Страница 53 из 61
Он обвивает меня своими сильными, мускулистыми руками.
— Ты дрожишь, — говорит он, притягивая меня ближе к своей груди.
— Ннничего не могу с этим поделать.
— Тебе холодно? Я могу найти еще одеял, если ты…
— Нет, не уходи. Оссстанься со мной. — Я немного поворачиваюсь, чтобы иметь возможность обвить его руками за талию, прижимаясь как можно сильнее к теплоте его тела, не отпуская его. — Я просто нервничаю.
Он проводит рукой по моим, мокрым от дождя, волосам.
— Я тоже.
— Карлос?
— Да?
Поскольку я не вижу его, я поднимаю руку и провожу по его гладко выбритой щеке.
— Расскажи мне что-нибудь, что ты помнишь из своего детства. Что-нибудь хххорошее.
Проходит немного времени, прежде, чем он отвечает. Разве он не помнит ничего хорошего из своей жизни в Чикаго?
— Алекс и я постоянно попадали в неприятности, когда моя мама была на работе. Алекс должен был быть главным в доме, но последнее, что хочет делать тринадцатилетний парень придя домой со школы, так это домашнее задание. Мы устраивали состязания, которые называли Олимпийские игры Фуэнтесов, для которых придумывали наиглупейшие вещи.
— Например?
— Алекс придумал идиотскую игру, в которой мы обрезали верх у маминых колготок и в каждую из ног засовывали по теннисному мячу. Мы называли их Колготочные Дискусы. Мы раскручивали их над головой, как мельницу, и затем отбрасывали как можно дальше. Иногда выигрывал тот, кто кидал дальше всех, иногда тот, кто выше. — Он смеется. — Мы были такими ослами, засовывая после этого колготки обратно к маме в шкаф и думая, что она никогда не догадается о том, что это мы так их изуродовали.
— Она сильно вас наказывала?
— Скажем так, моя задница до сих пор болит, а это было семь лет назад.
— Ауч.
— Ага. Алекс и я много времени проводили вместе тогда. Однажды, я хотел стать пиратом, я пошел к маме в спальню, взял шкатулку с ее драгоценностями и закопал ее в лесу рядом с домом. Большинство из того, что было внутри, было просто дешевой бижутерией, которую она носила на работу. Я вернулся домой, нарисовал карту с большим красным крестом на том месте, где я спрятал шкатулку, и сказал Алексу найти ее.
— Он нашел?
— Нет, — смеется он. — Также как и я.
— Твоя мама, наверное, сильно разозлилась.
— Разозлилась, это не то слово. Каждый день после школы я ходит в лес, пытаясь найти ее шкатулку, но безуспешно. Хуже того, в ней было обручальное кольцо моей мамы… она перестала его носить, когда умер отец, боясь его потерять.
— О Боже. Это ужасно.
— Ага. В то время, смешным это не было, это уж точно. Но когда-нибудь, я найду эту шкатулку, если кто-то еще не добрался уже до нее первым. Окей, твоя очередь. Что делала ты, чтобы вывести из себя Всемогущего Профессора и Королеву Мать Органических Чаев?
— Один раз я спрятала папины ключи, чтобы он не пошел на работу, — говорю ему я.
— Не достаточно плохо. Что еще?
— Я притворялась больной, чтобы не ходить в школу.
— Ой, я тебя прошу. Я был чемпионом в этом деле. Разве ты не делала ничего по-настоящему плохого? Или ты всю жизнь была хорошей девочкой?
— Когда я сильно злилась на моих родителей, я подливала им в зубную пасту соус Табаско.
— Вот именно это я и хотел услышать. Клево.
— Но мои родители никогда меня не били, они не верят в это. Но в мои мятежные времена, когда мне было двенадцать, я получала кучу тайм-аутов.
Он смеется.
— Я все время живу в мятежных временах.
Его пальцы пробегаются по моему колену и двигаются выше. Когда они достигают подвязки, он дотрагивается до ее кружев.
— Что это?
— Подвязка. Тебе нужно снять ее и сохранить на память. Чччто-то вроде трофея за пересечение сексуальной линии с девушкой. На самом деле, это глупо. И, если хххорошенько ппподумать об этом, даже унизительно.
