Кольцо Кассандры

— Да, поняла. — И тихонечко добавила: — Но почему?

Вальмар фон Готхард тяжело вздохнул и опустился в кресло. Кабинет у него был просторный, с массивной мебелью. Двенадцатилетняя Ариана, сидевшая по ту сторону огромного письменного стола, казалась совсем маленькой. Как ей это объяснить? Что сказать?

Через год после этого инцидента начались еще более страшные времена — в сентябре грянула война. Вальмар удвоил меры предосторожности, и благодаря этому до сих пор с его семьей ничего плохого не случилось. Дети были живы и здоровы. Герхарду исполнилось двенадцать с половиной, Ариане — шестнадцать. В их жизни мало что изменилось. Разумеется, сын и дочь подозревали, что их отец ненавидит Гитлера, но эта тема никогда не обсуждалась. Всякий знал, что ругать фюрера вслух слишком опасно.

Семья фон Готхард по-прежнему жила в Грюневальде, дети ходили в те же учебные заведения, в ту же церковь. Единственное, что в последние годы изменилось — очень сузился круг знакомых; фон Готхарды почти перестали ходить в гости. Вальмар объяснял детям, что страна находится состоянии войны, и поэтому лучше пореже выходить из дома. Герхард и Ариана понимали это и не спорили. Но в Берлине было так весело! Повсюду красивые мундиры, смеющиеся солдаты, хорошенькие девушки. По вечерам из соседних домов доносились звуки музыки — там устраивали банкеты и приемы. Казалось, столица третьего рейха погрузилась в атмосферу безудержного веселья. Но дети фон Готхарда знали, что вокруг происходит и немало грустного. Отцы и старшие братья их сверстников воевали на фронте, многие уже погибли. Соученики дразнили Ариану и Герхарда тем, что их отец отсиживается в тылу, но в глубине души брат и сестра были рады, что Вальмар уже слишком стар для войны. Мысль о том, что вслед за матерью они могли бы лишиться и отца, казалась им невыносимой.

— Но ведь для балов ты не слишком старый? — спросила как-то Ариана у отца с озорной улыбкой.

Той весной девочке исполнилось шестнадцать, и она мечтала попасть на свой первый бал. По раннему детству она помнила, что папа и мама когда-то весьма активно вели светскую жизнь. Но последние семь лет Вальмар нигде не бывал, кроме банка. Каждую свободную минуту он проводил дома — у себя на втором этаже или с детьми. После смерти Кассандры балы и званые вечера для него кончились. Но дети плохо помнили мать. Они не знали, как и почему она умерла — Вальмар никогда им об этом не рассказывал.

— Ну так что, папа? Мы пойдем на бал? Ну, пожалуйста!

Девочка смотрела на Вальмара так умоляюще, что он не выдержал и улыбнулся.

— На бал? Сейчас? В военное время?

— Ну папа, сейчас все ходят на балы. Даже у нас, в Грюневальде, люди развлекаются ночи напролет.

Это была правда. Даже в тихом, респектабельном Грюневальде шум и музыка часто не стихали до рассвета.

— Не слишком ли ты молода для балов?

— Молода? — Ариана наморщила носик, явно унаследованный не от отца, а от матери. — Мне ведь уже шестнадцать!

В конце концов, не без помощи Герхарда, Ариана своего добилась. И вот теперь она спускалась по ступенькам, похожая на сказочную принцессу в своем воздушном наряде, который соорудила фрейлейн Хедвиг, мастерица на все руки.

— Ты смотришься просто очаровательно. Ариана совсем по-детски улыбнулась и с одобрением посмотрела на белый фрак отца.

— Ты тоже ничего.

В этот момент подал голос Герхард.

— А по-моему, вид у вас обоих довольно дурацкий, — со смехом крикнул он сверху.

Но было видно, что он тоже гордится красавицей сестрой.

— Иди спать, урод! — весело крикнула ему Ариана и легко сбежала вниз по ступенькам.

Перед самым началом войны место «испано-сюизы» в гараже занял черно-серый «роллс-ройс». Автомобиль уже стоял перед подъездом, пожилой шофер держал дверцу открытой. Ариана набросила на плечи легкую шаль и, вся в трепетании белоснежных кружев, скользнула в машину. Оперный театр, где проводился бал, весь сиял огнями. Широкий бульвар в эту весеннюю пору был необычайно хорош. Унтер-ден-Линден за военные годы ничуть не изменилась.

