На исходе ночи

Если кто и знал что-нибудь достоверное о прошлом Парапела, так это Филимон Бодой. С первых же дней появления Парапела в селе Бодой взял его под свою опеку. Большинство сельчан восприняло это как вполне объяснимое стремление помочь своему соплеменнику, однако некоторые глубокомысленно цокали языком, намекая на какие-то тайные причины. Как бы там ни было, но именно Бодой приютил Парапела и его жену у себя дома, обучил кузнечному ремеслу, и тот стал подмастерьем у Бодоя. Так и прижился Парапел в Мындрештах.

Время от времени, в основном весной, Парапел и Бодой куда-то исчезали, иногда надолго. Возвращались веселые, нарядные, держались гордо, сорили деньгами, привозили женам богатые подарки. О том, каким путем добыты деньги, сельчане могли лишь догадываться, поскольку оба помалкивали. Когда же Бодой исчез, ушел в «партизаны», о его кузнице как-то забыли, и хозяйничать в ней стал Парапел.

Солтан и Парапел некоторое время молча разглядывали друг друга, пока Григорий не произнес:

— Вот, я пришел…

— Вижу, не слепой, дым пока глаза не выел в этой чертовой кузнице. — Голос звучал хрипло, неприветливо. — Я знаю, кто ты.

Кузнец поднялся, подошел к двери и выглянул на улицу. Не заметив ничего подозрительного, сказал несколько мягче:

— Ты посиди здесь, — он указал на скамейку в углу и больше не произнес ни слова.

Когда совсем стемнело, Парапел вышел на улицу, постоял возле двери и велел Солтану следовать за ним. Они прошли почти все село и остановились возле дома, стоявшего у самого леса: Парапел постучал в окно и что-то сказал на незнакомом для Солтана языке. «По-цыгански говорит», — решил не понявший ни одного слова Солтан. Хозяин открыл калитку, проводил их в дом, и они вошли в скудно освещенную керосиновой лампой комнату. Сидящий на скамье человек медленно поднялся, пригнув массивную голову, которая чуть ли не касалась потолка. Под тяжестью его огромного тела половицы жалобно заскрипели. Он подошел почти вплотную к Солтану, дыша ему прямо в лицо винным перегаром. В мутноватых темных глазах гиганта мелькнуло нечто похожее на любопытство. Солтану стало не по себе под его тяжелым недоверчивым взглядом.

— Полковник Дэннис? — спросил он низким прокуренным басом.

Солтан растерянно молчал, не зная что отвечать.

— Молчишь? Тогда я скажу. Ты такой же подполковник, как я — маршал Антонеску. — Он подмигнул Парапелу, явно довольный своей шуткой. — Однако кто ты есть на самом деле, не так уж и важно. Главное в том, что ты, как и я, борешься против Советов. Значит, мы с тобой друзья. Правда, был у меня один друг… — он замолчал, хмуро, пристально вглядываясь в глаза Солтана. — Сейчас никому, даже друзьям, верить нельзя. Продадут ни за грош. Не так ли, Парапел?

— Твоя правда, Филимон, — с готовностью откликнулся Парапел.

— Ты при случае расскажешь подполковнику, где он теперь, тот наш приятель… на всякий случай. — Мрачная усмешка пробежала по его бледному нездоровому, давно, не видевшему дневного света лицу.

Бодой достал из кармана смятую бумажку, расправил ее на колене огромной ладонью, поднес поближе к лампе и стал медленно читать вслух:

«Добрые люди, молдаване! Коммунисты и их прислужники строят насмешку с народа, они большую часть хлеба превращают в железо с тем, чтобы заиметь силу против всего народа земного шара.

Нет ни одного народа на этом свете, который бы отказался от веры в великого бога. Только коммунисты отрицают веру и строят насмешку над верующим народом, над церквами, монастырями, только коммунисты больше верят в свои планы и силы, чем в планы и силы бога.

Добрые люди! Вас просит весь народ из-за границы, сохраните ваши руки и в сердцах веру, не давайте подписи красному дракону и его прислужникам.

Добрые люди! Не бойтесь, не верьте безземельным коммунистам. Новая война будет не такая, как говорят они. Сейчас настало время собрать все силы, направить их против комбандэксплуататоров. Семьдесят пять государств могут и готовы помочь нам осуществить эти задачи к скорейшему провалу коммунистического строя в России.

Окончив чтение, Бодой спросил:

— Сам писал?

Солтан утвердительно кивнул, лихорадочно раздумывая, каким образом листовка, которую он собственноручно прицепил к стене Чулуканского сельсовета, попала к Бодою, однако спросить не отважился.

— Молодец! — одобрительно произнес Бодой. — Красиво написано, от души. Я бы так не сумел, хотя ненавижу их не меньше, чем ты. Видать, ученый. Только вот я не понял… о войне. Не такая будет. А какая же?

Солтан понял, что первая встреча, которой он в глубине души опасался, началась благоприятно, и приободрился. Когда он изложил свою «теорию» холодной войны, внимательно слушавший Бодой задумчиво произнес:

— Говоришь ты тоже красиво, почти как пишешь. Однако это слова. Одних только слов мало. Надо действовать…

Солтан открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Бодой его опередил:

— Знаю, что ты скажешь — о Настасе. Все знаю. Повесить надо было предателя, а ты припугнул — и все.

