Страница 44 из 54
Гролину пришлось проявить себя, чтобы опередить своих сбежавших воинов. Его приобретенные, чудесным образом, способности были обширны, однако не безграничны. Он вспотел прежде, чем достиг укромного места, скрытый от глаз любого наблюдателя.
Барон проникся уважением к Kлaрнидесу, увидев, что «мальчик» не позволил разбежаться своему отряду. Немного жаль мальчишку, но все должны умереть. Кларнидес не исключение независимо даже от того, что Гролину теперь требовалось поглощать любые жизни, увеличивающие силу. Хотя у него уже было достаточно силы Бога Смерти. Скоро он сам станет Богом! Жизнью больше или меньше — не имело бы особого значения.
Правда, оставались еще члены его шайки, которых имело смысл выследить. Если раненные дали ему столько сил, то сколько можно получить их от здоровых мужчин? Гролин кружился по горе, прячась за скалами, чтобы остаться невидимым до решающего удара. Он рассчитывал на успех. Разбойники почти обезумели от страха, а нынче барон мог гораздо лучше простого смертного воспринимать подобные эмоции.
Неожиданно колдун напомнил о своем присутствии. Барон читал когда-то стихи о «пронзительных, тонких голосах». Звучавший в ушах голос был, безусловно, пронзительным, однако совсем не тонким.
«Что ты делаешь?» — орал маг. — «Откуда в тебе эта сила? Душа Taнзы не твоя, она — моя. Ты ее недостоин!».
Очень многое, сказанное в том же духе, не заставило Гролина даже замедлить шаг.
Хорошо иметь такое полезное свойство, как контроль над разумом. Колдуна можно было игнорировать в настоящий момент, но вдруг он в отчаянии призовет более мощное волшебство. Что тогда? Ответ напрашивался сам собой. Чем больше жизненных сил барон вытянет из других, тем успешнее будет противодействие магу. В конце не должно остаться никакого соперничества из-за Души Танзы. Ничто его не удержит.
Размышляя, таким образом, Гролин заметил одного из бывших соратников, блуждавшего в отдалении от остальных. У него появилась возможность забрать первую здоровую жизнь, не будучи замеченным или устраивая драку с жертвой.
Так и будет. Сейчас он практически неуязвим перед оружием смертных. Тем не менее, нужно стать еще сильнее, чтобы избавить себя окончательно от любых серьезных ран.
Конечно, его люди на такое не способны, а те, кто мог бы нанести эти раны, сейчас слишком далеко.
Гролин успокоился и приступил к охоте на человека. Выяснилось, что все его чувства исключительно обострились. Он мог видеть в деталях парящих в вышине орлов, чувствовать обутыми ногами дыхание земли. Обонянию стали доступны запахи мелких животных в их норах. На миг в голове промелькнула мысль: зачем направлять обретенный дар на убийство? Ведь можно жить за счет своей силы на этой горе в течение многих столетий, не позволяя никому себе вредить, но и не причинять вред другим существам.
Мгновение спустя, подобные мысли улетучились. Гролин зарычал, как голодный волк.
Наверное, это все ему внушил чародей. Бывший союзник, вероятно, готов был отказаться от Души Taнзы, если только мог бы вынудить Гролина сделать то же самое! Гролину хотелось выть. Он хотел разорвать горло следующей жертвы зубами и выпить ее кровь. Он… Голос мага послышался вновь. Теперь он пытался стращать Гролина внезапной смертью. Барон мысленно пожелал мертвой тишины, оставив в своем мозгу место лишь двум вещам: Убить людей внизу. Найти Душу Taнзы и забрать себе всю ее силу.
Он не решил, что делать с колдуном, поскольку выбранная им жертва появилась ниже по склону. Прыгнув со скалы, Гролин приземлился на спину человека, и вцепился в шею, не дав воину шанса увернуться или позвать на помощь.
Гролину безумно захотелось издать крик радости и насыщения, когда жизненная сила человека впиталась в него.