Вальмар горделиво посмотрел на свою нарядную дочь, припавшую к окну автомобиля.

— Волнуешься?

— Очень! — кивнула она.

Ариана была сама не своя от счастья — наконец-то она дождалась своего первого бала.

Все оказалось еще чудеснее, чем она думала. Просторная лестница была устлана красным ковром; в вестибюле сияли хрустальные люстры. Женщины были в вечерних платьях и сверкали бриллиантами; мужчины щеголяли в парадных мундирах, украшенных орденами, или в белых фраках и белых галстуках. Единственное, что покоробило Вальмара, — огромный нацистский флаг со свастикой.

Из зала маняще доносилась музыка, там кружились изящные кавалеры и нарядные, сверкающие драгоценностями дамы. Широко раскрытые глаза Арианы были похожи на два огромных аквамарина; рубиновый ротик был восхищенно приоткрыт.

Первый вальс она танцевала с отцом, а затем Вальмар отвел ее в сторонку, где уже собрались его коллеги-банкиры. Минут двадцать Ариана простояла рядом с отцом, весело болтая со знакомыми и глядя на танцующие пары. Затем Вальмар вдруг увидел, что на нее пристально смотрит высокий молодой человек, о чем-то перешептывающийся с приятелем. Вальмар отвернулся от высокого офицера и пригласил дочь на танец. Он знал, что ведет себя не очень красиво, но так хотелось отсрочить неизбежное… Конечно, Вальмар знал, что Ариана будет танцевать и с другими мужчинами. Но эти мундиры… Очевидно, ничего не поделаешь. Оставалось только надеяться, что для всех этих кавалеров девочка слишком юна.

Но, кружась с дочерью в танце, фон Готхард понял, что такая красавица не может остаться без мужского внимания. Она была не просто юной, свежей и очаровательной — в темно-синих глазах ощущалась магическая сила, действовавшая на мужчин гипнотически. Вальмар заметил это по реакции своих друзей. Когда на тихом и спокойном лице Арианы внезапно появлялась улыбка, казалось, что золотые лучи солнца вспыхивали на поверхности горного озера. Было в этих юных чертах что-то волшебное, что-то притягивающее, вызывающее неудержимое желание узнать эту девушку поближе. Ариана была тоненькой и невысокой — едва доставала до плеча Вальмара, даже Герхард ее перерос. Но как легко скользили по паркету ее ножки!

Как только Вальмар и Ариана вернулись к столику, молодой офицер тут же приблизился к ним. Вальмар внутренне напрягся. Если уж это неизбежно, почему обязательно военный? Лучше бы какой-нибудь молодой человек, не находящийся на службе у рейха. Все эти люди в мундирах были для него не личностями, а членами одной хищной шайки. Они угрожали, насиловали, убивали, это они погубили Кассандру.

— Герр фон Готхард?

Вальмар сухо кивнул. Молодой человек вскинул правую руку в нацистском приветствии.

— Хайль Гитлер!

Улыбка Вальмара стала ледяной.

— Насколько я понимаю, это ваша дочь?

Больше всего фон Готхарду хотелось врезать офицеру по физиономии, но, взглянув на Ариану, он неохотно ответил:

— Да. Вообще-то она еще слишком юна для подобных вечеров, однако я все же взял ее с собой. Но при одном условии — все время быть рядом со мной.

Ариана удивленно воззрилась на него, но вслух ничего не сказала. Молодой офицер понимающе покивал и ослепительно улыбнулся девушке, похожей на принцессу из сказки. Зубы у офицера были ровные и белые, губы яркие и изящно очерченные, а улыбка необычайно обаятельная. Вальмар заметил, что глаза у него такие же синие, как у Арианы, но волосы были гораздо темнее, почти черные. Высокий, широкоплечий красавец, да и мундир был ему к лицу — еще больше подчеркивал стройность фигуры.

Офицер учтиво поклонился Вальмару — этот жест относился к эпохе, когда еще не было принято вместо «здравствуйте» говорить «хайль Гитлер!». Щелкнув каблуками, он представился:

— Я — Вернер фон Клауб. — И, улыбнувшись Ариане, продолжил: — Я вижу, что фрейлейн фон Готхард очень молода, но все же надеюсь, что вы доверите ее моему попечению. Всего на один танец.