Страница 24 из 54
- Непосредственно - нет. Но до смерти испугать - безусловно. Они могут пересекать границу самостоятельно. А могут просто подойти к окну. Как ты, наверное, уже понимаешь, древние толтеки тоже не останавливались перед окном, находя странные способы проникновения за него, вниз.
Вторая стадия практики была очень похожа на первую. Все шло по той же самой схеме, правда, на то, чтобы расслабиться и прекратить внутренний диалог, мне потребовалось примерно вдвое больше времени, чем в первый раз. Когда это было сделано, отражения наших с доном Хуаном лиц мгновенно прояснились. Примерно час я созерцал зеркало, блуждая взглядом от его отражения к своему и обратно. Я был готов к тому, что союзник может появиться в любой миг, но ничего не происходило. У меня уже болела шея и ныла спина, ноги онемели. Я хотел было опуститься на камень коленями, чтобы несколько уменьшить боль в пояснице. Но дон Хуан прошептал, что в миг, когда появится союзник, ощущение дискомфорта улетучится.
И он оказался абсолютно прав. Шок, который я испытал, увидев появившуюся у края зеркала округлую форму, моментально избавил меня от неудобств.
- Что делать дальше? - шепотом спросил я.
- Расслабься и ни на чем не фокусируй взгляд, - ответил дон Хуан. - Наблюдай за всем, что появляется в зеркале. Созерцай без фиксации.
Я подчинился. Я бегло взглядывал на все, что виднелось в зеркале.
В ушах раздавался специфический звон. Дон Хуан сказал, что, если я почувствую необычную силу, которая начнет меня охватывать, я должен вращать глазами по часовой стрелке, но ни в коем случае мне не следует поднимать глаза и смотреть на него.
Через мгновение я обнаружил, что отражение в зеркале состоит уже не только из наших с доном Хуаном голов и округлой формы. Поверхность зеркала потемнела и покрылась яркими пятнами фиолетового света. Они увеличивались. Там были также пятна сверкающей черноты. Потом все это превратилось в картинку, похожую на плоское изображение облачного неба в лунную ночь. Вдруг все детали изображения стали резкими, картина пришла в движение. Теперь это была трехмерная перспектива глубины, от которой захватывало дух.
Я осознал, что нет никакой возможности противостоять немыслимой притягательности этого зрелища. Оно начало всасывать меня.
Дон Хуан яростно зашептал, приказывая мне вращать глазами, чтобы не погибнуть. Я подчинился, и тут же почувствовал облегчение. Я снова различал наши отражения и союзника. Потом союзник исчез и снова появился на другом краю зеркала.
Дон Хуан приказал держать зеркало изо всех сил, сохранять спокойствие и не делать резких движений.
- Что сейчас будет? - прошептал я.
- Союзник попытается выйти, - был ответ.
Стоило ему это произнести, как я тут же почувствовал мощный рывок. Что-то дергало меня за руки. Рывок был из-под зеркала. Словно некая всасывающая сила создавала равномерное давление по всей поверхности рамы.
- Держи зеркало крепко, но смотри, не разбей, - велел дон Хуан.
Сопротивляйся всасывающей силе. Не позволяй союзнику затянуть зеркало слишком глубоко.
Сила, которая тянула нас вниз, была огромна. Я чувствовал, что пальцы мои либо вот-вот оторвутся, либо их размажет по камням. В какой-то момент мы оба потеряли равновесие, и нам пришлось сойти с камней прямо в воду. Ручей был очень мелким, но вокруг рамы зеркала творилось такое и сила ударов союзника была столь пугающей, что у меня возникло ощущение, будто мы боремся со стихией посреди огромной реки. Вода вокруг наших ног бешено бурлила. Однако изображения в зеркале оставались четкими и неискаженными.
- Смотри! - воскликнул дон Хуан. - Идет!
Биения сменились мощными толчками снизу. Что-то ухватилось за край зеркала. Не за внешний край - за него держались мы, - а изнутри стекла. Как будто поверхность стекла в самом деле была открытым окном, и что-то или кто-то пытался выкарабкаться сквозь него.
