Страница 7 из 29
Мой ребенок чуть не сбил меня с ног, соскочив со стула и бросившись ко мне с радостным воплем.
— Мамуля, я хорошо себя вела, — опережая традиционный вопрос, колокольчиком прозвенела Катя.
— Конечно, я ничуть не сомневалась. Ты же у меня умница, — очень серьезно отозвалась я и поцеловала ее в мягкую круглую щечку.
— А сюда? — Катенька пальчиком показала на другую.
— Моя ты обезьянка! — Крепче прижав к себе дочь, я поцеловала ее еще раз.
Катя, довольная, высвободилась из моих объятий и потащила к столу. На душе у меня сразу потеплело. За разговором с Ольгой Андреевной я окончательно расслабилась и почувствовала себя почти счастливой. Ничего, как известно, жизнь состоит из полос, с этим надо считаться. Темная полоса, правда, что-то больно надолго затянулась, но теперь очередь за светлой...
Остаток вечера пролетел незаметно, в привычных домашних хлопотах. Катя уже спала, когда позвонила мама.
— Девочка моя, ты все еще на меня сердишься? — волнуясь, спросила она.
— Нет, мама, конечно, нет. Я и не сердилась. Наверно, ты права, я и в самом деле не лучшая мать, — призналась я.
— Нет, нет, не говори так! Родная моя, поверь, я не хотела сделать тебе больно. Ты же знаешь, что происходит, когда кто-нибудь попадется мне под горячую руку... потом я и сама бываю не рада...
«Или когда кто-нибудь всего-навсего не соглашается с тобой», — мысленно и без обиды добавила я.
— Прости, и забудь о том, что я тебе наговорила. Ты хорошая мать. Не знаю, как я могла такое сказать. В свое время я тебе уделяла времени гораздо меньше, чем ты Кате, наверно, поэтому мы иногда не можем понять друг друга. Папа всегда был тебе ближе, он и возился с тобой больше...
Возникла долгая пауза, я уже решила, что связь прервалась, но тут снова послышался мамин голос:
— Знаешь, я много думала в последнее время и о тебе, и о нас... Мы с тобой обе упрямые... Нам бы быть потерпимей друг к другу, — так тихо сказала она, что я едва расслышала. — Ты, Катя и Алексей — вот и все, что у меня есть.
Я чуть не расплакалась. Конечно, все так. И я решила, что если в ближайшие дни не найду работу, то попрошу маму мне помочь. Наверно, я и впрямь веду себя глупо...
Я долго не могла заснуть. Мысли, как назойливые комары, одолевали меня. Авария, водитель машины, мамин звонок, Катя, работа... Но в конце концов усталость взяла свое и я заснула.
Проснулась я рано от собственного крика. Мне приснился страшный сон, и я все еще пребывала во власти кошмара. Сердце колотилось, как после быстрого бега. Я и бежала, только во сне. Я лежала, уставившись в потолок, и пыталась вспомнить, что же мне приснилось.
Меня преследует волк. Но я знаю, что это человек-оборотень. Я в пустом и незнакомом доме, но вдруг чувствую, что уже не одна, хотя никого рядом нет. Я поворачиваюсь и вижу волка. Мне невероятно страшно. Я пытаюсь убежать, мечусь в поисках убежища по каким-то темным, запутанным коридорам, но он всюду настигает меня. И вот, открыв очередную дверь, я натыкаюсь на стену и с ужасом ожидаю развязки. Мне кажется, что красивый, матерый волчище с блестящей шерстью и горящими глазами приближается ко мне целую вечность. Я чувствую его обжигающее дыхание. Своими огромными клыками он сжимает кисть моей руки, но боли я не чувствую. Затем он выпускает мою руку, все так же не сводя с меня глаз, и я замечаю на коже вдавленные следы от его зубов.
— Разве ты не знаешь, что от меня не убежать?
— Не бойся, я не сделаю тебе ничего худого, но никогда больше не убегай от меня. — В голосе его появляются угрожающие нотки, и я кричу...
Я села в постели, пытаясь стряхнуть с себя остатки кошмара. Приснится же такое.
За окном уже совсем рассвело. Я взглянула на часы, стоявшие на комоде. «Жаль, — подумала я, — можно было спать еще целый час». Но ложиться снова смысла уже не имело, к тому же я могла проспать, а этого в тот день допустить было никак нельзя.
Я подошла к Катиной кроватке. Она крепко спала, как всегда, лежа поверх одеяла. Но было тепло, и я не стала ее накрывать, боясь разбудить.
