США под юбкой

«Yes-yes-yes! Это судьба!» — подумала я.

И вот я в вожделенной Америке! В знаменитом «городе-аттракционе». Сразу после окончания конференции наша российская группа тут же ринулась осваивать Диснейленд. А я карусели особо не люблю, мне больше нравится архитектура и история. А еще — реальная жизнь реальных людей. Поэтому, вместо парков развлечений, куда поехали все остальные, я отправилась осматривать Орландо и его окрестности. Просто бродила пешком по городу и глазела на его административные здания, жилые дома и исторические сооружения. Вдруг в одном из кварталов (даже теперь и не вспомню, как он назывался!) я узрела какое-то странное здание. Оно меня заинтересовало: уж очень отличалось оно по своей архитектуре от всех остальных построек Орландо. Я подошла поближе и прочитала вывеску: это оказалась адвентистская церковь. Я знала, что в США большинство верующих — протестанты. И среди них особой консервативностью отличаются баптисты и адвентисты. Службы в их церквях проходят иначе, чем у нас. Во время молитв прихожане хором исполняют так называемые гимны. Я вообще-то человек не религиозный, но в эту церковь почему-то решила зайти. Теперь я думаю, что в нее меня привела интуиция.

Захожу и сразу же при входе читаю на доске объявлений: «Церковная община адвентистов организует приют для беременных женщин и жертв насилия. Обращаться по тел…» У меня захватывает дух: а почем бы не попробовать? И я звоню по указанному телефону.

Оказывается, в Америке существует целая система приютов для беременных и пострадавших от насилия женщин под общим названием «Дома наследия», которая действует практически во всех штатах. Благодаря ей, я получаю искомую возможность остаться в солнечной Флориде! А что: здесь красиво, хороший климат, приветливые и улыбчивые люди. А что еще надо беременной женщине для спокойного вынашивания малыша?

Услышав о моем намерении, члены группы, с которой я приехала из России, только пожали плечами. Помню, одна из девушек озабоченно воскликнула: «Но ведь у тебя с собой вещей всего на неделю!» Но меня это совершенно не волновало! «Ничего, — оптимистично ответила ей я, — я же буду жить не в отеле, а в приюте!». И я осталась.

И вот он — американский приют, уютно расположившийся в непосредственной близости к Диснеевским угодьям. Вот уж поистине — из всех аттракционов Орландо я выбрала самый захватывающий! Не успеваю я переступить порог заведения, как меня тут же отводят к строгой директрисе-настоятельнице — ну просто точная копия советского завуча! Она дает мне огромное количество анкет. И даже, предварительно обмакнув мою руку в какую-то черную гадость, снимает отпечатки пальцев. «И это — свободная страна?!» — удивляюсь я про себя. А вслух спрашиваю: «И зачем это?» «Как зачем? — недоумевает директриса. — Мы же должны регистрировать прибывших!» «Будто в тюрьме, а не в церковном приюте!» — думаю я. Да и здание казенного типа подозрительно напоминает исправительно-принудительные учреждения… Но отступать уже поздно: я заселяюсь и становлюсь полноправной обитательницей приюта.

В каждой комнате здесь живут по две-три, а то и по четыре девушки. В полный шок меня приводят кровати: они двухъярусные! И это для беременных! А если кто, не дай Бог, упадет сверху? Они что, специально провоцируют преждевременные роды, чтобы сэкономить на содержании? Но скоро я узнаю: на втором ярусе спят те, кто пострадал от насилия. Женщины же в положении занимают «нижний этаж». В первую ночь я не могу уснуть: надо мной раздается мощный храп Лесли, страдающей от ожирения жертвы насилия.

Мое первое приютское утро началось с истошного крика снизу: «Get up, preggos!» («Подъем, беременушки!»). «Куда в такую рань? — спросонок возмущаюсь я. — Всего 6 утра! И спать охота!» «Танья, вставай быстрее! — толкая меня в бок, орет Лесли. — К нам директриса идет!» «Ну и что! — огрызаюсь я. — Пусть себе идет, а я спать хочу!» «Кто вовремя не встает — идет мыть туалеты и душевые!» — предупреждает Лесли. «Что??? — моему изумлению нет предела. — На седьмом месяце беременности мыть общественный сортир?»

Через минуту к нам в комнату действительно заявляется директриса. Она делает кучу замечаний, и мне приходится извиняться за неправильно убранную постель и неопрятно причесанные волосы. Вот это да! Похлеще, чем в советском пионерлагере! Только «пионерки» — беременные и говорят по-английски! После завтрака настоятельница оглашает распорядок дня, а также обязанности каждого. До обеда надо убрать как следует у себя в комнате, а также навести порядок на отведенном тебе участке (например, вымыть лестницу, ведущую на второй этаж, надраить полы на кухне или приготовить на всех обед). Вечером приходит пастор из местной адвентистской церкви, и ровно в семь часов, сразу же после ужина, мы приступаем к изучению Библии и молитве.

