Хрустальный лабиринт

Едва воскреснув, Стато выбрался из больничного бассейна и пополз по полу за своим спасителем, норовя потереться головой о его локоть и тем самым выразить высшую степень преданности без произнесения клятвы. Нет, не подумайте, он бы произнес, непременно! Но он уже дал клятву Крто, а вторую клятву нельзя произносить, и потому Стато будет предан просто так, без клятвы… Эгейцы не плачут. Они – пищат. Стато пищал постоянно. Только начинал говорить, только произносил две-три фразы благодарности, и тут же вновь срывался на пронзительный писк. Платон невольно зажимал уши. Ему самому было впору пищать от смущения. Благодарность Стато была невыносима. Да, он спас стражу жизнь. Но ведь это сержант купил червя у кладбищенцев и выпустил в воды острова Волка…

К черту клятвы преданности! Профессора Рассольникова ждут в Столице. А Дерпфельд не собирается ухаживать за больным эгейцем – это Платона почему-то обуяла странная сентиментальность. Так что стражу пора собираться и отправляться домой. За пару часов они домчатся до острова Вдохновения, и Стато расскажет Крто о спасении своей жизни.

Ладно, ладно, хватит благодарности, Атлантида и так все понял…

Нет, не хватит. По случаю спасения Стато устроит пирушку. И его спаситель не может не прийти. Археолога ждут в Столице? Но ведь это завтра. А сегодня – вечеринка и все стражи соберутся в таверне Стражей (другой просто нет) и профессору Рассольникову не нужно приносить свой гостевой взнос – стражи все сделают за него. Морив и Криг поймают рыбу, хозяин изжарит, Имма заплатит за пиво. И если пожалует Крто… Нет, к сожалению, архонт не пожалует – с подчиненными он не пьет уже давно. А жаль, Крто мог бы раздобыть немного эгейского вина из подводного винограда. Сказать по секрету: жуткая гадость, но в голову шибает хорошо. И лечебные свойства отменные. Сейчас вино бы Стато не повредило.

На память страж хотел бы что-нибудь подарить своему спасителю… Но он не знает – что. Может, коллекцию раковин? У него есть отличные раковины – куда лучше того барахла, что вывез с Эгеиды Корман. Таких раковин, как у Стато, не купишь – он их собирал еще на Дальнем, а потом привез с собой. Двенадцать раковин. Они невелики, но красоты необычайной. И Платон должен их принять.

– Первый тост за профессора Рассольникова, друга Эгеиды! Пусть всегда у него будет час прилива!

– Час прилива! Час прилива! – загалдели стражи.

Все торопились плеснуть на голову профессора немного пива из своих чаш-раковин. Белый костюм весь был в зелено-желтых и бурых пятнах. Хоть бы предупреждали о подобных обрядах.

– А теперь пьем за Стато! Стато, пусть в гареме у тебя будет десять самок! Осилишь!

Сам Стато, расползшийся амебоподобной массой по креслу-антиграву, согласно кивнул. На голове его была новая маска, казавшаяся абсолютно кукольной. Маску подарила Имма.

– Осилит! – поддакнул Морив. – Главное, чтобы у Крто был час прилива. Тогда и нас подхватит волна. Нужная волна…

– Ребята, мы забыли пожелать прилива Крто… Нужной волны ему! Будем ждать нужной волны!

– А какая волна нужная? – спросил Криг и вздохнул. – Нужная кому? Брегену?.. Императору? Крто?.. Мне не нужны их волны, их приливы. Мне нужен Океан, весь целиком, прозрачный и чистый, блещущий в лучах светила Океан. Без горькой рыбы, без дохлых киторылов на камнях.

– Криг, осторожней… Раковины Слокса повсюду…

– Море сдыхает, какая тут к червям осторожность! Твердь! – выкрикнул Криг. И Платон не сразу понял, что эгеец выругался.

– Но эгейцы сдыхают быстрее, – неожиданно погрустнел Стато и издал пронзительный писк, от которого заложило уши. – За пять лет стадо уменьшилось вдвое. Уже почти нет свободно кормящихся. Все работают на шельфе у Брегена. Скоро и там будет недостача…

– Ну и хорошо, – издал булькающий звук Криг. – Ненавижу стадо.

