Гвардеец Гора

Мне очень нравилось, что бывшая мисс Хендерсон, которая была такой высокомерной девицей на Земле, стоит обнаженная передо мной, в качестве горианской рабыни и просит ошейник.

— Надень на меня ошейник, господин, — молила она. — Я — твоя!

Я откинул ее голову назад и грубо надел на нее ошейник.

— Спасибо тебе, господин! — выдохнула она. — Спасибо!

Я потянул ее за руки, приподняв с колен. Ее голова была отброшена. Я надел наконец на нее ошейник! Она носит мой ошейник! Я тряс ее в диком возбуждении. Она носит мой ошейник!

— Господин? — она задохнулась от страха.

Тогда я, сдерживая крик радости, скрутил ее и бросил на живот на изразцы у своих ног. Она лежала, испуганная, тяжело дыша, с руками у головы.

— Господин? — она спросила испуганно.

Я посмотрел на нее, распростертую у моих ног. Она, которая была когда-то высокомерной мисс Хендерсон на Земле, теперь лежала передо мной на животе, на изразцовом полу моего дома, обычная раздетая горианская рабыня. Я видел ошейник на ее горле. Он принадлежал мне и был застегнут. Я заковал ее в ошейник! Я владел ею!

— Господин? — снова спросила она.

Какое наслаждение давал мне ее вид в качестве моей закованной в ошейник рабыни!

Я подошел к ней и ногой перекатил с живота на спину. Она вздрогнула и раздвинула лодыжки, Я улыбнулся. Что за милая рабыня она была!

Я отступил назад, пройдя в середину комнаты. Затем я щелкнул пальцами, и она поползла ко мне и потом, нащупав мои ноги, встала на колени передо мной.

— Если я прогневала или оскорбила моего господина, — произнесла она, — пожалуйста, позволь мне ублажить и умиротворить его в интимной манере женщины-рабыни.

Я ничего не сказал.

— Я благодарю моего господина за его ошейник, — прошептала она. — Я безмерно счастлива носить его. Я буду бороться за то, чтобы быть достойной ошейника такого человека.

Ошейники, между прочим, могут восприниматься девушками совершенно по-разному. В частности, новые девушки, закованные в ошейник, сначала ощущая беспомощность, могут чувствовать себя в них несчастными. Например, они не могут снять его. Ошейники сделаны так, чтобы оставаться на горле. Девушка, глядя на себя в зеркале, видит, что ее горло сковывает то, что она в это время может воспринимать как позорный и унизительный, даже пугающий знак ее порабощения. Это может расстраивать и пугать ее. Некоторые девушки даже боятся покидать дом в ошейнике, опасаясь, что на улицах, без вуали, почти не одетые, в ошейнике, они могут умереть от стыда. Их иногда мягко заставляют выйти за ворота кнутом.

На улицах они встречают других девушек в ошейниках. Конечно, они носят ошейники, они — рабыни. Поэтому, вернувшись к своему хозяину, она больше не стыдится и спустя некоторое время почти не будет думать об ошейнике. Безусловно, она носит его. Он ей годится. Она — рабыня. Конечно, ошейник является символом рабства. Это никто не станет оспаривать. С другой стороны, то, как ошейник воспринимается, совсем другое дело.

Большинство девушек фактически рано или поздно начинают носить свои ошейники с удовольствием и гордостью. Во-первых, ошейник необычайно привлекателен, он подчеркивает и усиливает, по сути, красоту рабыни. Во-вторых, он почти ошеломляюще соблазнителен. Он может возбуждать мужчин и доводить их до исступления. Мало женщин возразят против этого, хотя, конечно, иногда рабыни боятся силы своих ошейников, зная, какой эффект их вид может произвести на мужчин. К тому же они знают, что не могут снять ошейник, и он отмечает их как беззащитный и подходящий объект, на который может быть направлена хищническая сила власти хозяев. Одновременно ошейник часто оказывает освобождающий эффект на сексуальность, женщины.

