Дорогой Джим

Время — на редкость забавная штука. Кружит вокруг тебя, шутит с тобой разные шутки… порой это просто невозможно объяснить. Потому что спустя три года после того, как пришло прощальное письмо от Ифе, мы обнаружили в почтовом ящике еще одно, в конверте из плотной хлопчатой бумаги. На конверте был указан адрес отправителя:

«1, Стрэнд-стрит, Малахайд, Дублин».

Судя по штампу на конверте, письмо вначале отправили по прежнему адресу Ифе, а уже потом переслали Фионе — так что я сразу сообразила, что оно не от нее. Имени получателя не было — один лишь почтовый адрес. Не обращая внимания на любопытные взгляды соседей, я поспешно вскрыла конверт. «Мои дорогие» — так оно начиналось.

«Надеюсь, это письмо застанет вас в добром здравии. Сразу перехожу к делу, поскольку мне неприятно об этом писать, и к тому же не хочется зря тратить время. У меня имеются доказательства, что вы — все трое — замешаны в убийстве моего дорогого Джима. Но если вы думаете, что я буду рада, если вас арестуют, то ошибаетесь. Нет, сейчас у меня на уме совсем другое. У меня обнаружили рак — доктора говорят, что жить мне осталось недолго. Месяц, не больше — и то, если повезет.

Так вот, предлагаю вам сделку: вы, все трое, приезжаете в Дублин и ухаживаете за мной до последнего моего дня. В конце концов, кроме вас у меня никого нет. Окажите мне эту последнюю услугу — или же все улики лягут на стол гарды. На тот случай, если вы вдруг решите, что я блефую, я положу в конверт одну из улик, доказывающих ваше участие в убийстве. И это только одна — а у меня их несколько. Вы, девочки, не потрудились убрать за собой. Адрес — на конверте. Приезжайте сразу же, как получите это письмо. Ну а если вы этого не сделаете… что ж, я сама навещу вас — в дублинской тюрьме. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я это сделаю? А, мои дорогие?

Крепко целую вас всех.

Ваша тетушка Мойра».

Улика? Одна из улик?! Я уже ни о чем не думала — просто сделала, как она сказала. Привычка, оставшаяся с детства. Я лихорадочно разорвала конверт, и что-то упало мне на ладонь. Вещица, на которую я смотрела всякий раз, когда клятвенно обещала своему организму, что это последний раз, когда я травлю его дымом.

Господи… Моя собственная зажигалка, та самая, с черепом и скрещенными костями, которую я когда-то давно выиграла в покер. Старая чертовка завернула ее в полиэтиленовый пакет и вложила в конверт. К ней еще прилипли крохотные комочки земли. Я даже не помнила, чтобы теряла ее, не говоря уж о том, чтобы догадаться, что выронила ее возле тела человека, в которого всадила нож. Когда же я пользовалась ею в последний раз? Я попыталась прокрутить в памяти три прошедших года… но очень скоро бросила эту мысль. В тот день у меня была сумка. Что же еще попало в руки Мойры? Первое, что пришло мне в голову — со всех ног бежать предупредить сестру. Я уже схватилась за велосипед. И тут же выругала себя за это.

Не обращая внимания на любопытные взгляды соседей, я прикидывала, что будет, если я просто порву письмо, ничего не сказав Фионе. Возможно, все это — не более чем блеф, выдумка полубезумной женщины, от горя утратившей и те жалкие остатки ума, которые у нее когда-то были. Может такое быть? Конечно! Но потом в душу мою закрались сомнения. Вероятно, наши отпечатки остались на чем-то таком, о чем мы даже и не вспомнили… на пуговицах рубашки Джима, к примеру. Но разве копы не нашли бы их еще тогда, три года назад? Голова у меня гудела, точно фен для волос. Добежав до дома Фионы, я толкнула дверь и ворвалась в квартиру, размахивая письмом, как ненормальная.

Увы… моя ненаглядная сестрица была не одна.

Фигура, развалившаяся на диване, куталась в какой-то причудливый балахон, по виду смахивающий на старую форму пожарного. При моем появлении странное существо и не подумало встать. Я уже открыла было рот, чтобы поинтересоваться у Фионы, неужто кто-то из местных добровольцев вызвался помочь нам заново отстроить сгоревший коттедж, и тут же захлопнула его. Подойдя поближе, я вдруг сообразила, что за бабочка прячется внутри этого невообразимо уродливого кокона. А я шагнула вперед, почувствовав вдруг, как меня захлестнула мощная волна любви и одновременно такой бешеной злости, что даже не стану пробовать все это описать. Потому что в этот момент сидевшая на диване фигура подняла голову, и на губах ее мелькнула слабая, до боли знакомая улыбка.

