Страница 5 из 11
Их познакомили на каком-то летнем празднике в парке, куда он попал совершенно случайно. Он помнит теплую Леркину руку, ласковые ее глаза удивительного светло-карего оттенка – как у скорлупы молодого грецкого ореха, и смутное предчувствие скорых перемен, охватившее его в тот миг. Они встретились еще раз, и еще, и на третий раз, как в сказке, он попросил ее руки. Не узнав толком своей невесты, не колеблясь, не раздумывая. Даже не переспав с ней, что окончательно определило его, как человека с устаревшими жизненными понятиями. Он был готов сделать ей предложение в первый же день, но побоялся ее испугать.
– Искра проскочила, – сказала Наталья Петровна, выслушав сбивчивый рассказ сына о встрече с замечательной девушкой и его намерении жениться. И попросила привести Лерку на смотрины.
– Шустра больно, – сделала она вывод. – Но я тебя понимаю.
Андрей видел, что девушка ей скорее понравилась, чем не понравилась. Лерка сразу с ней подружилась. Помогла накрыть на стол, рассмешила рассказами о торгующих туристах и покорила окончательно, сделав массаж шиацу затылка и шеи. Чувствовала себя, как дома. Она везде была, как у себя дома.
Он считался завидным женихом. Работал заместителем директора полиграфического комбината, неплохо зарабатывал. Жена такого человека не должна заниматься сомнительными делами. О чем он ей и сказал. Она скорчила глупую гримасу, нисколько не задетая. Как он понял потом, сворачивать свой бизнес Лерка не собиралась. Совершенно случайно Андрей узнал, сколько она «заколачивает», и был поражен – ее «навар» раз в пять превышал его зарплату.
Неизвестно, чем кончилось бы дело, но тут, к счастью, подруга Леры, Рамона Сподиевич, тоже из профсоюзных деятелей, попала в поле зрения полиции. Завели уголовное дело. Рамоне грозило до пяти лет тюрьмы за какие-то там махинации, подлог, присвоение общественных денег. Валерия испугалась. Андрей помнит ее притихшей, неохотно выходящей из дома. Она даже перестала снимать телефонную трубку, в чем ему тоже чудилось ребячество. Тогда же безропотно согласилась уволиться с работы, разумно рассчитав, что свобода дороже любых денег.
Зиму они провели вдвоем, почти ни с кем не встречаясь. Лерка стала покорная, ласковая, виноватая. Они много говорили, только сейчас узнавая друг друга: о детстве, о школе, о вкусах и пристрастиях, книгах, музыке и, конечно, политике. Его забавляла Леркина удивительная переимчивость и… нахальство, пожалуй. Услышав впервые от него о Маркесе или Маргарет Этвуд, которую он почитал выше других современных авторов, Лерка бросалась рассуждать о них с первым же встречным так, словно имена эти известны ей чуть ли не с колыбели, а не услышаны накануне.
– «Шельмочка», – думал он, любуясь женой. Чаще всего они говорили о том, как приспособиться к текущему моменту и…
– Выжить! – говорил он.
– Заработать! – возражала Лерка. – Теперь все можно, запреты сняты, законы перестали работать окончательно, и свой бизнес не открывает только дурак или ленивый.
– Законный бизнес, – говорил Андрей.
– О чем ты? – отмахивалась она. – Не бывает законного бизнеса, если нет законов! Бизнес – это деньги, деньги – это свобода, свобода – это… – Она зажмуривалась, раскидывала руки, как крылья. – Это путешествия на белом пароходе, свой дом, машина, шикарные шмотки, гости каждый день. И вообще все, все, все!
– Это уже не свобода, а анархия, – бурчал Андрей, тем не менее проникаясь ее настроением.
– Сможешь покупать свои ножики сколько влезет. Представляешь, можно махнуть в Лондон, на осенний «Сотбис». Денег полно, гребешь все, не торгуясь. А через годик-другой ты у нас уже обладатель самой богатой коллекции холодного оружия в мире.
Его смешила ее манера называть клинки «ножиками».
– В итоге наш город переименовывают в Нью-Москву, – подхватывал Андрей, обнимая Лерку и опрокидывая ее на диванные подушки, – и мы покупаем тебе шиншилловую шубу и бриллиантовую корону какого-нибудь разорившегося монарха, а также строим киностудию твоего имени и назначаем главной и единственной звездой. Хочешь?
