Могущество и честь

Но и оставить солдат в призамковом лесу до следующего вечера и следующей ночи — бред. Не те тут леса, и нас — не десять человек. Нас за день двадцать раз успеют обнаружить, не солдаты, так слуги, не слуги, так деревенские девки.

Я стискивал изнемогшими руками луку седла. Последние километры держался на коне только за счёт опоры на руки и силы воли — спина сдала. Ненавижу лошадей! Но, хоть сдохни, решение принимать мне, и ответственность за него — моя. Если скажу своим штурмовать хоть в полдень — будут штурмовать, такова их солдатская доля.

— Ильсмин!

— Да, командир.

— Разведчиков в обход замка — пусть посмотрят, что там с активностью, — я нагло подумал, что один раз мы уже брали спящий, никем не защищаемый замок, так почему бы не сейчас? На чужое разгильдяйство и здесь есть надежда. Мятежники рассчитывали на стремительный сокрушающий удар и немедленный успех, потому собрали в Маженвии все наличные силы, увели всех стоящих военачальников. А местная кастовость гарантирует, что если комендант замка — гражданский человек, он ничего не смыслит в военном деле. И, получив инструкции, будет выполнять их строго в тех рамках, в каких ему указано.

В Рохшадере боевые действия не планировались. Может, местному коменданту не успели выдать инструкции? Может, его инструкции устарели и не соответствуют ситуации?

Так, хорош надеяться на сказку. Сейчас тут тебе ворота распахнут и поднесут приветственный напиток!

Я свирепо оглянулся на Ильсмина и Аканша, измотанного до зеленцы, но нашедшего в себе силы представиться пред мои светлые очи. До замка осталось всего ничего, но и рассвет уже — вот он. Самое сладкое сонное время. Однако не для дозорных же…

— Командир, в замке чувствуется какое-то движение, — доложил мне второй зам, видимо, со слов связного разведчиков.

Твою ж мать! Не выгорело. Я, пытаясь не меняться лицом, раздумывал, на что б такое решиться. Кинуть своих в самоубийственную атаку? Отступить поглубже в лес и уповать на удачу? Всё-таки тысяча триста человек, не армия в пятьдесят тысяч. Людям можно приказать спрятаться, ящеров увести за хребет, за озеро… Нет, вряд ли. Тут должно очень повезти, чтоб на нас или на них никто за целый день не наткнулся.

— Отправь людей, пусть попробуют разглядеть и сообразить, что за движение такое с утра пораньше? Странно. Раненько начали шевелиться.

— Слушаю.

Потянулись минуты ожидания. Что тут можно сделать? Пока ничего, мне надо узнать, чем в замке занимаются в столь ранние часы и какие выводы из этого можно сделать. Что это может быть? Подготовка к обороне? Откуда-то знают, что на Рохшадер-Малый движутся войска её светлости? Могут и знать, разведка ведь не только в императорской армии есть. Тогда всё грустно. Тогда нам ничего не светит. Как скрытно проберёшься в кольцо замковых стен, если там каждый боец настороже, под бдительным взором злобного сержанта укрепляет оборону?

— Командир, разведка сообщает, что открывают южные ворота, и во внутреннем дворе, похоже, груженые телеги. Готовятся выводить. Ближе было не подойти.

— Обозы? — я ничего не понимал, но подчиненным лучше этого не знать. — Передай им, пусть продолжают наблюдение, стараются не попадаться на глаза — максимум осторожности! — и докладывают обо всех перемещениях. Побольше людей им дай.

— Слушаю.

— Главное — осторожность!

— Понял.

Нервозным было это ожидание. Чтоб скоротать время и представить подчинённым свою уверенность и своё спокойствие (они ведь не знают, что как такового продуманного плана у меня не имеется, всё на удачу, пусть и дальше не знают), я развернул шёлковую карту и принялся прикидывать, как бы можно было проникнуть в этот замок, с какой стороны стены хуже просматриваются… Пустое занятие, кстати. Штаб ещё при планировании этой операции схему замка вертел и так, и эдак. Пришли к выводу, что нет такого места. Все стены хорошо просматриваются, не дураки же строили этот замок.

— Командир, разведка докладывает, что из ворот замка начали выходить пехотные отряды. В походном порядке.

