Страница 46 из 83
Прибытие французских послов с бочкой теннисных мячей еще больше укрепило решимость короля. Генрих ответил французам чуть ли не бранью. Когда после первого акта занавес опустился, перед нами уже открылась прямая дорога к Азенкуру.
Инцидент с теннисными мячами — исторический факт или легенда? О нем сообщали Холиншед и Холл, он отмечен в балладах и некоторых более поздних источниках. Однако это происшествие даже не упоминается Уолсингемом и французскими хронистами. Почти наверняка ничего подобного не случилось. Такое оскорбление непременно должно было привести к полному разрыву дипломатических отношений, хотя, как известно, переговоры между двумя странами продолжались. История с мячами основана на хронике некоего Джона Стрекче, составленной по прошествии всего нескольких лет после смерти Генриха в 1422 году. Согласно этой версии, еще в отрочестве арманьяки хотели послать ему «мячики и мягкие подушки для того, чтобы он играл и развлекался, пока не вырастет и не обретет мужскую силу». Генрих в ответ гневно пообещал сыграть в теннис на улицах Франции.
Во втором акте мы узнаем о заговоре, и в нем появляются давние истчипские спутники короля Бардольф, Пистоль, его супруга, бывшая миссис Куикли, ее позабытый обожатель Ним — они не фигурируют в «Генрихе IV» и импортированы из «Виндзорских насмешниц», — а также за сценой сам Фальстаф — вернее, слухи о его болезни и смерти. Поскольку нас интересует главным образом историческая достоверность пьес, мы не станем задерживаться на фиктивных персонажах и перейдем ко второй сцене и саутгемптонскому заговору. Как обычно, Шекспир полагается на «Хронику» Холиншеда, но без колебаний добавляет собственные штрихи. Заговор, когда нам сообщается о нем в первый раз, уже раскрыт, хотя злоумышленникам об этом ничего не известно. Король играет с ними, побуждает к лести и демонстрации лояльности, даже предлагает отпустить
с тем чтобы заставить их возразить и потребовать суровой кары. (Типичная шекспировская выдумка, изобретенная для усиления драматизма сцены.) Только после того как окончательно обнаруживается их лицемерие и предательство, Генрих вручает им «полномочия» (еще одно изобретение), из которых они узнают горестную для себя правду. Ни один из них — в том числе и Скруп — даже и не пытается оправдаться: заговорщики признаются во всем, раскаиваются и просят о помиловании, которого они, естественно, не удостаиваются.
После небольшой сцены, в которой бывшая миссис Куикли рассказывает о смерти Фальстафа, — Шекспир исполняет обещание, данное им в эпилоге части второй «Генриха IV», — действие переносится во французский двор. Мы видим короля Карла VI в совершенно здравом уме. Во всей пьесе нет и намека на его слабоумие. Напротив, в этой сцене его здравомыслие резко контрастирует с тупостью дофина, явно недооценивающего угрозу Англии. (Не существует исторических свидетельств, которые подтверждали бы такую странную позицию дофина, кроме в равной мере сомнительного инцидента с теннисными мячами.) Диалог короля и дофина прерывается появлением дяди Генриха, герцога Эксетера [149], прибывшего с ультиматумом: либо Карл отречется от трона, либо англичане «в громах, колебля землю, как Юпитер» придут и возьмут его сами. Из слов Эксетера ясно, что его король имеет претензии в первую очередь к дофину [150], проявившему гордыню и дерзость, а не к отцу: он и есть наипервейший злодей пьесы. Тем не менее главным действующим лицом остается Карл; он завершает и сцену, и второй акт, отпуская посла и обещая назавтра дать исчерпывающий ответ.