— Нет, Филимон, не все. — Солтан достал из кармана бумазейный мешочек с печатью Чулуканского сельсовета и протянул его Бодою.

— Что это?

— Печать сельсовета, — не без самодовольства ответил Солтан.

Бодой радостно ухмыльнулся, и Солтан понял: трофей представлял для него немалую ценность.

— Какую хочешь справку можно сделать, Филимон. Пригодится…

— Конечно, пригодится. Однако, кроме печати, еще бумага нужна, со штампом или как он там называется, наверху который, — вспомнил он о фирменном бланке.

Настроение Бодоя явно изменилось к лучшему, и Солтан решился спросить, каким образом к нему попала листовка.

— Интересуешься? Оттуда, — Бодой сделал неопределенный жест рукой. — Глаза видят, уши слышат. Мы знаем не только об этой листовке. И о партии твоей нам тоже известно, и кое-что другое. После поговорим.

«Вот дьявол, неужели и о том, что под его именем магазин обчистили, тоже знает? Как бы боком не вышло», — Солтан почувствовал неприятный холодок под ложечкой, до него сразу дошел смысл слов Бодоя, который сказал:

— А вообще, парень, ты мне нравишься. Вот только не пойму, чего ты хочешь, чего добиваешься?

— Того же, что и ты, Филимон.

— Ладно, там видно будет, — проворчал Бодой. — Но заруби у себя на носу: все мои приказы ты будешь выполнять беспрекословно, иначе будет плохо, очень плохо. — Нахмурившись; он замолчал, что-то обдумывая, и жестко добавил: — Сегодня, сейчас пойдешь со мной. Кое-кого надо поздравить с праздником.

…По существу заданных мне вопросов сообщаю:

Вечером 1-го мая мой муж Крэчун Аксентий Кузьмич пришел домой со своим знакомым Райляну Константином. Они принесли немного колбасы и брынзы. Муж сказал, что сегодня большой праздник и его надо отметить как полагается. Мы сели за стол. Вдруг дверь неожиданно открылась, и в комнату вошел наш односельчанин Филимон Бодой и с ним незнакомый мне человек.

В о п р о с. Опишите этого человека.

О т в е т. Он был высокого роста, но ниже Филимона и моложе его. С лица красивый. На виске я заметила шрам.

В о п р о с. Этот человек был вооружен?

О т в е т. Не знаю, оружия я у него не видела.

В о п р о с. А Бодой был вооружен?

О т в е т. У Бодоя была винтовка и еще какое-то оружие с коротким стволом. Не знаю, как оно называется.

В о п р о с. Расскажите, что произошло дальше?

О т в е т. Бодой потребовал, чтобы ему и его спутнику налили вина, что и было выполнено. Он выпил стакан и сказал: «Смотрите, как хорошо живут колхозные начальники, пьют вино, закусывают колбасой, сами гуляют, а людей заставляют на них работать». Муж ответил, что он никого не заставляет работать, сам тоже работает всю жизнь, как и остальные трудовые крестьяне, а вот Бодой не работает, но живет лучше, чем другие, потому что занимается грабежом. Тогда Филимон сказал: «А тебе меня не жалко, я же бездомный, живу не как все люди, скитаюсь по лесам?» Муж ответил, что никто не заставляет его скитаться, он сам во всем виноват, потому что не хочет жить честно. Бодой сказал: «Теперь мне ясно, почему ты притесняешь крестьян, не разрешаешь воровать с полей, кого поймаешь — ведешь в правление вашего проклятого колхоза. Ты коммунист. Я очень удивляюсь, как с тобой, большевиком, да еще чахоточным, живет эта несчастная женщина», то есть я. Он дал винтовку своему спутнику и сказал: «Бей его в грудь!» Тот ударил прикладом, но не сильно. Бодой разозлился и закричал: «Разве так бьют!» Он выхватил у него винтовку и ударил прикладом так, что Аксентий упал, изо рта пошла кровь. Муж сказал: «Как мне больно, я умру». Бодой засмеялся и сказал: «Я и пришел за тем, чтобы ты умер». Они забрали одежду мужа, которая находилась в сундуке, все деньги, какие были в доме (107 руб.) и ушли. Куда они ушли, мне неизвестно.

С моих слов записано верно и мне прочитано. Дополнений или замечаний не имею. Вместо подписи крестик (неграмотная).

Крэчун Аксентий Кузьмич, 1914 г. рождения, молдаванин, уроженец села Мындрешты Кишкаренского района, по социальному происхождению из крестьян-батраков. После службы в рядах Советской Армии вернулся в село инвалидом II группы. Награжден медалью «За освобождение Вены». Входил в состав инициативной группы по организации колхоза, одним из первых вступил в колхоз, работал счетоводом. Оказывал сельсовету большую помощь по организации колхоза, а также в выполнении хозяйственно-политических заданий. Был одним из лучших агитаторов, активно выступал на собраниях, разоблачая кулаков. Вел борьбу с бандитами, много помогал милиции как бригадмилец в задержании и конвоировании преступных элементов.

Тов. Крэчун А. К. являлся также уполномоченным по займу. Со своей работой справлялся хорошо, являлся лучшим колхозником-общественником, за что был зверски убит главным бандитом-террористом Бодоем Филимоном, жителем села Мындрешты, совместно с неизвестным бандитом. В чем и дана настоящая характеристика в райотдел МГБ.