«Надеюсь, ей снится что-нибудь хорошее», — подумала я, любуясь своей доченькой. Спутавшиеся светлые волосики разметались по подушке, розовые пухлые щечки так и манили прикоснуться к ним губами. «Красавица», — улыбнулась я.
Мама утверждала, что Катя — моя копия в миниатюре. Я такого уж явного сходства не находила, но мама говорила:
— Не спорь, я-то наверно помню, какая ты была в детстве!
А я и не собиралась спорить. Я вообще почти никогда не спорю, тем более с моей мамой.
Но если внешне мы и были похожи, то во всем остальном являли полную противоположность друг другу. Не знаю, в кого она у меня уродилась! Может, в Сергея? А может, в маму. Катюша была как электронная игрушка на долгоиграющих батарейках — ни секунды покоя! Таких подвижных и общительных детей, как она, я не встречала. Когда я отвела ее в садик, с которым у меня были связаны самые неприятные воспоминания, я очень боялась, что ей там не понравится, но мои страхи оказались напрасными. С первого же дня Катя пришла в неописуемый восторг от возможности играть, прыгать и носиться в компании таких же сорванцов, как и она. Бедные, воспитательницы! Она и в садике была активней всех остальных детей. Я же была спокойным ребенком и с удовольствием играла одна. Я помню, что любила болеть, потому что тогда меня не водили в садик.
Вдоволь налюбовавшись своим ребенком, я принялась готовиться к новому дню, окончательно забыв о кошмарном сне.
3
— Пока, мамуля! — махнув ручкой, Катя скрылась за дверью группы.
«Вот так всегда, — улыбнулась я, — ни платье оправить, ни поцеловать на прощание...»
Теперь мне предстояло заняться своими делами. Несмотря на то что у меня был лишний час на сборы, времени оставалось совсем не много. А Дашу я не могла подвести. К счастью, автобус подошел быстро, и я села на свободное место.
Дашу я знала со школы. Мы учились в параллельных классах. Близкими подругами не были, но всегда симпатизировали друг другу. Встречались мы нечасто, но уж если доводилось, то не могли расстаться, пока до оскомины не наговоримся обо всем на свете.
Даша слыла известной болтушкой, но ее главной удивительной особенностью была доброта. Тому, кто не знал ее близко, она могла показаться легкомысленной, беззаботной, порхающей по жизни, как прекрасная бабочка, но это было не так. Даша обладала умом, причем не лишенным практицизма, и, несмотря на свою слабость поболтать, как никто другой умела хранить чужие секреты. И что еще очень важно, всегда твердо держала слово — весьма редкое качество в наши дни. Даша рано и очень удачно вышла замуж. До рождения Кати я иногда бывала у них. Мне нравился ее муж — спокойный, добродушный, немногословный. Он был очень большой и рыжий — этакий медведь косолапый. В их доме всегда царила легкая и радостная атмосфера, разговаривая между собой, они весело подтрунивали друг над другом.
За день до описываемых событий Даша позвонила и сказала, что они с Анютой идут к окулисту и могли бы к нам зайти. Последний раз мы виделись, наверно, месяц назад. Я обрадовала свою дочь и принялась готовиться к встрече.
Когда они пришли, мы с Дашей отправились на кухню пить кофе, а детей оставили в комнате, снабдив внушительной частью пирога, который я успела приготовить к их приходу. Правда, пирог мало занимал девчушек. У них были гораздо более интересные дела... Пока я ходила за чаем, они успели перевернуть в комнате все вверх дном. Аня была на два года старше Кати, и девицы друг друга стоили.
Мы с Дашей, удобно устроившись на диване — благо кухня у меня большая — как всегда, говорили обо всем понемногу.
Тогда-то я и проболталась...
Даша знала, что я ищу работу, но еще месяц назад я была полна оптимизма и верила, что смогу устроиться. Сейчас же, когда Даша поинтересовалась, как дела, я так с ходу и брякнула: плохо, ни на секунду не задумавшись о том, как она может отреагировать на мое признание. А ведь, зная Дашу, вполне могла предугадать ее реакцию. Но, видимо, отчаяние мое достигло предела. И Даша, конечно, это сразу почувствовала... Но если бы я знала, какой головной болью и для нее и для меня обернется моя откровенность, я бы, конечно, свой язычок попридержала. А Даша, услышав мое «плохо», встрепенулась и тут же принялась прикидывать, как бы помочь.