— Я знаю, что это, — говорит он, в его голосе четко слышны нотки веселья. — Мне просто хотелось услышать твое объяснение. — Медленно, он стягивает ее с меня, его губы следуют по следу подвязки. — Мне она нравится, — говорит он, помогая мне избавиться от туфлей, и затем от подвязки.
— А сейчас ты чувствуешь себя мятежно? — спрашиваю его я.
— Sí. Очень даже мятежно.
— Помнишь, ты как-то мне сказал, что в один прекрасный день, мы с тобой попадем в большие неприятности?
— Ага.
— Я думаю, что этот день настал.
Я тянусь вперед и, трясущимися руками, начинаю расстегивать пуговицы на его рубашке. Я раскрываю рубашку и медленно покрываю его твердую обнаженную грудь поцелуями. Я двигаюсь все ниже и ниже, раскрывая одну пуговицу за другой.
— Хочешь попасть со мной в неприятности, Карлос?
Глава 51
Карлос
Попасть с ней в неприятности? Черт, да как только я впервые увидел ее в Флатайрон Хай, я уже по уши был в неприятностях. Сейчас я просто потерян в ощущении ее мягких, теплых губ на моей коже. Я позволяю ей взять контроль в свои руки. Я сдерживаю себя, даже притом, что мое тело кричит о большем. Бриттани сказала мне приглушить свое самолюбие и понты. Проблема в том, что ни то ни другое мне сейчас не подчиняются.
Ее влажный язык дотрагивается до моего левого соска.
— Ттак хорошо? — спрашивает она.
Ни одна девчонка раньше со мной этого не делала. Черт, я не знаю, если я позволял когда-либо какой-то другой девчонке делать это со мной. Но это не какая-то девчонка, это Киара. Я чувствую, что она может делать со мной сейчас все что угодно, и я не скажу ни слова против.
— Да. Просто отлично, сhica. Не могу дождаться, когда смогу сделать то же самое с тобой.
Мое дыхание сбивается, пока я пытаюсь заставить остальное свое тело успокоиться, когда она двигается к другой части моей груди. Мне просто необходимо почувствовать ее кожу не моей. Я никогда не отличался особой терпимостью.
— Эй, — говорю я, поднимая ее голову за подбородок. Я нежно ее целую, не желая ничего больше, чем ее тело рядом с моим в данную минуту. — Теперь моя очередь.
Я снимаю с ее плеч мой пиджак и откидываю его в сторону. Мои пальцы двигаются вверх по молнии на ее спине, останавливаясь у самого верха. Когда я тяну за замочек все ниже и ниже, обнажая ее кожу, я мечтаю о том, чтобы я мог сейчас ее видеть, но я могу только представлять. Киара расстегивает мои штаны и засовывает руку вниз, ощущая меня через брифы.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я ее.
— Извини, — говорит она быстро, убирая руку. — Мне нннужно было сделать что-то с моими руками и мне хотелось знать, если ты был уже вввозбужден.
Я смеюсь. Оставь это Киаре, полезть мне в штаны в поисках ответов.
— Ты почувствовала доказательство? — спрашиваю я.
— Да, — отвечает она шепотом. — Ты возбужден.
— Чтобы ты знала… — я беру ее руку в свою и возвращаю на себя. — Одна мысль о тебе делает меня таким.
Даже не имея возможности видеть, я чувствую ее улыбку. Я представляю, как ее ресницы обрамляют ее глаза-хамелеоны, которые сейчас, скорее всего, превратились в светлый оттенок серого.
Я стягиваю платье с ее плеч, и не останавливаюсь, пока полностью не освобождаю ее от него.
— Твоя очередь, — шепчет она, отодвигаясь, когда я протягиваю руку, чтобы дотронуться до нее.
Я избавляюсь от остальной своей одежды, оставаясь только в боксерах-брифах, и притягиваю ее к себе под одеялом. — Тебе холодно? — спрашиваю я, замечая, как дрожат ее руки, когда она проводит пальцами по моему лицу, пытаясь запомнить его в темноте.
— Нет.
Я наклоняюсь и целую ее.
— Дай мне свои микробы, — говорю ей я, насмехаясь над Брендоном и его мнении о французских поцелуях.
— Только если ты отдашь мне свои, — говорит она мне в губы.
Она приоткрывает рот и наши языки переплетаются, их мягкая влажность возбуждает меня еще сильнее - если такое вообще возможно.