Девушка в палатке работорговца, например, раздетая и только что закованная в ошейник, будет злиться, и плакать, и кричать, и пытаться сорвать ошейник с горла. Но когда она обнаружит, что не может снять его, она приползет на животе по коврам к ногам работорговца, умоляя его овладеть ею, поскольку теперь она рабыня. Если она привлекательная, возможно, работорговец воспользуется ею. Если она выглядит недостаточно хорошенькой или слишком неуклюжей, он, вероятно, отошлет ее из своей палатки, чтобы она обратилась к его людям, чтобы найти того, кто захочет попользоваться ею. Когда она чему-нибудь научится, он может затем разрешить ей служить ему.

Если у него всего несколько девушек, он может «попробовать» ее перед тем, как выставить на торги. Это способно изменить цену за нее. «Освобождающий эффект», который ошейник оказывает на женскую сексуальность, интересен и сложен. Возможно, было бы уместно сказать несколько слово по этой проблеме.

Нося ошейник, девушка знает, что она — рабыня и, соответственно, вся полнота ее сексуальности, во всей беззащитности, утонченности и глубине, теперь подчиняется властным приказаниям и распоряжениям мужчин. Она также знает, что теперь от нее могут потребовать исполнения сексуальных обязанностей просто по щелчку пальцев ее хозяина. Более того, она знает, что ей не разрешат ни малейшего сдерживания или подавления, какого бы то ни было, своей сексуальности. Такие вещи просто не дозволены ей. Она — рабыня. Это состояние, с его уязвимостью и беспомощностью, необычайно возбуждающе для женщины. Она знает, что должна быть готова служить даже по малейшему сигналу. Это держит ее, как говорят горианцы, возможно, довольно вульгарно, «готовой в ошейнике».

Никто не сказал бы свободной женщине, к примеру, когда у него есть незанятая минутка: «Раздевайся и ложись на мех». Но, конечно, никто и дважды не подумает, прежде чем сказать такое рабыне. К тому же рабыня знает, что, когда господин приходит к мехам, ей следует ожидать его там, незащищенной и мягкой, страстно желающей, соблазнительной и любящей, принадлежащей ему. Для большинства женщин сама мысль о существовании в качестве женщины-рабыни преисполнена пугающего сексуального смысла. Они очень хорошо знают, какого рода вещи потребуются от них. И конечно, они не ошибаются. Если у них и были какие-то сомнения в этом, они будут быстро рассеяны, как только рабыни обнаружат на себе ошейник. Они не долго остаются в сомнении, что это такое — полностью быть рабой мужчины.

Необходимо понимать, конечно, что сексуальность рабыни вписывается в совершенную форму покорности, любви и служения. В ее сердце и уме эти вещи неразрывно, тонко и красиво переплетены. Ее сексуальность, которой распоряжается хозяин, иногда при помощи кнута, является в определенном смысле не более чем одним из аспектов и выражений ее полной подневольности. Она служит полностью и во всем. Однако в другом смысле все ее существование в своем роде является выражением глубины, сложности и красоты ее сексуальности. Она завязывает веревки сандалий своего хозяина; она взирает на него; она любит; она служит; она — женщина. Можно заметить, что рабыня в связи с этим эффектом ошейника освобождена от многих социальных воздействий, которым привержена свободная женщина. Свободная женщина, например, может опасаться, что мужчины узнают о ее сексуальной энергии. Они и думать не должны, что она, такое возвышенное существо, на кушетке превращается в неконтролируемую, жаждущую, вожделеющую слиниху.

У девушки-рабыни, с другой стороны, нет такой проблемы. Она знает, что принадлежит к категории женщин, в отношении которой не надо оказывать уважение, и оно не будет оказываться. Она, рабыня, предназначена быть послушным, сладострастным животным у края хозяйских мехов, а если позволят, на хозяйской кровати. Несомненно, она будет сурово наказана, если она не такая. Поэтому она свободна, не сдерживаясь, радостно, восхитительно проявлять свою сексуальность. Более того, она знает, что ее самые интимные действия и качества, вероятно, откровенно обсуждаются ее хозяином с другими, бывает, даже в ее присутствии. Соответственно, чем стыдиться своей сексуальной природы, она начинает вполне гордиться ею и часто соревнуется наперебой со своими сестрами по рабству, чтобы стать самой желанной рабыней в доме или в кругу подруг.