Караваджо

Неизвестно, встретился ли художник с новым архиепископом, а вот с Марио он повидался. Тот оказался по делам в Палермо и рассказал, что, по его сведениям, в Неаполе Караваджо ждут, а здесь вокруг францисканского монастыря, где он обосновался, крутятся какие-то подозрительные типы, интересующиеся им. Охваченный паникой художник на рассвете с помощью Марио оказался на борту торгового судна и, забившись в трюм, отплыл из Палермо, не успев даже попрощаться с настоятелем и поручив это сделать другу.

Он успел добраться до Неаполя до закрытия сезона регулярной навигации. Но, по всей вероятности, то же самое удалось проделать и тем, кто охотился за ним ещё в Палермо. В римском листке «Аввизи» 24 октября 1609 года появилось сообщение об убийстве Караваджо в Неаполе, хотя, как отмечалось в том же сообщении, другие заявляют, что художник всего лишь был сильно изуродован, получив увечье. 84К счастью, правы оказались «другие». Известно, что вечером на выходе из трактира Черрильо Караваджо подвергся нападению троих неизвестных и был зверски избит. Случайные прохожие помогли ему подняться на ноги и проводили до снимаемой им неподалёку квартиры. С того злополучного дня жизнь Караваджо становится сплошной загадкой. Столь же загадочным выглядит само это нападение. Что за ним скрывалось: предупреждение анонимных мстителей или неудавшаяся попытка убийства? Тогда кто был его заказчиком?

С трудом оправившись после жестоких побоев с помощью не отходившего от него верного Баттистелло, Караваджо вынужден был принять приглашение Луиджи Карафы переехать к нему во дворец Челламаре, где остановилась его тётка, маркиза Костанца Колонна, так как между ней и его отцом пробежала кошка. Караваджо не захотел показываться ей с побитой физиономией и рукой на перевязи. Вероятно, его не покидало чувство вины перед ней. Маркиза была единственным существом на земле, перед которым он робел. Живя в огромном дворце как в золочёной клетке, он опасался выходить в город и сведения о внешнем мире получал от навещавшего его Баттистелло и хозяина дома. От них стало известно, что в Риме объявился двадцатидвухлетний кардинал Фердинандо Гонзага, сын мантуанского правителя, который по части коллекционирования во многом превосходит осторожного отца и водит дружбу с государственным секретарём кардиналом Боргезе. Но ещё более бурную деятельность развил племянник правителя Генуи Маркантонио Дориа, чьё доверенное лицо Ланфранко Масса давно подбирался к Караваджо.

В феврале не стало правителя Флоренции Фердинандо I, по которому дель Монте очень горевал. У него не сложились отношения с молодым Козимо II, и он полностью сосредоточился на работе в римской курии, лелея мечту о папской тиаре, но не забывая пополнять свою богатую коллекцию. Летом того же года, не дожив до пятидесяти, ушёл из жизни Аннибале Карраччи, выдающаяся фигура в итальянском искусстве. По свидетельствам современников, он был немногословен, великодушен, порою вспыльчив, если что не так. Ему претила роль придворного живописца, которую навязывали ему князья Фарнезе, заставляя его заботиться о своём внешнем виде, но художнику было небезразлично только отношение к его творчеству. Этим он в чём-то походил на Караваджо — своего главного соперника в Риме. Они оба прошли через увлечение венецианской школой цвета и восстали против засилья тосканской школы, основанной преимущественно на рисунке. Под конец жизни оба пережили сильное нервное потрясение, почти неизбежное в тот тягостный век, в котором могли процветать разве что такие посредственности, как услужливые Чезари и Бальоне, довольствовавшиеся подачками с барского стола, хотя и они были вынуждены порой глотать горькие пилюли.

В 1672 году, когда имя Караваджо стало постепенно забываться, а его картины прятались в подвалах, биограф Беллори, поверивший в сообщение о покушении на художника в Неаполе, заявил о его гибели в октябре 1609 года, придав его смерти почти символическую связь с кончинами других важных персон. Ставя Караваджо в один ряд с его соперником и недругом, Беллори в «Жизнеописаниях» отметил: «1609 год оказался злополучным для живописи, ибо он отнял у нас и Аннибале Карраччи, и Федериго Дзуккари», 85что в дальнейшем внесло немало путаницы.

