Страница 14 из 28
– Граф, а вы не думаете, что горцы могут перейти на сторону Черных Орд? – с тревогой спросил Парамир.
Нет, разумеется, – покачал головой Чойс. – Они будут нам верны, хотя сама империя и ее судьба их не так уж сильно волнует. В свое время имперские солдаты вели на горцев самую настоящую охоту, угоняя крепких молодых парней в рабство. У нас с ними не очень простые отношения, им есть за что на нас обижаться, однако дикарей из Богазкоя они ненавидят гораздо больше, потому что те постоянно нападали, беспощадно убивая женщин, стариков и детей горцев. Может быть, дикари и не помогут нам, потому что Последняя Битва может начаться в любой момент, а наши предполагаемые союзники еще не пришли к определенному решению. Но я уверен, что они не присоединятся к Черным Ордам… Ладно, Саргон с Островов, мы еще поговорим об этом, если нам будет отпущено для этого время.
Чойс повернулся и быстрыми шагами пересек двор, в дальнем углу которого его дожидался один из хмурых могучих горцев. Саргон услышал, как они тихо заговорили, но не смог разобрать ни одного слова. И тут он вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд. Чойс тоже взглянул в сторону варвара, затем на Парамира, стоявшего неподалеку, а потом вскинул вверх руку, закованную в золоченые доспехи, призывая Саргона подойти ближе.
Когда варвар приблизился к ним, то удивился, что и остальные жители гор уставились на него, словно увидели какое-то необыкновенное существо. Их глаза сверкали. Они заговори ли между собой громкими хриплыми голосами, рассматривая львиную шевелюру и могучий Молот, висевший у Саргона на поясе. И тут внезапно, к изумлению Чойса и его людей, Троенир рухнул на колени перед Львом-варваром, подняв вверх грубые мозолистые руки, выразив тем самым какое-то таинственное, сверхъестественное почтение жителю Островов.
Троенир забормотал что-то на своем языке, но Саргон так и не понял смысла ни одной из его отрывистых, бессвязных фраз.
Чойс, совершенно сбитый с толку, тем не менее перевел:
– Они говорят, что их шаманы-прорицатели поведали о некоем варваре, в точности похожем на тебя. Я не все понял, потому что не слишком хорошо знаю язык горцев, но смысл в том, что их жестокие боги поднимут их на вершину величия в тот далекий день, когда с юга придет Лев-Герой, вооруженный огромным Молотом. Покажи им свое оружие – подними его вверх. До сих пор я ничего подобного не видел.
Бронзовый гигант с львиной гривой молча отцепил Молот Джатара от пояса, сжал рукоятку могучей рукой и медленно поднял страшное оружие высоко над головой. На металле засверкал первый луч утреннего солнца, и мощный Молот из темной бронзы стал подобен некоему символу из расплавленного золота, а через мгновение мускулистый полуобнаженный торс Саргона засветился в нестерпимо ярких солнечных лучах. Утренний ветерок взъерошил львиную шевелюру, которая напоминала изорванное в боях знамя. Горцы громко закричали и все как один рухнули на колени, вздымая пыль с плит, которыми был вымощен двор.
Троенир коснулся лицом ботинок Саргона, затем поднял голову и посмотрел на варвара.
Прошли прежние времена, – торжественно прогремел он на ломаном языке империи. – Колдун сказал, что великий человек-лев придет с молотом, как штормовой бог Гундар, и мы будем сражаться вместе с ним. Нас теперь будут считать не дикими зверями, а друзьями жителей городов. Великая слава придет к нам!
И все горцы вновь склонили головы до самой земли, бор моча: «Человек-лев! Человек-лев!» – а солдаты Последнего Легиона смотрели на них с нескрываемым изумлением.
Вскоре горцы ушли, переговариваясь между собой грохочущими, напоминающими звук камнепада голосами, постоянно оглядываясь и бросая на Саргона взгляды, полные суеверного благоговения. Никакие слова графа не могли заставить их вернуться назад. Они сказали, что им немедленно надо переговорить с шаманами своих кланов и рассказать, что предзнаменования сбылись.
Чойс подошел к офицерам, а Саргон с Парамиром направился в цитадель. Приветливый молодой принц показал варвару, где находится баня, и впервые за столько дней изнурительного путешествия вконец уставший воин подставил свое израненное тело под мощную струю горячей воды и принялся яростно стирать с себя щеткой дорожную пыль и грязь.
