в свое последнее плавание.

И почти все они, эти женщины и девушки, матери, вдовы, сестры, оставались в Полярном. Продолжить службу своих погибших. В штабе, в канцелярии, в санбатах, радистками приняли эстафету борьбы за свободу своей Родины. Эстафету мести ненавистному врагу.

И кстати сказать, на средства, собранные семьями моряков-подводников, была построена подлодка. И нарком ВМФ дал приказ присвоить ей название. До этого названия давали лишь крейсерам, линейным кораблям, а подлодке было положено только литерно-цифровое наименование. И получила она очень символическое имя — «Месть». И уходила в море с нашей базы.

Сейчас эта база казалась мне родным домом. Хотя, по правде говоря, родным домом была для нас и наша лодка. Искалеченная, беспомощная, она связывала нас с Родиной — не очень далекой, но практически недосягаемой.

Парус наш обвис, стал похож на деревенское лоскутное одеяло. Медленно дрейфуем в темноте. Море спокойно, чуть плещет в правый борт. Несу вахту сигнальщиком, вглядываюсь в северную ночь. Где-то там, вдали, неприветливый берег, маленькая норвежская деревушка. Возле нее — немецкий наблюдательный пост. Там не так давно мы высаживали на берег группу разведчиков и принимали на борт другую группу, «отработавшую» в тылу врага почти месяц.

Помнится это — будто вчера было… И помнится не только трудным заданием, пережитой опасностью, а еще и тем, что война (да и вся жизнь тоже) бывает шибко щедрой на неожиданности.

К примеру вспомнилось. Командир одной нашей «эски», что с Тихого океана к нам прибыл, идет себе по своим делам. Навстречу боец в шинели. Круглолицый такой сержант. Не очень ладный. Честь отдает — словно чайку от густых бровей отгоняет. Хотел уж было каперанг замечание сделать, а в глазах у бойца что-то знакомое засветилось… Сестра! Родная! Вот так встреча на войне!

Оказалось — кончила курсы радисток, направили ее на Северный флот. К родному брату. Да что говорить, мы все тогда родные были.

Но это еще не фокус. Вы вот хоть раз такое слышали, чтобы бойца или командира наградили за то, что он… не выполнил приказ? А ведь такое бывало. С нами в тот раз похожее получилось. Приказ не выполнили, а награду получили…

Командира вызвали на командный пункт. Вручили, как обычно, папку с документами, карты, кальки, поставили боевую задачу.

Он пришел в наш кубрик. Тотчас — гитара на гвоздь, шахматы в коробку, книги на полку, письма потом допишем. Если доведется, конечно.

— Завтра выходим в море. Задание у нас простое, но очень сложное. — Командир улыбнулся самому себе. — Высадить разведку и принять на борт прежнюю разведгруппу. После этого приступить к уничтожению кораблей противника на вражеских коммуникациях. — Командир помолчал. — Район, где будем действовать, сложный. Хорошо охраняется и с моря, и с суши. Контролируется авиацией. Прикрыт минным полем. Командирам боевых частей довести до каждого матроса и старшины дополнительные обязанности на время высадки и приема десанта.

— Задание выполним, — за всех ответил наш Военком.

— Экипажу — отдыхать, офицерам — задержаться.

Никто из нас, конечно, отдыхать не стал, вся команда ушла на лодку — еще раз проверить ее готовность к выходу на задание. Мы этого часа ждали, еще накануне загрузили торпеды, боезапас к орудиям, продукты.

…В море нас проводил Комбриг, обошел все отсеки, каждому нашел доброе напутственное слово.

Подошли разведчики. Невидные в общем-то ребята, подбористые. Плащ-палатки горбятся заплечными мешками, на груди у каждого — автомат, в руках тугие тючки. Прошагали по сходням, нырнули в люк — не хуже нашего, ловко, по-змеиному друг за дружкой скользнули.

Мы их приняли, разместили — поудобнее постарались, хоть и самим тесно. А как же иначе? Мы у себя дома, они как бы в гостях. Да и не к теще на блины идут. Как говорится, в логово зверя.

Ну все. Получили «добро» на выход, отдали швартовы. Забурлило за кормой, все дальше родные берега. Скрылся Рыбачий в «далеком тумане», пошли открытым морем. Горизонт чист, спокойная низкая облачность. Через сколько-то времени вышли в заданный район.

Минное поле — две или три банки — Командир решил пройти под водой: все-таки лучше задеть минреп, чем саму мину.

— Прошли, — наконец сказал Штурман.

И единым вздохом облегчения ответил ему экипаж. Минные поля преодолевать — это надо нервы иметь. Даже Одесса-папа не пошутил. Оно и правильно — только дурак дурной гибели не боится.

Один из разведчиков вытер платком лоб:

— Ну и отважные вы ребята. И каждый раз так? Мало того что под водой, так еще и меж минами.

Они вообще, как мы погрузились, немного зажались. Неуютно им стало. А я подумал: идти в тыл врага, работать там, где каждый камень, каждый куст таит погибель, где ниоткуда не придет помощь, где даже малая рана, подвернувшаяся нога или даже сильная простуда становятся союзниками врага. Не знаю, смог бы я так? То ли каждому своя смелость положена от природы, то ли привычка к опасной работе развивается. Не знаю…

Тут к ним Трявога подобрался.

— А что это у вас, ребяты, оружие не наше? Не хватает, ага?

Разведчик понятливо усмехнулся, объяснил:

— «Шмайссер» — автомат короткий, с ним способнее среди камней и в лесу.

— Во как! — Трявога подобрался поближе, переложил тючок.

— Осторожней, — сказал другой разведчик, — это взрывчатка.

Ну, уж этим Трявогу не спугнешь, у нас этой взрывчатки — десять торпед, не считая снарядов.

— А с патронами как же?

Разведчик снова усмехнулся, как на неразумного пацана.

— С этим добром не сложно, всегда у немца разживемся.

— О как!

А я подумал: «разживемся», просто как. Будто за каждым камнем скобяная лавка, где нашим бойцам немецкие патроны продают. Лихие ребята, что и говорить. А под водой все-таки робеют.

Тем временем всплыли под перископ, осмотрелись, определились по месту. Штурман, как говорится, «связался с луной», четко определил место встречи. До которой оставалось еще более суток.

Чтобы не тратить время следующей ночью на определение нужной точки, Командир принял решение здесь же лечь на грунт. Ждать — оно ведь вроде последнее дело, а на войне, сказал бы, самое трудное.

Я в центральном посту в это время был, слышал, как Командир сказал Штурману:

— Удобное место для высадки выбрали — рядом с постом. Это радует.

Штурман не сразу ответил.

— Наверное, выбор был не богат.

Потом-то уж мы узнали, что в деревушке рядом с постом группа норвежских патриотов очень активно помогала нашим разведчикам и обеспечила их шлюпкой.