Дорогой Джим

И бар, и кафе под названием «Спинакер» в дальнем конце площади были еще закрыты. Какая-то довольно жалкого вида вывеска, сорванная ветром, тыкалась в бамперы машин на стоянке, словно слепой пес. Жалюзи на окнах пабов О'Хэнлона и Мак-Сорли были опущены, однако глухие звуки голосов, пробивающиеся из-за толстых стен, придали Найаллу смелости — он решил войти и убедиться самолично, открыты ли они. Какого черта, в самом деле, оглядев себя, возмутился Найалл. В конце концов, я промок до костей, умираю от голода, и мне позарез нужно переодеться во что-то сухое! А еще мне нужно решить, что делать дальше. Так чего же я жду?

Вывернувший невесть откуда грузовик едва не поставил точку в его путешествии — успевший в последнюю минуту отпрыгнуть в сторону Найалл сообразил, что был на волосок от гибели. Латунный молоток, звякнув, возвестил о его появлении, и нервы Найалла болезненно отозвались на этот звук.

Остановившись на пороге, он какое-то время молча озирался по сторонам.

Слева от него тянулись полки с банками с чаем, коробками с крекерами и конфетами — и Найалл сначала подумал, уж не ошиблась ли Фиона, когда описывала, как впервые услышала тут рассказ Джима о проклятом принце Оуэне. Но стоило ему только сделать пару шагов в глубь комнаты, как он понял, что внутри бар гораздо меньше, чем кажется с первого взгляда. Узкую барную стойку отделяла от бакалейной лавочки открытая дверь, а сцены как таковой не было вообще. Устроившись возле задней двери рядом с туалетами, Джим мог видеть каждого из посетителей бара. Вероятно, в этом и была его цель: гипнотизировать их взглядом, как поступает змея со своей беззащитной жертвой… А уж потом оставалось только выбирать из тех, у кого не хватило ума вовремя отвести глаза в сторону.

Модели парусников без мачт и оснастки были развешаны по стенам вперемешку с якорями. Повсюду красовались пожелтевшие от времени вырезки из газет со статьями, живописующими прелести здешних мест. Господи… Во рту у Найалла мгновенно пересохло. Он вдруг понял, что умирает с голоду, — последнее, что он съел, был пакетик с чипсами в поезде, и парень успел позабыть их вкус задолго до того, как впереди показались очертания Каслтаунбира. Но бармена и след простыл — Найалл, беспомощно вытянув шею, заглянул в темную кухню в надежде обнаружить там хоть какие-то признаки жизни.

— Что-то желаете, да? — проговорил низкий, невозмутимый голос у него за спиной.

Подскочив от неожиданности, Найалл поспешно оглянулся — и вначале не увидел никого. Только заметил, что рядом с дверью, через которую он вошел, имеется крохотный закуток, что-то вроде деревянной кабинки — в свое время его мать рассказывала, что там, откуда она родом, такие использовали свахи. Может, и эта служила тем же целям, промелькнуло у Найалла в голове. Правда, сейчас оттуда торчала голова, по виду которой трудно было предположить, что ее обладатель кровно заинтересован в соединении любящих сердец. Ничем не примечательная плоская физиономия, зубы почти не видны из-за мясистого нароста, когда-то, по-видимому, бывшего верхней губой, а из-за неумеренного потребления пива со временем превратившегося в нечто вроде уродливого козырька надо ртом, мешающего мужчине нормально говорить. Найалл осторожно приблизился — и заметил, что его собеседник в любовном гнездышке не один. Еще одна пара покрасневших, обветренных лап сжимала пинтовую кружку пива, в корявых пальцах дымила сгоревшая почти до самого фильтра сигарета.

— Хотел попросить пинту, — кашлянув, ответил Найалл, твердо решив стоять насмерть. Может, он и выглядит как бродяга, хорохорился он, но без борьбы не сдастся. Не зря же он выдержал целых два года под прицелом рачьих глаз незабвенного мистера Райчудури! Правда, тот, второй тип, выглядел пострашнее — он что-то шепнул девушке за загородкой. Что за черт, растерянно подумал Найалл.

Первый мужчина, поднявшись на ноги со звуком, который издает старый диван, если плюхнуться на него с размаху, какое-то время невозмутимо разглядывал Найалла. Потом зашел за барную стойку, нацедил полкружки пива, подождал, пока осядет пена, и наполнил ее до краев. Заскорузлые пальцы с жалкими остатками ногтей поставили кружку перед Найаллом тем привычным жестом, в котором не чувствовалось ни враждебности, ни подчеркнутого дружелюбия. Однако вместо того чтобы вернуться на прежнее место, мужчина остался стоять за стойкой — дожидаясь, когда его юный клиент сделает первый глоток, он внимательно, но без навязчивости разглядывал Найалла.

