Страница 58 из 72
— Почему Крондар отправляется в Ар? — спросил я.
— Он собирается купить гладиаторов, — объяснил Майлз, — а потом освободить их и организовать матчи между свободными людьми. Ты когда-нибудь о таком слышал?
— Возможно, где-то есть места, в которых делаются такие вещи, — заметил я.
— Свободные люди сражаются с оружием, — возразил Майлз. — Они не животные.
— Воины тренируются в схватках без оружия, — сказал я.
— Но только на случай последнего спасения, только в крайнем случае, — проговорил Майлз.
Я пожал плечами. Здесь за столом были, конечно, те, кто больше меня знал о таких вещах.
— Трудно убить человека голыми руками, — сказал Майлз.
— Существует несколько способов сделать это легко, — произнес Каллимах.
— Да, — согласился я.
— Да, — присоединился к нам Каллиодорос.
— Да, — подтвердил Амилиан.
— О! — только и сказал Майлз из Вонда.
— Тебе нравится ужин? — поинтересовался я у Каллиодороса, который был каким-то подавленным весь вечер.
— Да, — ответил он, — все очень мило.
— Я вижу, ты не привел с собой рабыню, — заметил я.
— Да, — кивнул он.
Как мы знали, Каллиодорос когда-то ухаживал за девушкой из Порт-Коса. Но свадьба так и не состоялась. Кажется, девушка перед церемонией сбежала из города.
— Тебе следовало бы завести рабыню, — сказал я. — Они удивительно удовлетворяют мужчину.
— Есть только одна женщина, — ответил он, — на чью очаровательную шею я когда-либо хотел надеть ошейник.
Я поднес крошечную серебряную чашу к губам и отпил каплю черного вина. Его крепость и горечь таковы, что оно обычно пьется именно так, по капле, или несколько капель за раз. Обычно его смягчают сливками и сахаром. Я пил его без сливок и сахара, может быть, так, как привык на Земле пить кофе, а черное вино Гора сродни кофе. Учитывая его горечь, если бы я не пил его медленно такими крошечными порциями, едва смачивая губы, я тоже, безусловно, прибег бы к вкусным смягчающим добавкам, с которыми он почти всегда подается.
— Господин, можно мне это пирожное? — спросила Флоренс, указывая на то, которое она хотела.
— Нет, — ответил он.
Она снова опустилась на колени. Но я заметил, что через мгновение он дал его ей, и она села на пятки, плотно сдвинув колени, и, взяв пирожное двумя руками, съела его.
Я наблюдал, как рабыня Амилиана показалась из кухни. Я слушал ненавязчивую музыку, исполняемую музыкантами, которые сидели на ковре в нескольких футах от стола. Я сделал еще один глоток черного вина.
Соблазнительная рабыня-блондинка начала уменьшать свет определенных ламп.
— Что ты делаешь? — спросил я.
— Простите, господин, — ответила она и поспешила назад в кухню.
Когда она проделала свою работу, свет в комнате оказался романтически приглушен, но над столом, хотя и приглушенный, он остался достаточно ярким. Когда блондинка покинула комнату, музыканты прекратили играть. Это показалось интересным.
— Что происходит? — спросил Майлз из Вонда.
— Я не знаю, — ответил я.
— Это развлечение? — задал вопрос Глико.
— Возможно, — отозвался я.
Светловолосая рабыня Амилиана снова вернулась в комнату. Она положила большую, вчетверо сложенную, сверкающе-белую скатерть на дальнюю часть стола. Затем она зажгла широкую низкую свечу и поставила ее на тарелке на мягкий квадрат сложенной скатерти. Потом отошла в сторону.
Я смотрел на белую скатерть и на свечу в полумраке. Я был поражен. Какие воспоминания это разбудило во мне! Музыканты снова начали тихо играть. Из кухни показалась девушка.
Раздались возгласы удивления.
— Она красива, — сказал Тасдрон.
— Что это за наряд на ней? — спросил Глико.
Темноволосая девушка, изящная и очаровательная, стояла на свету, на изразцах, отойдя от стола так, чтобы мы могли хорошо видеть ее. Ее волосы были стянуты в хвост. На ней было надето что-то похожее на платье, прямое, атласное, с открытыми плечами, белое и облегающее. На ногах виднелись переплетенные золотые ремешки.
