Могущество и честь

Но идти было нужно.

Изнеможение наваливалось неумолимо, поэтому в тот момент, когда в лицо ударила волна жаркого ветра, я и не поднял бы головы, если б Аштия не толкнула меня локтем. Но поднял и замер, разглядывая уходящие в пыльную дымку ступенчатые скалы, дно ущелья где-то там далеко, настолько далеко, что дух захватывало. И тоненькую бело-синюю полосу реки, расчертившую его на две части. Каньон… До того подобное я видел лишь на фотографиях и картинках. Ну, ещё в фильмах. Красиво-то как…

Песочно-коричневые уступы с такого расстояния казались высеченной в скалах лестницей. Даже ступени вроде бы ровные… Иллюзия, сотканная расстоянием. Простор был настолько всеобъемлющ и бездонен, что желание раскинуть руки и полететь в какой-то момент действительно чуть не подхватило меня порывом ветра.

— Каньон, — проговорила Аштия, хотя в этом не было уже никакой необходимости.

— И как ты предполагаешь идти поверху? — я вдруг осознал, что имел в виду Шунгрий, когда выражал сомнение, что план Аштии осуществим.

Небо украшали статные пики, вызвавшие у меня ассоциацию с храмовыми комплексами Камбоджи — теми самыми, которые отчасти напоминали ступенчатые шишки. Потом они расплывались в настоящие пирамиды, а чуть ниже сливались, но вершины их возносились над ущельем, и каждая по отдельности.

И как прикажете скакать по этому частоколу? Вверх-вниз, по-козьи? Но и козы не возьмут такие препятствия. Это ж сколько зигзагов придётся заложить, чтоб миновать хоть пару-тройку таких пиков?

— Ногами. Иногда верхами. Как и раньше.

— Это ж… Сколько времени уйдёт, чтоб это всё обойти?

— Глаза боятся, ноги шагают. Вперёд, господа. — И, поднявшись в седло, женщина кивнула нам с величественностью королевы. По ней и сказать-то было нельзя, чтоб она хоть в чём-нибудь сомневалась.

Я тоже с облегчением уселся верхом. Трудно было заставить себя не оглядываться. Здесь не ждало нас ни одного деревца — кое-какая растительность украшала дно Каньона, и не более. Над ним возносились прокалённые солнцем скалы, где были только песок да пыль. Всё видно напрогляд.

С одной стороны, хорошо — любой преследующий нас отряд выдаст себя, как только перейдёт грань в и дения. Но и мы тут, как посреди степи… Кстати, есть небольшое отличие. Когда минуем один из этих выступов-шишек, он сможет послужить нам защитой. Вернее, её призраком.

Спешивались и вели коней в поводу, потом снова тащились верхами, но очень медленно. Потом получилось чуть быстрее, однако ненадолго, и снова пришлось спешиться — условия менялись стремительно, словно я вновь очутился на дорогах родной страны: то ухабы, то сыпучая галька, то ямы, а то кусочек приличной дороги, по которой кати хоть сто, хоть все сто пятьдесят. Правда, километре на третьем радостям быстрой езды обязательно приходит конец.

— Погоня, — коротко предупредил Малфрас.

— Где? — Шунгрий обернулся к своему подчинённому, и тот махнул рукой куда-то вбок.

Я прищурился в указанную сторону. Ничего не видно… Погоня? Но разве мы оттуда пришли?

— Это не погоня, — бросила, словно обвинение, Аштия. — Это… Какие цвета?

— Я отсюда и людей-то не вижу…

— Вопрос не к тебе, Серт. Малфрас?

— Не могу пока сказать, госпожа.

— В сёдла. Малфрас — внимание!

— Слушаю, госпожа.

Кони не были себе врагами, они с сомнением среагировали на понукания, тем более на такой «противоконной» местности. Однако чуть-чуть прибавили шаг. Дальнозоркий Малфрас почти развернулся затылком вперёд, но пока молчал. Я же старался не оглядываться и теперь. Толку от меня мало, а если сейчас не проследить и упустить коня в яму, я и сам сверну шею.

Но не выдержал, оглянулся раза два. И в какой-то момент всё же разглядел преследователей. Действительно, скачут. Не поймёшь, сколько народу, но больше, чем нас, однозначно. Туча поднятой пыли впечатляет. В их сторону я последний раз взглянул перед поворотом, когда кони выбрались на некое подобие дороги и, приободрившись, за пару минут разогнались вполне прилично. Через несколько мгновений скала скрыла от нас горизонт.

