Крестоносец

      - Высокий Собор не пойдет на союз с виари. Он возможен лишь в одном случае: империя должна признать права виари на земли, когда-то принадлежавшие моему народу. На провинции Калах-Денар и Кланх-О-Дор. Высокий Собор даже не захочет обсуждать этот вопрос. А уж тем более командоры не согласятся на союз с Терванией. И если начнется война с Суль, мой народ будет уничтожен окончательно. И в этом будет твоя вина. Ты своими действиями приближаешь эту войну.

      - Я делал то, что должен был сделать. Я защищал мирных людей.

      - Наверное, это судьба, - печально сказала Элика. - Я ни в чем тебя не обвиняю. Очень скоро ты будешь объяснять свои поступки Высокому Собору, и тебе придется быть очень убедительным, Эвальд. Но сейчас речь не об этом. Подумай о Домино. Если бы она захотела остаться с тобой, она бы осталась. Но она выбрала другой путь. Догадываешься, какой?

      - Элика, давай без шарад.

      - Если совет домов виари получит убедительные доказательства того, что Домино является Блайин О"Реах, наследницей королевской крови, перед ними встанет трудный выбор. Передача Домино магистрам будет де-факто означать, что все дома виари признают себя вассалами Суль. Неизбежен станет союз между Суль и моим народом. Как тебе такой вариант?

      - А если совет откажется выдавать Домино?

      - Война с сулийцами будет только вопросом времени. И это будет война на учнитожение. Кого приведешь на помощь своей возлюбленной, Эвальд? Пьянчужку-роздольца? - Элика помолчала, потом внезапно кинула свою книжку в пламя камина. - Домино все понимает. Она умная девочка. Я знаю, она любит тебя, Эвальд, сильно любит. Хотела бы я полюбить кого-нибудь так, как она. Но королевская кровь - гордая кровь. Домино никогда не позволит, чтобы ее народ пострадал из-за нее. Однажды она пыталась противостоять своей судьбе, выбрала бегство. В твой мир, Эвальд. Но после того, как Кара сказала ей, кто она такая, Домино больше не будет прятаться и спасаться бегством. Она будет со своим народом и примет свою судьбу. Боюсь, что эта судьба незавидна.

      - Я найду ее, Элика, - я схватил эльфку за плечи. Странно, но на этот раз Элика даже не пыталась влепить мне по физиономии или вырваться. - Я не позволю причинить ей зло. Никому не позволю. Я буду драться за нее до конца. И мы будем вместе.

      - Тогда... - тут Элик замялась, и я с удивлением увидел в ее глазищах уже знакомые мне озорные искорки, - тогда ты ведь не откажешься от моей помощи, верно?

      - Значит, ты со мной? - Я был изумлен.

       Элика ничего не сказала, только высвободилась из моих рук и отвернулась. Я заглянул ей в лицо - на глазах у нее появились слезы.

      - Почему ты плачешь?

      - Потому что. Уходи, Эвальд. Ненавижу, когда кто-то видит, что я плачу.

      - Я огорчил тебя?

      - Нет, - тут она вытерла слеза пальцами и улыбнулась. - Ты дал мне надежду...

       Письмо доставил в цитадель человек с корабля, вошедшего в порт в день зимнего солнцестояния. Всего три строчки, написанные твердым уверенным почерком:

       "Магистр де Ганнон умирает. Жду тебя с новостями с Порсобадо, о которых просил. Все дела передай своему заместителю. Будь осторожен и никому не доверяй. О.Ф."

      - Капитан велел передать вам, милорд шевалье, что корабль будет готов к отплытию через три часа, - сказал матрос. - Каюты для вашей милости и ваших спутников готовы. У вас будут еще какие-нибудь пожелания к моему капитану?

      - Нет, - ответил я, пряча письмо. - Ступайте.

       Итак, наступает час "Икс". Час выборов нового великого магистра. И час моего позора или славы. Оливер де Фаллен ждет меня в Рейвеноре с новостями. Что ж, у меня есть, что сказать Высокому Собору - и не только им. Есть, чем удивить высших сановников братства.

       В Фор-Авеке мне осталось сделать только три дела.

       Сообщить байору Домашу, что с этого момента он назначается комендантом крепости до прибытия нового шевалье.

       Предупредить Элику, что мы отправляемся в путь.

       И собрать свои вещи.

      - Шевалье Эвальд де Квинси де Латур, маркиз Дарнгэм!

