Страница 62 из 85
Мадридское отделение абвера несколько раздраженно ответило, что четырьмя днями раньше запросило подробный отчет об обнаружении трупа у испанского Генштаба: «Последний немедленно отправил на место событий офицера. Результаты проведенного им расследования в некоторых деталях отличаются от картины событий, о которой вначале сообщил Генеральный штаб. Подробный отчет прибудет в Темпельхоф [аэропорт в Берлине] вечером 15 мая. Распорядитесь, чтобы его забрали».
Куленталь явно уловил новую ноту скепсиса, донесшуюся из Берлина, и, как всегда поступал, оказываясь под давлением, стал выгораживать себя и перекладывать ответственность на другого: «Подполковник Пардо 10 мая подчеркнул, что ответы, которые он нам дал, составляют полную картину произошедшего без всяких оговорок, но, видимо, это все же не так». Между тем испанский офицер, которого Генштаб послал в Уэльву выяснить подробности об обнаружении трупа и бумаг, уже вернулся в Мадрид. «Результаты проведенного им расследования были сообщены нам сегодня утром в присутствии командира, подчиненного подполковнику Пардо».
Испанский штабной офицер исполнил поручение добросовестно: опросил большинство участников истории, в том числе рыбаков, военно-морское начальство и патологоанатома. Их устные рассказы добавили ряд подтверждающих подробностей и помогли исправить другие: «Вопреки первоначальному утверждению подполковника Пардо, что чемоданчик был зажат в руке у трупа, выяснилось, что упомянутый чемоданчик был прикреплен к трупу ремнем, обмотанным вокруг талии. К этому ремню чемоданчик был пристегнут с помощью карабина».
В новом отчете, отправленном из испанского отделения абвера подполковнику фон Рённе в FHW, а также шефам абвера, был точно описан путь бумаг и чемоданчика по испанской начальственной цепочке из Уэльвы в Кадис, а затем в Мадрид — вплоть до передачи самому адмиралу Морено. «Он (министр ВМФ) передал все обнаруженное — чемоданчик курьера, наряду со всеми бумагами, найденными в его нагрудном кармане, — в АЕМ [Alto Estado Mayor, испанский Генштаб], где письма были вскрыты, скопированы и вновь положены в конверты, после чего он получил их обратно. Затем он отдал все это британскому военно-морскому атташе в Мадриде». Британский самолет, на котором летел курьер, похоже, сгинул в море бесследно — по крайней мере Адольф Клаус и его агенты в Уэльве ничего не смогли обнаружить: «Поиск обломков самолета майора Мартина и тел других пассажиров этого самолета не принес результатов». Но, как всегда, у Куленталя было наготове объяснение: «Рыбаки говорят, что в районе, где был найден труп, сильные морские течения, и поэтому другие трупы, как и обломки самолета, могут позднее обнаружиться в других местах».
Куда труднее было объяснить, как тело успело за столь короткое время так сильно разложиться. Но Куленталь справился и с этой задачей:
Медицинское обследование трупа не выявило никаких ран или следов, которые могли быть вызваны ударом тупым или острым предметом. Согласно медицинским данным, смерть наступила из-за того, что курьер захлебнулся морской водой. На нем был спасательный жилет английского образца, и тело находилось в состоянии сильного разложения. По мнению медиков, оно пробыло в воде от пяти до восьми дней. Это не согласуется с тем, что на счете из ночного клуба, обнаруженном на трупе, стоит дата 27 апреля, а сам труп был найден в 9.30 утра 30 апреля. Сочтено возможным, однако, что разложение было ускорено воздействием солнечных лучей на плавающий труп. Врачи утверждают также, что внешность погибшего соответствовала фотографиям на его военных документах, за тем единственным исключением, что залысины у него были более выраженными, чем на фотографиях. Либо фотография майора Мартина была сделана два-три года назад, либо залысины возникли из-за воздействия морской воды.