– А я был в стаде. Три гона. Это было – да… Это было… – Морив издал низкий трубный звук. Имма отпрянула. Буквально отлетела к стене на своем кресле. – Но надо уметь быть в стаде. Вот наука. Быть в стаде и не попасть в ловушку для стада. Пусть другие мрут на старом шельфе. Океан огромен. И для тех, чей IQ повыше, чем у прочих, есть масса возможностей. Я, к примеру, ловил рыбу для кухонь Столичных питалищ. Притаскивал в сети за раз по сотне рыбин. И вот я – страж. А все мои ровесники уже пошли на корм броненосцам.

– Вам нравится такая жизнь? – неожиданно спросил профессор Рассольников. Сам не знал, зачем спрашивает. Вырвалось невольно – и все.

– Тише, говорю! – вновь остерег болтливых друзей Стато. – Или нас всех лишат огня.

«Лишить огня»… – Платон слышал когда-то такую формулировку. Кажется, она звучала иначе. Да-да, «Лишить воды и огня» – это формула наказания. Но вряд ли на Эгеиде можно кого-то лишить воды.

– Так вам нравится так жить? – повторил свой вопрос археолог.

– При чем тут нравится – не нравится? – все больше злился Морив. – Мы – здесь и нигде больше быть не можем. Мы выкарабкались. Отлив не унесет. Будем жить и ждать.

– Но разве это ненормальная жизнь?

– Что есть норма? Мы получаем то, что могут получить стражи. А стадо получает то, что может получить стадо. На островах Блаженства едят хлеб. Настоящий хлеб из настоящей пшеницы, хотя на планете не растет ни зернышка. Но пока у нас есть металл, пока шахтеры грызут шельф, стражи будут есть хлеб.

– Ты отличный парень, профессор, клянусь прибоем! – Стато после пятой кружки местного пива доверительно обхватил лентой-щупальцем Атлантиду за плечи. – Я готов за тебя умереть. Прежде я был готов умереть только за Крто. А теперь – за тебя. Без клятвы, да. Но все равно – готов.

– Местная форма преданности? – поинтересовался профессор.

– Это только кажется, что можно жить и плевать на законы мира, в котором живешь, – проговорила вдруг Имма, разглядывая пустую раковину. – Этот мир впивается в тебя… вгрызается, как огромная минога-паразит. И ты не замечаешь, что уже заражен. Хочешь стать другим, а стал таким же, как все. И ненавидишь других за то, что на них похож. Ненавидишь…

– А почему ты готов умереть за Крто, Стато? – Задавая вопрос, Платон внимательно смотрел на Имму.

– Он спас мне жизнь, как и ты… Он – мой со-островник. И он сделал меня стражем. Имму сделал стражем… Мы все с одного острова – с Дальнего. Крто – замечательный! Правда, Имма?

– О да! – воскликнула она с какой-то странной интонацией и залпом выпила все содержимое раковины себе в рот. – Вот что я скажу… Стато, не обижайся, но это так. Эгейцы воображают, что они эмоциональны. Но это вранье! Да, вранье… – В горле у нее булькнуло – надо понимать, она смеялась. – На самом деле эгеец – это кусок льда. От нестерпимого жара переживаний он обтаивает и пищит. Но все равно внутри остается лед… Все эмоции-вранье. Сентиментальность эгейцев – наносная, подсмотренная. Их ничто не трогает. Ничто не может их сдвинуть с места. Но при каждом прикосновении они визжат, визжат, визжат. А я так хочу, чтобы заткнулись! – Ее красивая маска перекосилась от злобы вместе с невидимым лицом.

– И что же? Не бывает исключений?

– Ну почему же… бывает… иногда. – Имма смотрела на Платона в упор. И в ее глазах чудилось такое отчаяние… – Но лучше бы не было.

Имма опьянела. Не сильно, но достаточно, чтобы попробовать ее разговорить. Жаль, что Дерпфельд отказался идти на пирушку. Ну да ладно, пусть гордится своим средним IQ, а Платон, хотя и профессор археологии, и автор сотни публикаций по космической археологии, человек не гордый, ему не зазорно пировать с глупыми эгейцами. Напротив, очень даже весело.

Итак, начнем…

– Я зря трачу время на этих дурацких раскопках. На новом шельфе ничего не осталось – все вымели эгейцы, – тяжко вздохнул Атлантида. – Вернусь с пустыми руками. Как Корман.

– Ты – хороший парень, – шепнула ему на ухо Имма. – А Корман негодяй… Неужели он был твоим другом? Даже не верится, клянусь… прибоем…

– Черный археолог, как и я. Мы все негодяи. Особенно, когда речь идет о больших деньгах.