– Хочу! – кричала Лерка, вырываясь из его рук. – Конечно, хочу! Все хочу, кроме шубы! Я не люблю шиншиллу.
Идея о собственном деле крепла и становилась на мускулистые ножки.
– Да сможем мы! – убеждала его Лерка. – С твоей головой и занудством, с моими связями…
– О связях забудь!
– Так это старые, а у нас будут новые… Спонсоры, инвесторы! – Новые слова отскакивали от Леркиных зубов, как горошины. – Заказы, клиенты…
– Я бы занялся издательским делом, – говорил Андрей, поддавшись ее настроению.
– Можно и издательским, – соглашалась она, подумав. – Все равно. Я бы скорее поставила на туризм… Ладно, ладно, молчу! – кричала она, поймав его взгляд. – Можно и издательство. Деньги я достану.
– Подожди о деньгах. Главное – решить в принципе, что мы будем делать…
– Как что? Издавать детективы. Мы по-прежнему самая читающая страна в мире, как ни странно. Ума не приложу почему.
Умерла мама… Она как-то сказала ему незадолго до смерти:
– Ты, сынок, делаешь ошибку, принимая Валерию за ребенка. Она взрослая и сильная женщина… Она всегда сделает то, что хочет, и пойдет до конца…
– Ты ее не знаешь, – пробормотал он, но слова матери запомнил.
Дело сначала шло через пень-колоду. Не хватало умения принимать решения, рассчитывать, находить верных людей и отличать их от воров и жуликов. Было страшно потерять деньги, вырученные за родительскую квартиру и машину, и чужие, взятые под проценты. Время стояло страшное – за невозврат долга убивали запросто. В счастливую минуту его осенила мысль позвать бывшего главбуха родного предприятия Ивана Михайловича Ярему, финансового гения, который на пенсии крутил бизнес, что-то вроде доставки товаров на дом или мелкого ремонта.
– Все капиталы ухнули, – пожаловался старик, «кинутый» государством. – Знал бы, купил золота да держал бы дома под половицей.
Андрей столкнулся с ним на улице, позвал перекусить в кафе. Бывший бухгалтер рассказал о семейном деле, которое приносило неплохой доход. Он сам, его сын и племянник сколотили бригаду «пыльщиков», как они называли себя, и занялись напылением дверных стекол и стаканов. Стоит копейки, а красиво – не передать. Обыкновенное оконное стекло сразу приобретает солидный дизайнерский вид.
– Но размах не тот, мелочовка, – вздохнул Ярема. – Товар для бедных. Идеи есть, деньги прямо под ногами валяются, а капитала нет. Да и свеженького хочется, надоело опылять стаканы.
Не задумываясь, он пошел за Андреем, бросив бизнес на молодежь.
– У него повадки разорителя могил, – жаловалась Лерка, невзлюбившая Ярему с первого взгляда. – Как посмотрит, аж мороз по коже!
Интеллектуальной жемчужиной издательского дома «Арт нуво» был, несомненно, Савелий Зотов – «креативный редактор», как называл его Андрей, мастер на дурацкие идеи, в которых тем не менее «что-то было».
– Где ты берешь этих уродов? – хихикала Лерка. – Твоему Савелию только в цирке выступать… вместо лошади, – намекала она на длинную унылую физиономию Савелия, действительно смахивающую на лошадиную морду.
– Молодая еще, – сурово отвечал жене Андрей, – жизни не знаешь. Другого такого, как Савелий, днем с огнем не сыскать!
Как-то раз, спустя года два, когда Андрей стал верить, что они встают на ноги, ему вдруг позвонил одноклассник Леня Резник. Прозвище у него было Тепа – из-за удивительной способности вляпываться в патовые ситуации. Однажды в Швейцарии, катаясь на лыжах, Леня сбил дорожное распятие. Начиналась метель, стекла очков залепило снегом, он почти ничего не видел, ну и налетел. Будучи уверен при этом, что сбил дорожный указатель. Был свидетель – соотечественник. С легкой руки этого человека или, вернее, из-за ядовитого его языка, до конца пребывания на лыжном курорте Леню называли «Атеистом». Тоже слава. И так всю жизнь.
Тепа пришел с шампанским и цветами, был оживлен, жизнерадостен, сыпал анекдотами и копировал по старой памяти соучеников и школьных учителей.