Страница 9 из 29
— Да, я помню. Здравствуйте, проходите, садитесь...
Даша прошла вперед, и тут я увидела, кому принадлежал этот низкий, чуть с хрипотцой голос.
Как и при первой нашей встрече, я остолбенела. Не знаю, что могло бы удивить меня больше. Дашиным боссом оказался тот самый водитель, под колеса автомобиля которого я чуть не угодила.
Нельзя сказать, что мое появление оставило его безразличным, но ему удалось быстро справиться со своими эмоциями. Через пару секунд лицо его, помимо спокойствия и вежливого интереса, ничего другого не выражало.
Со мной дела обстояли гораздо хуже. Я никак не могла прийти в себя от неожиданности.
— Этого не может быть! — Слова сами слетели с губ, и я не сразу поняла, что произнесла их вслух.
— Чего не может быть? — Даша озадаченно уставилась на меня, потом посмотрела на своего начальника. — Так вы знакомы? — Лицо ее вытянулось. Теперь пришла ее очередь удивляться.
— Да, можно сказать... Мы тут на днях столкнулись... нечаянно... — заявил он.
И хотя фраза прозвучала двусмысленно, мы оба знали, о чем идет речь.
— Это не совсем так... — начала было я, но он перебил:
— Сейчас, думаю, это неважно, да и времени у нас маловато, — вмешался он, видимо не считая нужным заострять внимание на обстоятельствах нашей встречи.
Даша, ничего не понимая, но чувствуя, что происходит что-то необычное, поспешила ретироваться. Я умоляюще посмотрела на нее, но она, сделав вид, что не заметила, обратилась к своему начальнику:
— Ну, раз так, я вам больше не понадоблюсь, пойду работать, — оптимистично заявила она, и ничто в ее лице и голосе не выдавало того любопытства, от которого, я-то знала, она просто умирала.
— Да, Даша, можешь идти. Передай Татьяне Ивановне: пусть пока сбор не объявляет. Я ее предупрежу, когда освобожусь.
— Хорошо, — ответила Даша и напоследок ободряюще мне улыбнулась.
Дверь плотно закрылась, и мы с ее начальником остались одни.
Секунда... две... три... В ушах у меня начинало звенеть от тишины, воцарившейся в кабинете. Но нарушать ее пока никто не спешил. И я, и он молчали с той только разницей, что Павел Бутырин чувствовал себя при этом превосходно и с интересом разглядывал меня, словно видел впервые, у меня же все дрожало внутри от нервного напряжения. А пауза все продолжалась... Я уже готова была сама ее нарушить, но ничего путного в голову не приходило, а глупостей я и раньше успела ему наговорить... хотя еще немного и я все равно бы не выдержала. Но тут Дашин начальник прервал молчание.
— Мир действительно тесен, — заметил он с легкой улыбкой. — Вот уж не рассчитывал, что придется встретиться, да еще так скоро. — Он снова немного помолчал, задумчиво глядя на меня. — Хотя, если признаться, я думал о вас...
И неудивительно, вот только как?
«Как о беспомощной растяпе или безмозглой идиотке», — растерянно подумала я.
— Как вы вчера добрались до дома? Надеюсь, благополучно? — сдержанно поинтересовался он.
— Да, вполне, — буркнула я.
Он что же, думает, я и шагу не могу ступить, чтобы не влипнуть в какую-нибудь историю? А я, глупая, еще и работу пришла просить. О какой работе могла идти речь после того, не самого лучшего, впечатления, которое я умудрилась на него произвести? Я бы на его месте не то что работу давать, разговаривать бы не стала. Но, по крайней мере, разговаривать он все-таки собирался.
— А теперь давайте приступим к делу, — произнес он будничным тоном, будто ничего и не произошло, и, непринужденно откинувшись на спинку удобного кресла, посмотрел на меня, словно ожидая чего-то. — Вы предпочитаете разговаривать стоя? — с легкой издевкой спросил он.
И правда, все это время я продолжала стоять и только теперь подошла к столу и уселась на краешек самого дальнего от него стула.
— Вы что-то очень напряжены. Расслабьтесь и расскажите о себе, — попросил он и, чуть помедлив, добавил: — Вы что, боитесь меня? Поверьте на слово — я не кусаюсь... По-моему, вы еще вчера могли убедиться...