— Порыбачить приехали, как я понимаю? — спросил он, переглянувшись со своим собеседником, не спешившим выбраться из любовного гнездышка. — Рановато что-то. Погодка нынче не ах — лодки возвращаются полупустые. — Темно-карие глаза мужчины, встретившись со взглядом Найалла, угадали ответ еще до того, как тот успел сбивчиво изложить загодя состряпанное объяснение.

— Не совсем, — смущенно пробормотал Найалл, лихорадочно пытаясь придумать подходящий ответ и чувствуя, как воцарившееся в комнате молчание обволакивает его, словно плотное облако тумана. Его детство прошло в небольшом городке вроде этого под названием Киннити, в графстве Оффали, и он знал, что первый ответ приезжего накрепко въедается в память и потом всегда сверяется с тем, что вы беспечно рассказываете окружающим. В городишках наподобие этого неуклюжую ложь распознают мгновенно, а умелую — всего лишь чуть позже. Найалл уже подумывал, не рассказать ли правду, но, заметив скользнувшую по губам бармена усмешку, решил, что не стоит. — Приехал кое с кем повидаться, — небрежно бросил он.

— Вот, значит, как? — понимающе кивнул мужчина, продемонстрировав два ряда белоснежных зубов, словно вышедших из рук какого-нибудь дорогого дантиста с Беверли-Хиллз. Найалл ни на мгновение не усомнился, что они вставные. А настоящие, скорее всего, валялись в углу какого-нибудь другого бара, куда их небрежно смели веником после драки. Мужчина за стойкой нетерпеливо переступил с ноги на ногу — видимо, ему не терпелось поскорее присоединиться к своему собеседнику. — Может, я их знаю? Как их зовут-то — тех, к кому вы приехали?

— Они не из города, — пробормотал Найалл, отбив неуклюжую попытку мужчины вытянуть из него правду. Потом уткнулся в кружку и, сделав большой глоток, зажмурился, наслаждаясь разлившимся по желудку теплом. Ну, раз уж все пошло сикось-накось и этот идиот хренов мечтает устроить спектакль, с неожиданной лихостью решил он, то будет ему спектакль. — Собственно говоря, их всего трое. Мои приятельницы… давнишние, скажем так. Договорился пересечься с одной из них. Классные девчонки, понимаете?

Что он делает, черт подери?! Кто тянул его за язык? Впрочем, слишком поздно — слово, как говорится, не воробей. Краем глаза Найалл заметил, как второй мужчина, до этой минуты сидевший молча, встал и неторопливо направился к барной стойке, — и машинально сжал кулаки, когда тот остановился в двух шагах от него. На лицо мужчины Найалл не смотрел — взгляд юноши намертво прилип к его башмакам. Судя по всему, дорогие, от-кутюр, когда-то любовно сшитые вручную и явно не знавшие ни дождя, ни снега, сейчас они выглядели изношенными, украшавшие их крохотные латунные подковки уныло позвякивали, точно старые ключи в кармане. Повязанный на шее галстук, пропотевший и засаленный, казался грязно-серым — хотя когда-то, вероятно, отливал роскошной синевой.

— Трое, говорите? — переспросил мужчина абсолютно безжизненным голосом, заставив Найалла оторваться от созерцания его туфель и повнимательнее взглянуть ему в лицо. Наверное, в молодости мужчина был красив — на вид ему казалось не больше тридцати пяти, но избороздившие лицо морщины делали его старше. Темные мешки под глазами выдавали в нем человека, которого жизнь, порядком попинав, вышвырнула на обочину, да так и оставила там… Что таилось в его взгляде, Найалл не мог угадать — жалкая полоска света, пробравшаяся в комнату через открытую дверь, исчезла, когда та захлопнулась. Колокольчик чуть слышно звякнул.

— Да, трое, — храбро соврал Найалл, стараясь не выдать себя. Мужчина за стойкой качнулся. Э-э-э, старик… похоже, дело плохо, промелькнуло в голове у Найалла. Волна адреналина разлилась по крови, ударила ему в голову — сейчас ему сам черт был не брат. — Не думаю, что они уже приехали. Они велели ждать их тут — сказали, что появятся к открытию.