Через какое-то время пребывания в приюте я смекаю: приготовление пищи здесь считается самым привилегированным занятием. После него девушек даже иногда освобождают от нудных занятий по изучению Библии, поэтому все стремятся войти в команду «поваров». Продукты закупаются заранее в огромных количествах и хранятся в холодильных камерах, расположенных в подвалах дома. Чтобы спуститься в подвал, надо получить письменное согласие настоятельницы и ключи у ее секретарши Ким. За два месяца пребывания в приюте мне удалось побывать там лишь однажды. Горы наваленных полусгнивших фруктов — вот что я вижу в первую очередь! «Пожертвования местного супермаркета! — объясняет мне Ким. — Сегодня привезли, еще не перебрали. Ну-ка, помоги мне поднять этот ящик с донатсами!» Donuts — это очень сладкие пончики, их почему-то очень любят все американцы, а особенно толстые. Я интересуюсь: «Ким, а почему нам все время вместо нормального хлеба привозят эти пончики? И почему мы никогда не заказываем что-нибудь хоть мало-мальски полезное для беременных? Свежие соки, например?» «А мы вообще ничего не заказываем! — откликается Ким. — Что привезут, то и берем. Слава Богу, что хоть это есть!» «Но ведь они просроченные! — тычу я в упаковку пончиков. — Ты посмотри на дату! Их надо или сегодня же все съесть, или выбросить!» Моему возмущению нет предела, ведь мы же все-таки беременные женщины, а не бомжи какие-нибудь! «Да ладно тебе! — машет рукой Ким. — Аппетит у наших девушек ого-го! Одна только Лесли может за один присест съесть всю эту упаковку! И ей, в отличие от тебя, все равно, просроченные они или нет. Она просто все время хочет жрать». Что ж, Ким права. Отсутствием аппетита и лишними капризами обитательницы американского приюта не страдают — это видно невооруженным взглядом.

Еще у нас были — не падайте! — уроки. Вот, например, как проходит урок по автомеханике. Ведет его Ребекка, милая девушка (ее выгнали из дома консервативно настроенные родители, как только заметили дочкино «интересное» положение). К Ребекке регулярно приходит ее бойфренд, худощавый подросток с затравленным взглядом и вечной сигаретой в зубах.

«Сегодня мы рассмотрим, как надо менять масло в двигателе», — важно начинает занятие беременная Ребекка. Оказывается, раньше она помогала отцу в мастерской, а теперь возит настоятельницу в магазин за покупками и, если что, может починить любой механизм. Я, правда, совсем не уверена, что устройство автомобиля — знания первой необходимости для женщин на сносях… Но деваться некуда — прилежно осваиваю смену масла. И скоро оказываюсь вымазанной в нем с ног до головы… Вернувшись с занятия, собираюсь в душ, чтобы смыть въедливый запах машинного масла. В недоумении ищу свои трусики. Точно помню: накануне, простирнув, я оставила их сушиться на спинке кровати. Но теперь их нигде нет! Может быть, они упали или кто-то решил надо мной пошутить? Ситуация проясняется, когда меня вызывают к настоятельнице. Она явно очень зла, хотя тщательно скрывает это за натянуто-вежливой улыбочкой. Странно, вроде бы я ничего плохого ей не сделала: в комнате убрала, свои обязанности по мытью посуды тоже выполнила. Так в чем же дело, интересно? Директриса начинает издалека: «Танья, ты читала правила внутреннего распорядка?» «Да, конечно!» — бодро рапортую я, предчувствуя недоброе. «Так вот, — сдвигает брови директриса, — там четко написано, что проживающие обязаны поддерживать порядок в комнатах! А у тебя непристойное белье валяется на кровати! И это в тот момент, когда мы ждем комиссию! Хорошо еще, что я сама, до прихода посетителей, обошла все комнаты и изъяла всю срамоту!» «В смысле — изъяли срамоту? — закипаю я. — Где мои трусики?» «Ты не имела права оставлять их на кровати, и я была вынуждена их выбросить!» — все это настоятельница произносит с коронной приторной американской улыбочкой. А ее фраза «я была вынуждена» (I had to…) полностью отражает сущность образа жизни в американских приютах. Формально здесь никто никого и ни к чему не принуждает — просто женщина в трудном положении, обратившаяся за безвозмездной помощью к протестантской церкви, вынуждена подчиняться. А не нравится — уходи и сама решай свои проблемы.