Совершённое в Риме убийство и мальтийская история застали врасплох клан Колонна-Карафа, равно как и других покровителей гения. Все они оказались между двух огней — папским двором и Мальтийским орденом, и перед ними встала дилемма: вступить ли в конфликт с могущественными силами или смириться, принеся Караваджо в жертву? Известно, что, будучи в Неаполе, кардинал дель Монте не предпринял никаких шагов, чтобы повстречаться с художником, а незадолго до смерти Караваджо он утешился новым подростком, подающим надежды, — двенадцатилетним Андреа Сакки, который с первого взгляда пленил стареющего кардинала. Спустя некоторое время его коллекция украсилась работами Сакки, который пошёл по пути Карраччи, Гвидо Рени и Доменикино. Утратили к Караваджо интерес Марцио Колонна, который так легко расстался с картиной «Мадонна с чётками», да и его сестра, пятидесятишестилетняя маркиза Костанца, которая по примеру своей знаменитой тётки Виттории Колонна отрешилась от внешнего мира, облачившись в глубокий траур по старшему сыну. Сколько раз ей с братьями приходилось выручать Караваджо! Поначалу его пристроили в римском дворце после тёмной истории в Милане, затем помогли на время укрыться у родственников в Генуе и, наконец, после нашумевшего случая с убийством предоставили убежище под Римом, рискуя собственным именем. А во что обошёлся план побега с Мальты? Нет, она устала от нескончаемых хлопот, которые так и не привели ни к чему хорошему. Лишь её молодой племянник Луиджи Карафа, обеспокоенный за судьбу картин на снимаемой художником квартире, поспешил перевезти избитого Караваджо к себе во дворец Челламаре. Но и для него вскоре само присутствие гостя с явно расшатанной психикой, которому всюду мерещились наёмные убийцы, становилось с каждым днём всё более обременительным.

Оправившись от полученных увечий и немного придя в себя, хотя долго ещё не отпускала при резких движениях боль от сломанных рёбер и плохо заживала левая рука, Караваджо взялся за кисть. Первым делом он решил подправить «Давида с головой Голиафа», предназначавшегося для племянника папы кардинала Боргезе. Прежде всего он придал лицу поверженного Голиафа ещё больше боли и отчаяния, чтобы тот выглядел как незаслуженно пострадавшая жертва, а на лезвии меча в левой руке Давида вывел с трудом различимую надпись на латыни, в которой не был силён. Нацарапанные на стальной поверхности слова читаются примерно так: «Смирение побеждает высокомерие». Как же эта покаянная надпись отличается от прежнего девиза, украшавшего шпагу самого Караваджо: «Нет надежды, нет и страха!»

В ту зиму, когда он не находил себе места в анфиладах залов мрачного дворца, где за каждой дверью ему мерещилась засада, им была написана «Саломея с головой Иоанна Крестителя» (116x140). Возможно, его не устраивала прежняя одноимённая работа, находившаяся тут же среди перевезённых с оставленной квартиры картин, и он написал новый вариант, усилив интенсивностью цвета на непроницаемом чёрном фоне драматизм сцены, выделив не жертву казни, а её виновницу, красавицу Саломею, и палача. Отведя взгляд от лежащей на блюде головы, в которой угадываются черты самого автора, измождённого болезнью, Саломея выделяется на картине ниспадающей складками с плеча пурпурной накидкой, спорящей с чёрным фоном, и соблазнительно полуобнажённой грудью, стыдливо прикрытой гарусным коричневым шарфиком. Вместо прежнего палача-мясника с перебитой переносицей написан более молодой исполнитель приказа царской дочери, стоящий вполоборота с обнажённым торсом и смотрящий в некотором замешательстве на дело рук своих. На новой картине присутствует также фигура старой женщины в чепце; это единственный персонаж, осуждающий чудовищное злодеяние. Все герои картины выступают из кромешного мрака, и луч света выхватывает их фигуры из темноты, останавливаясь на лицах, руках, складках одежды и других деталях. Как известно, Караваджо писал картину в качестве покаянного дара для Виньякура, магистра ордена иоаннитов, но каким-то непонятным образом она оказалась в Испании. Не исключено, что картина не отсылалась на Мальту и кто-то отдал приказ попридержать её.

84

Corradini S. Caravaggio. Materiali per un processo. Roma, 1993.

85

Караваджо. Воспоминания современников.