— То есть из замка выводятся войска?

— Именно так, командир.

— Офигеть, — я полез двумя руками скрести затылок, благо шлем ещё не напялен. — Так… Отправь связного обратно, и пусть докладываются почаще.

— Через оборот кринки?

— Что?

— Командир, когда масло взбивают, кринку время от времени поворачивают. Оборот — это примерно столько же, сколько необходимо, чтоб быстро почистить коня.

— Да, вот через каждый оборот пусть новости сообщают.

— Слушаю.

Примерно пятнадцать минут составлял этот «оборот кринки». Конечно, пришлось подождать чуть дольше, пока приказ добрался до разведчиков и пока их связной просачивался к нам со всеми предосторожностями, как я и велел. Но услышанное от него свидетельствовало вполне однозначно: да, из замка выводят войска. Армия явно снаряжена для дальнего похода в бой, потому что обозы тоже выводятся, там и припасы, и медицинское имущество, и транспортные ящеры, и конники есть. Только они пока от замка не отходят, пропускают громоздкие телеги.

— Полагаю, армия выводится навстречу войску императора, скорее всего на соединение с армией Овсяного венца, — сказал Аканш.

— Овсяного венца?

— Да, я так предполагаю.

— Это местность такая — Овсяный венец?

— Да, командир.

— Именно так и называется?

— Именно так.

— Угу… Ясно. Так, командуй ребятам снять стрелами дозорных, перебраться через ров и выламывать калитку. Попробуем внаглую.

— Слушаю.

У меня сжалось сердце, когда, нырнув в прибрежный блёклый туманчик, ухнули в воду первые мои бойцы. Сразу за полусотней опытных солдат Аканш отправил «женский батальон» и несколько смешанных взводов — гладиаторы под присмотром тренированных спецназовцев. Все они благополучно перебрались на другой берег. Ждали окрика все мы, не только я, но окрика или сигнала тревоги не было. Видимо, лучники сняли всех. Молодцы.

По инструкции при подготовке замка к штурму калитки полагалось закрывать каменными глыбами снаружи и внутри, и все механизмы для этого, конечно, имелись. Я всё ждал, что приготовленные плиты уронят прямо на головы моим людям, но относительную тишину рвали только отдалённые говорки где-то в глубинах замка и те сдержанные шумки, которые производили мои бойцы. Калитку вскрыли довольно-таки быстро. Аканш отправил через ров ещё сотню ребят, менее умелых и менее надёжных. У меня в душе зашевелилась надежда пополам с наглостью.

— Можно перебираться, командир, — тактично подсказал мне Ильсмин.

— А лошадь пройдёт в калитку?

— Должна.

— Пойду последним в нашей группе. Если застрянет, туда и дорога мерзкому животному.

— Да брось, командир, — Аканш мимоходом огладил коня по шее, и тот ответил ему приязненным фырканьем. — Не бывает плохих коней…

— Бывает мало сноровки. Ага. Обратно сам поедешь на нём. Меня его рысь просто доконала.

Как оказалось, конь отлично плавал, нисколько не боялся воды, только лишь настойчиво топырил уши и вытягивал шею, чтоб их не захлестнуло. И, кроме того, будто почуяв мой настрой и поняв угрозу, в калитку прошёл без возражений.

Во внутреннем дворе, куда привел узкий сводчатый проход, хозяйничали мои люди, сволакивали тела дозорных и отдыхающей их смены в сторонку. Крови на булыжнике было немного. Одна девчонка в одежде служанки сидела под стеной и таращила испуганные глаза. Ей ничего не сделали, но на попытки пошевелиться реагировали помахиванием меча или арбалета — что у кого было в руке. Жест вполне понятный даже без слов, девчонка опять замирала и сидела.

Надев шлем, я заспешил к лестнице, ведущей на башню. Башенка среднего размера, особенно если сравнивать её с донжоном и высотками наблюдателей, но много ли мне надо? Впереди меня неслась десятка лучших гладиаторов — эти-то любого врага сметут в один миг. Но врагов в башне не оказалось. Зато очень хорошо был виден большой двор, примыкающий к южным воротам. И я самостоятельно смог разглядеть, что сквозь них выходят, кажется, последние конные отряды…