Лисинке и Kлaрнидесу потребовалось время для того, чтобы собрать всех бойцов вместе и потом разделить на три группы. Некоторые были оглушены завываниями ветра и грохотом обвала. Некоторые получили ранения, но все еще сохраняли способность сопротивляться и защищать себя. Однако многие воины находились в таком плачевном состоянии, что их нельзя было трогать.
В подобных ситуациях другие главари банд обычно избавлялись от раненных. Лисинка никогда так не поступала, и это являлось одной из причин ее непререкаемого авторитета.
Кто-то, имевший сильные повреждения, сам лишал себя жизни, чтобы не обременять товарищей. Но пожелай раненный воин остаться с отрядом, то о нем бы заботились и несли на руках.
Пока внизу люди проделывали необходимые работы, на вершине горы воцарилось тревожное затишье. Правда, дважды Лисинки слышала зловещий хруст и нечто, похожее на волчий вой — если, конечно, можно было вообразить волков или любое другое обычное животное в столь пустынной местности.
Вдруг тишину разорвал дикий вопль — явно крик человека, испытывающего смертные муки. Лисинка увидела, что щупальца страха объяли всех вокруг нее, и им с Кларнидесом пришлось пресечь зарождавшуюся панику несколькими крепкими выражениями. Никто из командиров не собирался позволять мыслям подчиненных останавливаться на том, что, могло бы вырвать такой крик из человеческого горла.
Наконец, легко раненные остались с теми, кто не мог передвигаться, а здоровые воины возобновили подъем. Их теперь насчитывалось не более двух десятков, и если бы Лисинка не поклялась своей честью перед богами найти Конана или умереть, то она не стала бы рисковать жизнями многих людей в этих поисках.
Вероятно, Kлaрнидес думал также. Женщина намеревалась спросить его, когда они натолкнулись на первого мертвеца. Или скорее на что-то, бывшее человеком до момента смерти. Кожа трупа приобрела коричневый оттенок и растрескалась — сильный порыв ветра обратил бы тело в разноцветную пыль. Глаза побелели. Губы плотно сжаты и искривлены в гримасе, не имеющей названия ни в одном языке. Пальцы рук превратились в почерневшие когти.
Оба предводителя перевели взгляд от кошмара под их ногами на воинов, замерших и, казалось, даже не смеющих дышать без приказа. Затем они посмотрели друг на друга, и Kлaрнидеса произнес: — Я начинаю испытывать беспокойство при виде таких покойников. Но раз нам довелось это увидеть, значит, нужно найти того, кто так делает. Никто и никогда больше не сможет без опаски ходить в эти холмы, если мы не разберемся. Каждый погибший человек будет лежать на нашей совести.
Некоторые воины выглядели так, словно выбирали между чистой совестью и парой чистых пяток, исключивших бы их из списка потенциальных смертников. Лисинка с ними не соглашалась, но она понимала своих людей. Определение местонахождения Конана подвергло смертельному риску всю ее группу. Поиски обернулись чем-то неимоверным, что ужаснее любого дурного сна.
Гролин (он старался не думать о себе как о Боге Смерти, боясь рассердить Душу Taнзы) делал все возможное, чтобы не оставить в живых никого из разбойников у себя за спиной.
Барон не нуждался во всех жизнях, но это было необходимо, чтобы дать достойный отпор вмешательствам со стороны обезумевшего мага. Он не хотел, чтобы кто-то попал в руки воинов Лисинки и был бы ими замучен (такой судьбы его люди не заслуживали). Кроме того, мертвецы не смогут никому рассказать о том, что случилось на горе.
Усилиями колдуна или еще кого-нибудь, рельеф местности изменился. Гролин не сомневался, что на последних подступах к вершине затянувшаяся игра обернется настоящим сражением. По подсчетам расстояние до входа в пещеру не превышало двухсот шагов, и он ускорил темп.
На полпути к пещере вдалеке возникла фигура. Сначала Гролину показалось, что это чудом уцелевший разбойник поджидает главаря на валуне с тщетными мыслями о мести.
Потом он подумал о чародее, который, наконец, решил предстать во плоти и бороться с Гролиным более эффективно. В таком случае, пусть колдун узнает, что живая плоть уязвима в отличие от магических образов.