— Нет, конечно, — промямлила я, пытаясь сосредоточиться, и тупо переспросила: — Что именно рассказать?
— Расскажите все, что обычно пишется в анкете. Ведь вам доводилось заполнять анкеты? Возраст, образование, где работали, словом все, что считаете нужным, — пока еще терпеливо пояснил он, но я засомневалась, надолго ли его хватит.
Я еще раз быстро взглянула на него и тут же отвела глаза, встретив серьезный, сосредоточенный взгляд. Дорогой строгий костюм из тонкой серо-голубой шерсти безупречно сидел на нем. Кабинет обставлен добротной мебелью, но без малейших излишеств. Все это создавало образ человека жесткого, волевого и неприступного, что не вязалось с тем представлением, которое я вынесла из нашей первой встречи. Это почему-то смущало меня.
Наконец, собравшись с мыслями, я стала рассказывать.
— Зовут меня Никитина Марина Игнатьевна, мне двадцать семь лет, — сказала я и тут же вспомнила, что вчера не собиралась признаваться ему в своем возрасте.
По улыбке, чуть изогнувшей краешки его губ, я поняла, что он тоже вспомнил об этом. «Ну и ладно», — подумала я и, сделав вид, что его улыбочка меня нисколько не трогает, продолжила:
— Я закончила механико-машиностроительный факультет Ленинградского политехнического института, после чего около трех лет работала на Опытно-механическом заводе в конструкторском бюро, потом у меня родился ребенок... — на этом я споткнулась, не зная, о чем говорить дальше. — Может, лучше вы сами будете спрашивать, — в нерешительности предложила я.
— Хорошо, — быстро согласился он, — но тогда сразу договоримся: если на какие-то вопросы вам не захочется отвечать, можете смело сказать мне об этом.
Я молча кивнула.
— Итак, мне хотелось бы задать вам такой вопрос, — издалека начал он. — Вы сказали, что у вас есть ребенок...
«Ну вот и начинается», — подумала я. Везде, где я раньше бывала в поисках работы, как только выяснялось, что у меня есть маленький ребенок, мне тут же отказывали.
— И вы его воспитываете одна? — после короткой паузы задал он вопрос, прозвучавший больше как утверждение.
— Да, одна, — с вызовом ответила я, заставив себя выдержать его взгляд.
Неожиданно в его глазах засветилась понимающая улыбка. Я очень старалась скрыть свою растерянность за маской спокойствия и безразличия, не знаю, как мне это удавалось, но, во всяком случае, я пыталась не уронить своего достоинства и, конечно же, просить его ни о чем не собиралась.
— Сколько лет вашему ребенку?
— Три с половиной года.
— И он ходит в садик?
— Да. У меня девочка, — зачем-то уточнила я.
Он помолчал.
— Я так понял, что после рождения дочери вы не работали. Почему? Вас не устраивала работа?
— Нет, работа меня устраивала, но я не видела смысла в возвращении.
— То есть?
Каждое слово давалось мне с трудом, но я ответила:
— Вы же знаете, как сейчас обстоят дела на заводах — заказов почти нет, а значит, и зарплаты. Это меня не устраивало, — подвела я итог.
— Как я понял, мужа у вас нет... Вы разведены?
— Нет. Я не была замужем.
— А отец вашего ребенка, он помогает вам? — продолжал допытываться мой экзаменатор.
— Нет, мы расстались задолго до рождения дочери. — Я вся внутренне сжалась.
Павел Бутырин посмотрел на меня долгим испытующим взглядом и после довольно значительной паузы спросил:
— Вы три с лишним года не работали. Как же вы все это время обеспечивали себя и ребенка? Вопрос не совсем тактичный, — оговорился он, — но я прошу вас на него ответить.
«Я бы сказала, совсем не тактичный. Он что же, считает, я зарабатывала эти деньги на панели?» — с возмущением подумала я и с вызовом на него посмотрела.
— На первое время у меня были кое-какие сбережения, а потом я работала на дому.
— И чем же вы занимались? — приняв вызов, поинтересовался он, запросто выдерживая мой взгляд.
— Гобеленами. Ткала гобелены...
— Да? А почему вы не хотите и дальше этим заниматься? — спросил он с заметно обозначившимся интересом.