— Вижу. Это Ранеб, — крикнул Малфрас, который, видимо, как и я, использовал последнюю возможность удовлетворить своё любопытство. До поворота.

Я взглянул на Аштию. Лицо у неё было перекошено — то ли напряжением, то ли яростью.

Ветер выл в ушах и хлестал по лицу, но не приносил облегчения — где ему было соперничать с солнцем. Клубы пыли, поднятой копытами, обволакивали скакунов и наездников, будто вторая кожа. Даже если преследователи за поворотом потеряют наш отряд из виду, по этому дымному шлейфу смогут вновь отыскать. Без напряжения.

У одного из поворотов, под защитой двух скальных выступов, женщина остановила коня и спешилась, и все мы, само собой, сделали то же самое.

— Пешком вниз, — слегка задыхаясь, произнесла она. — Быстрее.

— Аше…

— Молчи, Шунгрий! Это — наш единственный шанс.

— Потом придётся тем же порядком вверх. Даже тяжелее. Половину коней растеряем на склоне.

— Думаешь, не знаю? Постараемся обойтись без потерь. Делай!

— Это не люди лорда Атейлера! Это отряд Ранеба, а он может оказаться лояльным.

— Ты веришь в чудеса, Шунгрий? Я — не верю.

— Они наверняка приняли нас за обычных бандитов.

— Может, и так. Но, разобравшись, не отпустят восвояси. Я уверена. Хочешь проверить наверняка? Я — не стану.

На крутом склоне, усыпанном галькой, оскальзывались даже сапоги, что уж говорить о копытах. Меня поразило, как Аштия, по-женски лёгкая и слабая физически, ловко подпёрла своего коня плечом, хотя не смогла бы, конечно, поддержать его силой, но до определённой степени успокоила. Мне тот же маневр не удался, конь забеспокоился, попытался встать на дыбы, но его перехватил за трензеля Шунгрий, заставил опуститься, заодно и меня обжёг презрительным взглядом. Наверное, мог бы сверху припечатать словами, но не нашёл на это времени. Я и так его понял.

Этот спуск, наверное, был промыт водой, а вода не думает об удобстве людей, которым предстоит пользоваться её трудами. Каждую минуту мне казалось, что я балансирую на канате, а ведь коня мне помогали тащить. Когда мы всё-таки спустились, я, обернувшись, ужаснулся. Невозможно было поверить, что по такому без малого отвесному спуску наш отряд сумел без потерь транспортировать коней. Преследователи тоже не поверят в возможность этого, к тому же пыли здесь нет. Нечего поднять — и нечем проложить след.

Путь, избранный Аштией, извивался в тисках пирамидальных пиков. Кони оскальзывались на гальке, но вели себя тихо, на изумление. Как я понял, нам предстояло обогнуть один из пиков, а затем пройти боковым ущельем — и опять подняться на плато. Ноги не чуяли боли и усталости, кони повиновались, несмотря ни на что — иной раз в жизни бывают такие моменты, когда удаётся всё, даже невозможное. Именно тогда, когда это больше всего необходимо.

Аштия с десяток раз оборачивалась и вопросительно смотрела на Малфраса, но тот не подавал знаков. Впрочем, многие нервно поглядывали на кромки скал, вычерченные тёмно-серым на фоне ослепительного неба. Всем нам хотелось жить, и едва ли кто-нибудь всерьёз верил, будто можно было бы по-хорошему договориться с отрядом владетеля Ранеба.

Может, конечно, он и предпочёл бы сторону императора (что сомнительно сейчас, когда император, если верить услышанному, находится в такой глобальной заднице). Но сторону Аштии Солор, располагающей сейчас всего семью бойцами, не выберет никто.

Или я ошибаюсь и смотрю на ситуацию с позиции чужака, ничего не понимающего в жизни имперской знати?

Хорошо бы, коли так. Но ведь и Аштия, и другие бойцы сейчас тоже месят тяжёлую гальку, спотыкаются и лишь прибавляют шагу, подгоняют измученных коней, нервно оглядываются… Уж явно не потому, что ждут от ранебского правителя чего-то хорошего.

— Поднимаемся, — приказала госпожа Солор, указывая на очередную, круто вздымающуюся вверх промоину. — Аккуратнее, господа… Серт, передай своего коня кому-нибудь более опытному, не мучай его. Малфрас, передай повод Шунгрию и смотри в оба.