Мы можем лишь догадываться о том, каким был ответ французского монарха. Третий акт начинается с осады Гарфлёра:
Осознавая пространственную ограниченность своего «деревянного О», Шекспир поручает воссоздавать картину осады Гарфлёра королю с его знаменитыми воззваниями, Бардольфу, Пистолю, Ниму, их несчастному мальчику-слуге, вводя в действие ирландца Мак-Морриса и уэльсца Флюэллена — его считают портретом либо военачальника сэра Роджера Уильямса, сподвижника графа Эссекса, либо уэльского поэта и придворного Елизаветы Людовика Ллойда. В третьей сцене город капитулирует, и его комендант объясняет королю: поскольку дофин не прислал помощь, ему ничего не оставалось, как сложить оружие. В пьесе ничего не говорится о том, как Генрих обошелся с горожанами; король лишь просит дядю Эксетера «оказать всем милость». С другой стороны, примечательно упоминание потерь, понесенных англичанами из-за болезней:
Здесь же мы впервые встречаемся с принцессой Екатериной. Она родилась 27 октября 1401 года, и летом 1415 года четырнадцатилетняя девушка уже не была слишком юна и наивна, по стандартам Средневековья, чтобы в разговоре с подругой Алисой не различать двусмысленное звучание отдельных английских слов для французов: foot = foutre, gown = coun = con [151]. Некоторые считают эту сцену одной из самых скабрезных у Шекспира. Сконфузившись, мы с облегчением возвращаемся во французский двор и становимся очевидцами довольно химерического разговора короля с дофином, герцогом Бурбонским и коннетаблем. Из текста ясно, что беседа происходит в Руане (сцена пятая), хотя коннетабль д’Альбре должен был находиться со своей армией: до сражения при Азенкуре оставалось всего несколько дней, и англичане уже перешли Сомму. (И Холиншед и Холл непроизвольно путают дофина Людовика с его кузеном Людовиком Анжуйским, королем Сицилии; Шекспир, видимо, последовал их примеру.) Этот краткий обмен мнениями написан только для того, чтобы продемонстрировать решимость французов дать бой интервентам у Кале, прежде чем они пойдут в глубь страны, или получить от них достойный выкуп. Холиншед сообщает нам о французском военном совете, в котором участвовали также «герцоги Бретонский, Беррийский и граф Понтье, младший сын короля и другие знатные особы»; большинство, тридцать против пяти, проголосовали за битву, и «герольдмейстер Монжуа был послан к королю Англии, с тем чтобы объявить его врагом Франции и предупредить о скорой сече».
Однако еще до прибытия герольда Генрих узнает от Флюэллена об успешном форсировании англичанами реки Тернуаз, отстоявшими мост, несмотря на упорство французов. (В пьесе, чего нет в «Хронике» Холиншеда, героем этого предприятия выставляется Эксетер, которому, как нам уже известно, король приказал пребывать в Гарфлёре.) Здесь же Флюэллен докладывает Генриху об аресте и предстоящей казни Бардольфа, уличенного в обворовывании церкви. Во власти короля было простить своего давнего собутыльника, но он не колеблясь подтверждает приговор — именно так дело обстоит в шекспировском тексте в отличие от большинства современных постановок — и даже не выказывает ни малейших признаков того, что Генрих не только помнит, но и знаком с этим человеком. Инцидент, возможно, вымышленный, однако наглядно показывает и настрой короля, и то, насколько он изменился со времени восшествия на трон. Примечателен и его ответ на вызов Монжуа. Король — в отличие от исторического Генриха — не настаивает на мире; мало того, он позволяет себе произнести несколько оскорбительных слов. И в то же время монарх почему-то сетует французу на плачевное состояние своей армии:
149
Томас Бофорт получил титул герцога Эксетерского в 1416 г. До этого времени он все еще был графом Дорсетом. Но Шекспир называет его Эксетером. Так тому и быть.
150
Дофин сам сообщил Эксетеру о том, что именно он прислал английскому королю теннисные мячи. — Примеч. пер.
151
Foot — нога, ступня ( англ.); foutre — трахать, трахаться ( фр.); gown — платье ( англ.); con — название женского полового органа ( фр.).