— Что — небось явилась предупредить, что у меня проблемы, верно? — усмехнулась Ифе.

Какое-то время мы все втроем потрясенно молчали. Ни воплей радости, ни особой злости — ничего этого не было. Молча подобрав с пола письмо, я уселась, постаравшись устроиться как можно дальше от Ифе. Надо было что-то сказать — но мне, как на грех, ничего не приходило в голову. Я не закрыла за собой дверь, и сейчас она слабо поскрипывала на ветру. Фиона, не дожидаясь, пока я попрошу, налила мне чашку чаю — я взяла ее без колебаний. Нужно же что-то делать, пока мозги встанут на место, верно?

— Наверное, я должна многое вам объяснить… сама знаю, что просто обязана это сделать, — наконец обронила моя близняшка, уставившись в пустую чашку.

— Пятьдесят пять центов, — старательно притворяясь спокойной, бросила я в ответ.

— Рошин… — одернула меня Фиона — в точности как когда-то делала наша покойная мать.

— Тебе всего лишь и нужно было, что раскошелиться на какие-то жалкие пятьдесят пять центов, — не слушая ее, продолжала я. — Ровно столько, сколько стоит марка на конверте. Неужели так трудно было черкнуть пару слов, чтобы мы тут не сходили с ума, а? Что — у тебя руки бы отвалились, если б ты это сделала? Марку лизнуть лень было? Так дождалась бы, когда пойдет дождь, черт возьми, он бы сделал это за тебя! И все было бы в порядке!

— Рози… — начала Ифе. И тут обратила внимание на конверт, который я по-прежнему держала в руках. — Могу я по крайней мере спро…

— Ни черта ты не можешь! — отрезала я, едва удерживаясь, чтобы не разреветься… правда, не могу сказать, что преуспела в этом. — Думаешь, нам тут сладко приходилось — мне и Фионе — когда все местные чуть ли не в лицо называли нас убийцами?! Смылась, оставив нас вдвоем расхлебывать эту кашу! Кстати, можно узнать, где ты пропадала, сестренка? Жарилась на солнышке, да? Где-нибудь на юге Франции со своим приятелем-футболистом? Или с тем парнем, бельгийцем, который все приставал к нам, предлагая научить свистеть?

— Мне пришлось уехать, чтобы позаботиться кое о чем.

Вот и все объяснение, которым удостоила нас Ифе. После чего поплотнее закуталась в свое жутковатое рубище — точь-в-точь какой-нибудь зеленый салага под взглядом строгого сержанта во время поверки. Фиона предупреждающе тронула меня за плечо — я сделала вид, что не заметила. «Может, я и не имею никакого понятия о времени, — сердито думала я, — но все-таки не настолько тупа, чтобы не заметить те три года, когда мы с Фионой старательно делали вид, что все в порядке — и это в буквальном смысле слова сидя на пороховой бочке». Трясущимися руками я складывала в несколько раз кусочек бумаги, который все еще держала в руках, пока он не стал походить на какое-то дьявольское оригами.

— Что ж, остается надеяться, что ты все-таки нашла время нанести тетушке Мойре визит, — наконец пробормотала я. — Это и есть то, что ты имела в виду, когда писала, что просишь «простить тебя за то, что собираешься сделать»? Я угадала? Ты выследила ее и спалила ее дом вместе с нею? Или придумала что-нибудь пооригинальнее?

— Все, довольно! — вмешалась Фиона. По-моему, несмотря ни на что, она была действительно шокирована, когда я высказала все это вслух. Впрочем, готова поспорить, что втайне она и сама уже подумывала об этом — иначе с чего бы ей так возмущаться, верно?

— Нет, ничего такого, — пробормотала Ифе, потянувшись, чтобы взять меня за руку. Поколебавшись немного, я протянула ей ладонь, но у меня по-прежнему не хватило духу посмотреть ей в глаза. Я не хотела, чтобы кто-то видел меня плачущей, даже мои сестры. Раньше, когда у меня жила Эвви, всякий раз, когда она огорчала меня, я неизменно пряталась в ванной, чтобы никто не видел моих слез, и возвращалась оттуда уже с сухими глазами. Но сейчас… клянусь тебе всем, что для меня свято, — ничто в целом мире не могло сравниться с тем счастьем, которое я испытывала, просто держа Ифе за руку. Фиона, догадываясь об этом, благоразумно помалкивала.