Страница 57 из 69
- Первый полк, по-вод вле-во! Второй полк, по-вод впра-во! - разносятся над степью мои команды и, не принимая боя, конница обтекает готовых стоять насмерть большевиков и идет дальше.
Вновь скачка и вновь под копытами моего жеребца проносится серая пожухлая трава. Полки смыкаются и полторы тысячи казаков в едином порыве идут по тылам коммунаров, которые сейчас растеряны и не знают где свой, а где чужой. Версты, степь, пыльная дорога, холмы, припекает жара и, неожиданно, моя бригада сталкивается с вражеским конным полком, который идет в походных колоннах и совсем не ожидает встречи с нами. Кто против нас, мы не знаем, но шашки наголо и лава накрывает строй красноконников.
Вскрики, хрипы, ржание коней, брызги крови на лице, и наше торжествующее: "Ура!". Враги пытались повернуть лошадей, выскочить из боя, но куда там, в родных степях от нас от нас просто так не уйдешь, и падают в пыль тела красных бойцов, которые в бою оказались чрезвычайно слабы.
Против меня противника нет, выиграна очередная битва и, привстав на стременах, я выкрикиваю:
- Пленного мне!
Сразу же рядом с конем на дорогу бросают здоровенного рыжего мужика в рваной домотканой рубахе. Он валяется в пыли, загребает большими и мозолистыми руками пыль и скулит:
- Не убивайте! Мобилизованные мы, силком на войну потянули! Не убивайте!
- Кто такой? - наклонившись с нервно переступающего коня, спросил я мужика:
- Никита Домодедов, крестьянин из под Поворино, - пленный ловит мой взгляд и надеется, что будет жить.
- Что за часть?
- Дык, это, Второй крестьянский конный полк имени товарища Карла Маркса. Вчерась только с эшелона выгрузились, и на фронт, а туточки вы...
- Значит, на станции только с утра были?
- Да-да, только недавно выступили.
- Что там, сил у большевиков много?
- Ой, дюже много, - замотал крестьянин головой, - и пехота, и пушки, и броневик, и бронепоезда.
- Кто командиры?
- Того не ведаю.
Услышав все, что хотел, я повернул коня и, на молчаливый вопрос казаков, охранявших мобилизованного крестьянина, сказал:
- Отпустить его и выживших на все четыре стороны. Улыбнется им судьбина, переживут сражение, а нет, или наши, или красные добьют.
Ко мне подскакали Шахов с Зелениным, и полковник спросил:
- Что дальше?
- Обходим Качалино справа и соединяемся с Власовым. Дальше, узнаем про обстановку и совместно решим, куда коней направить.
В тот день боевых столкновений более не происходило. На одном из хуторов, мы соединились с не рассеянными по населенным пунктам казаками Власова, и узнали о том, как идет деблокада города на Волге. Ерзовка, Пичуженская и Дубовка были за нами, красные понесли огромные потери, и это только на нашем направлении. Со стороны Кривомузгинской успех полнейший, корниловцы вышли на соединение с городским гарнизоном, а Шкуро повернул свою конницу на отряды Кирова. Вражеские войска рассечены на части, и теперь, за ними только Тингута на юго-западе и Качалино на северо-западе. Нам приказано давить на Качалинскую группировку и, посовещавшись с Власовым и нашими командирами полков, мы решили, что биться лбом об оборону Антонова-Овсиенко не станем. Для нас наилучшим вариантом будет очередной фланговый обход, и атака на следующую за Качалино крупную станцию Иловлинскую, куда, может отойти противник.
Третий день боев, наступление продолжается. Наши объединенные с Власовым конные отряды, три тысячи клинков, совершают длинный и трудный переход к Иловлинской, по мосту пересекают реку Иловля и уже в вечерних сумерках как вихрь налетают на беззащитную станцию. Вражеских войск здесь практически нет, зато, имеется огромное количество беженцев, коммунарских семей и награбленного большевиками барахла. Всюду возы, телеги, повозки, фургоны, сундуки, чемоданы, какие-то самовары, шубы, куча поросят, огромное стадо коров, и более десяти тысяч человек гражданского населения. Вот не думали и не гадали, а в самое больное место красногадов ударили.