— Я не понимаю этого, — признался Майлз из Вонда. — Это что-то значит?
Меня переполняли чувства.
— Это очень много значит для меня, — сказал я. — Позвольте мне, мои друзья, объяснить. Сперва хочу ответить на твой вопрос, Глико. Этот наряд должен напоминать одежду, которую может носить свободная женщина на Земле.
— Но это одежда рабыни, проговорил Глико. — Посмотри! Руки и плечи открыты!
— Тем не менее, — сказал я, — на Земле свободные женщины могут носить такие наряды.
Тогда девушка грациозно повернулась перед нами, демонстрируя наряд. Я убедился, что ее волосы, зачесанные назад, были собраны в пучок на затылке. Я так и знал. Я ничего не забыл.
— Это одежды рабыни, — настаивал Глико.
— Правда, — сказал я, — но чтобы понять, что она делает, вы должны знать, что такие одежды на Земле воспринимаются как утонченные и очаровательные наряды свободной женщины.
— Хорошо, — согласился Глико.
— К тому же, — продолжал я, — в данном случае они предназначены, чтобы кое-что напомнить мне, и похожи на одежды, в которых она когда-то была как свободная женщина на свидании со мной. Это важно.
— Я понимаю, — сказал Глико.
— Думаю, они должны стать одеждами, в которых она впервые открыто хочет выразить свою женственность.
— Женщины на Земле не смеют выражать свою женственность? — спросил Глико.
— Большинство боятся делать это, — ответил я.
— А как насчет мужчин Земли? — поинтересовался Глико.
— Многие из них поощряют женщин подражать мужчинам, — объяснил я.
— Что же это за мужчины? — снова спросил Глико.
— Я не знаю, — ответил я.
— Посмотрите на волосы, — призвал я.
— Они кажутся жесткими и неподатливыми, — сказал Глико.
— Это часть костюма, так сказать, — проговорил я, — многих женщин, подражающих мужчинам. Предполагается, что прямые линии и жесткость наводят на мысль, как я понимаю, о деловитости и мужественности.
— Интересно, — сказал Глико. — Это несовместимо, конечно, с нарядом, который кажется довольно женственным.
— Такие несоответствия, — разъяснил я, — характерны для многих земных женщин. Они могут указывать на неопределенность представлений о самой себе и замешательство, в частности, касающееся их сексуальности. Возможно, есть много других причин для этого. Например, в некоторых случаях они могут указывать на эволюцию в отношении женственности.
— Материя на столе и свеча, — сказал Майлз из Вонда, — полагаю, напоминают тебе о месте вашей встречи.
— Да, — согласился я. — Это было место, где подается пища и где можно вести приятный разговор.
— Таверна? — предположил Тасдрон.
— Не совсем, — сказал я. В горианском языке не существует выражения, передающего слово «ресторан». — Там нет рабынь, подающих пагу, и нет танцовщиц.
— Зачем же тогда туда ходить? — поинтересовался Майлз из Вонда.
— Она пошла туда, чтобы вести учтивую приватную беседу со мной, — ответил я.
— Чтобы предложить себя в качестве твоей рабыни? — уточнил Глико.
— Если так, — сказал я, — то это не было четко понятно.
— Теперь она появляется перед нами, — проговорил Глико, — почти так же, как она появилась тогда перед тобой?
— Да, — подтвердил я, — хотя, конечно, отличия есть. Например, в то время на ее горле ничего не было.
Сейчас на шее девушки был намотан белый шарф, а его концы переброшены через левое плечо.
— И еще, — добавил я, — в то время у нее была маленькая, вышитая серебряным бисером сумочка.
— Понятно, — сказал Глико.
Сейчас у девушки, конечно, не было сумочки. Девушке-рабыне не разрешается носить такие вещи. Отправляясь за покупками, она держит монеты во рту или в руке. Иногда она завязывает их в шарф на запястье или лодыжке. Бывает, что хозяин кладет монеты в коробку, которая затем привязывается ей на шею. Горианская одежда, между прочим, в основном не имеет карманов, кроме одежды ремесленников. Монеты, личные вещи и другое свободные люди обычно носят в мешочках, которые, как правило, прячутся свободной женщиной в одежде или подвешиваются на талии или через плечо свободным мужчиной.