А позже, после нескольких часов сна, он познакомился с другими офицерами Легиона. Кроме Парамира из Гонд Амрахира, который пришел с несколькими храбрыми воинами из Шоуса, на встрече присутствовали рыцари из древнейших родов, такие как Керикус из Дорионота, отважный рыцарь Марганис, три брата из Кут Паладона, старый барон Драйстарк из Фазлар Кипа и еще несколько не столь именитых рыцарей, до этого служивших на военных кораблях. На плечах у них сверкали серебряные якоря – знаки отличия высших командиров состава флота. Их звали Амалрис Белый Шлем, Джемадар Большой, Озрис Серебряное Перо и его младший брат Остромар. Они, а также небольшое число храбрецов из долин, из Шоуса и мелкие землевладельцы, служившие в дворцовом Легионе Халсадона, и составляли войско, стояв шее у входа в ущелье Аркантира, чтобы вступить в последний бой с озверевшими Черными Ордами.
Но страх не охватил их сердца. Они смеялись, пели и спорили между собой по пустякам, пили вино по случаю приезда Саргона-Льва, и огромный зал гудел от громкого пения и смеха, словно впереди их ждал не смертный бой, а какой-нибудь праздник. Саргон почувствовал, как его сердце будто выросло в груди, и последние остатки сомнения покинули его. Ни один настоящий воин не желал бы ничего большего, чем сражаться и умереть вместе с такими товарищами, как эти.
Что-то удерживало его, чтобы рассказать о своей миссии и о пророчестве Застериона, и он прикрыл Молот полой плаща. Также Саргон не стал говорить о принцессе Аларе, о том, как она отправилась вместе с ним сюда, проделав полный опасностей путь от ворот Халсадона. Не стал варвар говорить и о Белкине и, конечно, решил промолчать о том, что принцессу похитили при помощи подлого и коварного колдовства Черного Шадразара. Не стоило омрачать всеобщее веселье в зале рассказом о том, что наследница имперского престола в этот час томится в мрачном подземелье Шам Нар Чана. Пусть герои Последнего Легиона весело пируют в эту, может быть, последнюю ночь в своей жизни, и пусть сердца их будут наполнены не мрачным отчаянием, а таким же весельем и отвагой, когда они выйдут навстречу врагу.
Но той же ночью, когда на небо взошла одинокая луна, осветив золотистым сиянием землю, в ворота постучал мрачный гонец. Чойс, Парамир, Саргон и несколько военачальников вышли, чтобы встретиться с посланниками Шадразара на поле, расположенное между крепостью и входом в ущелье. И тут Саргон вновь увидел Мингола. Сердце воина-льва бешено забилось, когда он посмотрел на того, кто похитил у него принцессу. Кровь застучала у него в висках, а глаза засверкали неукротимой яростью. Могучая рука так крепко сжала рукоять Молота, что костяшки пальцев побелели. Но он заставил себя сдержаться и сохранять спокойствие. Стоя за спиной у Чойса, Саргон понял, что в темноте Мингол не узнал его.
– Что привело тебя сюда, воин Черных Орд? Если у тебя есть сообщение от твоего Черного Хозяина, то говори! – суровым голосом проговорил Чойс.
На лице Мингола появилась дьявольская ухмылка. Тем не менее он слегка поклонился.
– Сын Черного Бога поручил мне сказать, что некто находится у нас в плену, и пленник этот носит вот такой символ, – вкрадчивым голосом, в котором сквозило злорадство, произнес он, затем передал что-то смуглолицему дикарю. Тот приблизился к Чойсу, стоявшему у ворот, и бросил к его ногам какой-то предмет.
Чойс взглянул вниз, и лицо его побелело. Он наклонился, поднял предмет и внимательно осмотрел его. Саргон осторожно выглянул из-за плеча Чойса и смог рассмотреть, что это за символ. У него упало сердце, когда он узнал кольцо с печатью, которое Алара носила на большом пальце левой руки, – эмблему принцессы, наследницы престола империи.
Лицо Чойса вмиг стало старым и изможденным. Он крепко сжал в кулаке золотое кольцо-печать.