Мародерки мы с командирами не допустили, не до того в тот момент было, согнали всех некомбатантов в кучу, заняли оборону и перекрыли единственный железнодорожный мост через Иловлю. Проходит какое-то время, и с севера, от станции Лог пыхтит эшелон с красной пехотой, которая уже знает о том, что станция за нами. Красноармейцы атакуют, но вяло, постреляли и откатились. Только эти отошли, как начался натиск со стороны Качалино, но опять же, слабый и без задора, и так, отбивая эти имитации атак, мы простояли на станции ровно сутки.
Спустя это время, по телеграфу из Качалино с нами связался Дроздовский, который без особых усилий взял эту станцию и на этом, свое наступление прекратил. Наши войска выдохлись, а большевики и преданные им люди, бросая все тяжелое вооружение, вдоль левого берега Иловли, степью отступили на Занзеватку. Так закончилась осада Царицына и спустя пару дней, сдав позиции 1-му Корниловскому полку, наши конные части, неплохо пограбив грабителей и отдохнув в обществе податливых, да ласковых большевичек, вернулись в город.
Железнодорожные пути еще не были восстановлены, но ремонтные бригады уже работали. Шел подсчет трофеев и пленных, Антонов-Овсиенко отступил на север, а Киров с Блюхером на юг, к Астрахани, и их преследовали Волчьи сотни Шкуро. Операция по деблокаде города прошла успешно и теперь, чем займется моя бригада, я не знал, а мог только предполагать.
Думаю, что вскоре нас отправят на Дон, где пополнят личным составом, отремонтируют технику и вооружение, и казаки будут готовиться к осеннему наступлению на логово врага. Меня бы такое положение дел устроило полностью, тем более что необходимо как можно скорее доставить в Новочеркасск документы ротмистра Зубова, в подлинности которых, лично я уже не сомневался. Самого жандарма предоставить пред очи наших грозных атаманов, к сожалению, не получится, поскольку он погиб, и виной тому были не какие-то убийцы и шпионы, а самый обычный вражеский снаряд, разорвавшийся в саду купцов Максимовых и одним своим осколком попавший в тело уже практически выздоровевшего ротмистра. Видать, такова его судьба, пережить десятки боев и сражений, уцелеть в первые революционные месяцы, а погибнуть на отдыхе, в тени большой и раскидистой яблони.
Глава 23
Новочеркасск. Сентябрь 1918 года.
Персиановский военный лагерь кипел и бурлил. В ночь с 25-го на 26-е число никто не спал, а к утру полк за полком покидал свои палатки и выступал к западной окраине города, туда, где начинался Платовский проспект. На сегодняшнее утро был намечен воинский парад всех вооруженных сил Доно-Кавказского Союза, а после него должно состояться первое заседание представителей от всех субъектов нашего молодого государства, так что этот день торжественный и знаменательный во всех отношениях.
Первыми на городские улицы, во главе со своим полковником, вступили дроздовцы, все же Пешая Донская Гвардия. Вслед за ними, все остальные участники славной обороны города Царицына, сводные сотни от каждого подразделения: гундоровцы, баклановцы, мои кавказцы, екатеринодарцы и запорожцы. После нас двигались три Волчьи сотни шкуровцев, а за ними корниловцы и чернецовцы. Далее, сборная из казаков и добровольческих частей, то есть, остатки Партизанского полка, алексеевцы, марковцы, черкесы, донцы из корпусов Денисова и Фицхелаурова, кубанцы Покровского, отдельный отряд Грекова, дивизион астраханцев, Сводный полк от Терского Казачьего Войска, калмыцкие сотни и в самом конце, бывшие "исправленцы", а ныне регулярная пехота.
Мы шли по Платовскому проспекту. Мерно бухали солдатские сапоги и ботинки, выстукивали свою чеканную дробь подковы сытых и до блеска начищенных лошадей, мерно покачивались штыки и развевались на легком ветерке наши боевые знамена. Мы испытывали гордость, мы победители, мы отбросили врага за пределы наших земель и достигли своей первоочередной задачи, подготовили почву и создали все предпосылки для начала победоносного осеннего наступления на большевиков.