       Я вошел в зал, наполненный народом. Десятки пар глаз посмотрели на меня. Я поклонился, как и полагалось по этикету - сначала пустующему креслу великого магистра, затем правой части зала, где восседали командоры, верховный имперский инквизитор Тома де Лиссард, верховные маги Охранительной Ложи, легат императора и орденские шевалье, после левому крылу, где сидели рыцари-выборщики, представители городских магистратов и общин. Встретился взглядом с Оливером де Фалленом - великий подскарбий братства сидел справа от императорского легата. Кресло рядом с де Фалленом было пустым: это было мое кресло.

      - Займите свое место, шевалье! - провозгласил церемониймейстер самым спесивым тоном.

       Я прошел направо, метя начищенный паркет полами своего плаща и сел рядом с де Фалленом.

      - Вы готовы? - шепнул скарбничий.

      - Да, милорд.

      - Отлично. Сейчас будет говорить де Бонлис. Это должно быть интересно...

      - Великий маршал пресвятого братства фламеньеров Ногарэ де Бонлис де Ретур, вам предоставляется слово! - объявил церемониймейстер.

       Маршал неторопливо вышел в центр зала, взошел на подиум для ораторов. Принял самую важную позу и заговорил негромко и медленно, точно хотел, чтобы каждое его слово впечаталось в наше сознание.

      - Милорды, члены большого совета и подданные его величества императора Ростиана! - начал он. - В начале своей речи я бы хотел выразить свою искреннюю скорбь по поводу кончины моего доброго друга, великого магистра святого братства Матери-Воительницы, светлейшего брата Эльмара де Ганнона. Он был славным воителем и прекрасным рыцарем, честным, отважным и бескомпромиссным. Именно под его водительством мы отвоевали у язычников и терванийских наймитов Роздоль и покончили с набегами на наши восточные границы. Именно благодаря мудрому руководству брата Эльмара наша Матерью хранимая империя вкушала долгие годы благословенного мира и спокойствия. Однако все мы смертны, и ныне брат Эльмар покинул нас, дабы присоединиться к Четырнадцати избранным Матерью и небесному воинству героев братства. Пришло время подумать, кто займет его место в братстве и станет хранителем наших священных традиций. И я безмерно горд тем, что в своем духовном завещании брат Эльмар указал мое имя. Позвольте же мне, воздав дань памяти светлой памяти моего покойного друга, выступить перед вами с речью, в которой я, как кандидат на должность великого магистра, изложу свои планы и свое видение нашего общего будущего!

       Де Бонлис говорил долго. Наверное, не меньше часа. Речь его была выспренной и витиеватой, в ней было много воды и несущественных подробностей, но эмоциональных моментов в ней тоже было предостаточно. Особенно когда маршал заговорил о Тервании. Лицо его изменилось, глаза загорелись фанатичным огнем. И если вначале он говорил тихо, то теперь чуть ли на крик сорвался.

      - У самых наших границ ныне стоят последователи веры, враждебной нам! - вещал маршал. - Все мы помним, как терванийцы поддерживали кочевников Диких степей во время войны за Роздоль. Все мы видели у кочевников терванийское оружие и видели трупы терванийских наемников, воевавших против нас в той войне. Ныне же нет между нами войны, но нет и мира! В Дикой степи последователи еретического учения возрастают в числе, и многие гланы кочевников присягнули на верность алифу Тервании. Возводятся могучие крепости, в которых стоят сильные гарнизоны, караванные пути к Мосту Народов стали небезопасны для наших караванов. Но главное - сама Матерь предупреждает нас о грядущих потрясениях. - Бонлис с ловкостью заправского фокусника извлек из складок своего роскошного шитого золотом фламеньерского плаща книгу "Золотых Стихов Наследия". - Откроем священное писание и прочтем в главе девятой стихи двенадцатый и тринадцатый: "Язычники, ведомые черной силой, поднимут знамена свои и бросят вызов Правде моей, и тень нового Нашествия падет на святую землю, если не задушат праведные змею в ее норе!" Разве не о нынешних временах это сказано? Разве не подобно нашествие еретиков и неверных нашествию нежити, которые были в прошлом? Душа еретика мертва, ибо отринуто в нем Божественное, и подобен он трупу - так говорит писание! Посему вижу я будущее братства в борьбе с богопротивным учением, наползающим с востока и с последователями его, кои подобны саранче, пожирающей наши посевы. И клянусь честью своей и мечом своим, что не буду знать ни минуты покоя, пока мерзкая саранча не будет стерта с лица земли, и да поможет в том Пресвятая Матерь Воительница!