Перед нами классический пример легковерия, смешанного с самообманом и прямой фальсификацией. В более раннем отчете дата на театральных билетах была приведена ошибочно, но вместо того, чтобы исправить ошибку, Куленталь в этой телеграмме изменил временной интервал. По заключению испанских патологоанатомов, смерть наступила как минимум за восемь дней до 30 апреля, но Куленталь, чтобы уменьшить расхождение со своей собственной (неверной) временной привязкой, сократил продолжительность пребывания тела в воде до пяти-восьми дней. Приведены несостоятельные, хоть и правдоподобные на первый взгляд, «научные» объяснения того, что труп так сильно разложился, и того, что майор Мартин выглядел существенно старше, нежели на фотографии. С самого начала решив, что находка подлинная, абвер вопреки явным нестыковкам подгонял картину под свое суждение. Куленталь крепко держался за свой разведывательный трофей. Поскольку информация уже крутилась в верхних эшелонах нацистской военной машины, у него не было выбора.
В затхлом подвале Адмиралтейства Монтегю и Чамли, потея, тревожились из-за совершенно непредвиденной проблемы, которая была бы смешна, не вызывай она глубочайшего беспокойства: чемоданчик майора Мартина снова исчез. Хиллгарт получил его, как и все прочие личные вещи майора, 11 мая и пообещал выслать в Лондон дипломатической почтой 14 мая. Но 18 мая посылка в комнату № 13 еще не поступила, и разработчиков операции «Фарш» охватила паника. Вечером того дня Хиллгарт получил шифровку: «Посылка еще не пришла. Важно, чтобы письма были получены как можно раньше. Отправили по воздуху или по морю?» Хиллгарт немедленно ответил, что все предметы «в маленькой опечатанной посылке» отправлены, как и было запланировано, из Мадрида в Лиссабон и должны были прибыть в Лондон по воздуху, адресованные лично Юэну Монтегю. Месяц за месяцем шла подготовка к тому, чтобы чемоданчик как бы случайно попал не в те руки. А теперь он вполне мог снова попасть не в те руки, на сей раз и вправду случайно.
В той же телеграмме Монтегю спросил, выбросило ли на берег надувную лодку, которую экипаж «Серафа» пустил по волнам. Он также сообщил Хиллгарту о первых признаках того, что «Фарш» работает: «Есть данные об успехе операции, но жизненно важно не возбуждать подозрений». Хиллгарт ответил, что о лодке ничего не известно и что почти наверняка ее присвоили рыбаки Пунта-Умбрии.
Аккуратно наводя справки своими средствами, Хиллгарт и без того уже знал, что дезинформация оказывает желаемое действие. Агент Андрос «сообщил о большом волнении по поводу неких официальных документов, найденных на теле британского офицера в Уэльве». Мельница слухов работала исправно: «Я, естественно, попросил его по возможности разузнать побольше». Через несколько дней на приеме с коктейлями для зарубежных дипломатов Хиллгарт встретился с адмиралом Морено. Министр ВМФ по собственной инициативе заговорил о документах: «Сказал, что, едва он узнал об их прибытии в Мадрид (сам он был в Валенсии), он тут же приказал начальнику военно-морского штаба немедленно передать их мне». Это была махровая ложь. Из немецких источников видно, что Морено лично принял документы на хранение, а затем, не вскрывая, передал их в Генштаб.
Затем последовал весьма красноречивый обмен репликами между Хиллгартом и его испанским другом.
— Стоило ли так беспокоиться? — нарочито беспечным тоном спросил Хиллгарт.
— Меня тревожило, как бы кто-нибудь не сунул в них нос без разрешения, — ответил Морено. — В этом случае дело могло бы принять серьезный оборот.
Морено выдал себя. Когда Хиллгарт потребовал возвращения чемоданчика, он сделал это через третье лицо и ничем не показал, что вопрос не является чисто рутинным и, тем более, что в чемоданчике лежат секретные документы, в которые нельзя «совать нос без разрешения». «Он явно не знал точную формулировку моего запроса, который был устным и сам по себе не мог дать ему повода сказать то, что он сказал, — докладывал Хиллгарт в Лондон. — Можно не сомневаться, что испанское правительство знает содержание документов. В том, что его знает противник, я не настолько уверен. Однако они больше недели пробыли в Уэльве и Кадисе».