Мы отчаянно сражались. Мы толкали зеркало вниз, когда сила выжимала его наверх, мы тянули на себя, когда оно вжималось в дно. Согнувшись, мы топтались вокруг него, медленно удаляясь от исходной точки вниз по течению. Глубина увеличивалась, на дне появились скользкие камни.
- Теперь давай вытащим зеркало из воды и вытряхнем союзника, - предложил дон Хуан хриплым голосом.
Тем временем биения и громкий плеск не прекращались. Со стороны это выглядело так, словно мы голыми руками поймали огромную рыбину и она яростно бьется.
Тут мне пришло в голову, что зеркало, по сути, - это люк. А странная штуковина внутри пытается выбраться сквозь него наружу. Всем своим огромным весом она навалилась на край люка, отодвинув в сторону наши с доном Хуаном отражения. Она была весьма внушительных размеров, и наших отражений не стало видно вообще. Я различал только некую массу, пытавшуюся протиснуться сквозь люк наружу.
Зеркало теперь уже не лежало на дне. Мои пальцы не были прижаты к камням. Нашими усилиями с одной стороны и рывками союзника с другой зеркало удерживалось примерно посредине между дном и поверхностью воды. Дон Хуан сказал, что сейчас он отпустит зеркало и быстро просунет под него вытянутые руки, и что я должен сделать то же самое и за его руки ухватиться. Тем самым мы увеличим рычаг и сможем приподнять зеркало на предплечьях. Когда дон Хуан отпустил зеркало, оно наклонилось в его сторону. Я быстро просунул под зеркало свои руки, чтобы там схватить руки дона Хуана, но под зеркалом не оказалось ничего. Я на секунду замешкался, и этого было достаточно, чтобы зеркало вырвалось у меня из рук.
- Держи его! Держи! - завопил дон Хуан.
Я поймал зеркало за миг до того, как оно опустилось на камни. Я поднял зеркало, вытащив его из воды, но сделал это недостаточно быстро. Вода была похожа на клей. Вместе с зеркалом я вытащил кусок какой-то резиноподобной массы. Эта масса просто выдернула зеркало у меня из рук и уволокла обратно в воду.
С чрезвычайной ловкостью дон Хуан поймал зеркало и за край без видимых усилий поднял его из воды.
Никогда в жизни я не испытывал подобных приступов меланхолии. Это была какая-то безосновательная печаль, мне казалось, она связана с памятью о глубинах, которые я видел сквозь зеркало. Бесконечная ностальгия по этим глубинам смешивалась в моей печали с абсолютным страхом перед холодом беспредельного одиночества, которым оттуда веяло и от которого в жилах застывала кровь.
Дон Хуан заметил, что для воина совершенно естественно испытывать печаль без каких бы то ни было явных причин. Видящие говорят, что светящееся яйцо как поле энергии начинает чувствовать окончательность своего предназначения, едва лишь нарушены границы известного. Одного краткого взгляда на вечность за пределами кокона достаточно для разрушения того чувства внутренней благоустроенности, которое дает нам инвентаризация. В результате возникает меланхолия, настолько сильная, что может даже привести к смерти.
Дон Хуан объяснил, что лучшим средством для избавления от меланхолии является смех. И он в шутливом тоне прокомментировал поведение моего первого внимания, сказав, что оно изо всех сил старается восстановить привычный порядок вещей, нарушенный моим контактом с союзником. Поскольку восстановить порядок рациональными способами не удается никак, первое внимание сосредотачивает свою силу на чувстве печали.
Я сказал дону Хуану, что моя меланхолия вызвана вполне реальным фактом. Можно сколько угодно идти у нее на поводу, смеяться над ней, впадать в уныние, но все это не будет иметь ничего общего с тем чувством одиночества, которое возникает при воспоминании о немыслимых глубинах.
- Наконец-то! Кое-что начинает до тебя доходить, - отозвался он. - Ты прав. Нет более глубокого одиночества, чем одиночество вечности. И нет ничего более уютного и удобного для нас, чем быть человеческими существами. Вот тебе еще одно противоречие: как, оставаясь человеком, радостно и целеустремленно погрузиться в одиночество вечности? Когда тебе удастся решить эту головоломку, ты будешь готов к решающему путешествию.