Страница 6 из 15
Однако взрослые считали иначе. Секундного замешательства приморца Тарану хватило, чтобы завершить прицеливание и нажать на гашетки.
Изъеденная ветрами стена здания вскипела от множества попаданий. Родившись внезапно, свинцовый ураган хлестанул по оконным откосам, небрежным мазком, словно тряпичную куклу, смел гранатометчика и, расписав потолок комнаты фейерверком алых брызг, так же стремительно стих.
Все происходящее походило на непрекращающийся страшный сон, ночной кошмар, вырваться из которого никак не удавалось. Вразнобой затрещали автоматы приморцев, выбивая из бронированного борта снопы искр. Взлаяли, отвечая, забились в ритмичных судорогах тяжелые «Корды». Вот метнулся вдоль стены командир приморцев. Кубарем прокатившись по земле, поднял выпавший из окна гранатомет, обернулся…
Султаны разрывов, распахав асфальт двумя ровными дорожками, настигли Шугая, вмиг перерубив бойца пополам.
– Нет! – запоздало крикнул Глеб, скатываясь по лесенке внутрь кабины. – Нет!!!
Сейчас ему больше всего хотелось заглянуть в глаза нареченного отца. Заглянуть и спросить, каково это – отнимать жизни невинных людей? Людей, с которыми, быть может, еще неделю назад перекидывался новостями, наведываясь на станции Альянса? Вот так запросто взять и застрелить человека лишь за то, что он попросил о помощи?!
Тягач разгонялся все быстрее, оставляя позади клубы дыма, дезорганизованных приморцев и место жуткой трагедии, в одночасье ставшей для путешественников точкой невозврата. С легкой руки Тарана беглецы превратились в изгоев.
Глава 2
Алфей
Не таким представлялось Глебу долгожданное путешествие. Не о душном стальном нутре жилого отсека, скорее похожего на вместительный комфортабельный гроб, мечтал он все эти дни. Воображение рисовало бесконечные просторы верхнего мира, проносящиеся за окном, водительское кресло и баранку руля… На худой конец, пулеметное гнездо во внешнем, открытом ветрам, кузове или планшет с картой, небрежно разложенной поверх торпеды в штурманской кабине… А вместо этого пугающе хмурый Таран, не дав вымолвить ни слова, отчитал за своевольную вылазку в огневую башню, усадил за стол, настрого запретив покидать пределы кают-компании, и снова скрылся за переборкой – ушел помогать Мигалычу с прокладкой курса за пределы города.
Ничего не оставалось, как сидеть и ждать, ковыряя пальцем обитую жестью столешницу. Металл под руками приятно холодил кожу, но не мог остудить жар переживаний, снедавших душу изнутри. Как же так? Стоило только привязаться, прикипеть к этому одинокому нелюдимому отшельнику всем сердцем, как тот, словно испугавшись зародившегося чувства, отгородился от приемного сына монолитной стеной безразличия и напускной грубости.
«Приемного»… Слово-то какое… Неудобное и обжигающе холодное даже будучи произнесенным мысленно, резануло слух, возвращая в реальный мир. Мир, полный боли и одиночества. Мир, в котором, потеряв однажды семью, обрести ее вновь можно только понарошку. Выстроить самодельный кукольный домик, населить воображаемыми жильцами, сыграть и бросить, когда наскучит…
Глеб поднял глаза. Аврора сидела напротив. С готовностью поймав взгляд, посмотрела участливо и еле заметно улыбнулась самыми краешками побледневших губ. Замерзла, наверное… А сказать боится. Терпит. Потому что тоже одна. И тоже – «семья понарошку»…
Соскочив с нагретой телом скамьи, мальчик метнулся к кофру с одеждой, выудил из вороха тряпок байковое одеяло поцелее и накинул на хрупкие девичьи плечи. Аврора с благодарностью кивнула, робкая улыбка на отливающем белизной лице стала шире.
– Ты не переживай, – шепнула она, когда Глеб устроился рядом. – Все образуется. Вот увидишь.
Наверное, следовало что-то ответить, хотя бы из вежливости, но настроение стремительно катилось под откос и, как назло, в голову не приходило ничего путного. А потом стало не до дружеских бесед. Тягач в который раз за сегодняшний день остановился, а динамик селектора затарахтел привычной скороговоркой Мигалыча:
– Все, братцы! Привал. Кишки жуть как воют – всю живность, поди, распугали! Дежурному по камбузу просьба поторопиться!
Из-за отгородки в углу показался на миг Геннадий с поварешкой в руках и, загадочно ухмыльнувшись, вернулся к приготовлению обеда. Однако с трапезой вышло не так гладко, как представлялось старику-путейцу в его сладких мечтах. Когда члены экипажа подтянулись со всех закутков огромного транспорта, в кают-компании разом стало тесно и душно. Тяжелый взгляд наемника не добавлял комфорта. Мысли о еде пришлось отложить на потом.
– У вас, думаю, накопились вопросы, – начал Таран без предисловий. – Самое время, пожалуй, их задать.
Глаз он не поднимал, но и без пояснений было ясно, кому адресована реплика в первую очередь. Однако Глеб, насупившись, молчал. То ли перегорел, то ли обида и разочарование перебороли любопытство…
Казалось, замешательство мальчика передалось остальным. Никто не решался говорить с командиром в открытую. Но вот шевельнулся Безбожник. Задумчиво потер подбородок, прочистил горло, решительно сплюнув под ноги.
– Я так понимаю, обратно в метро нам теперь дорожка заказана?
– Отчего же? Веганцам параллельно, кто вы и откуда. Да и приморцы сквозь железо глядеть пока не научились. Видели только тягач и меня. Да вот Глеба еще, пожалуй… – добавил наемник, помедлив. – К остальным претензий, думаю, не будет.
– Зачем? – не выдержал паренек. – Зачем ты убил их?
Глаза его полыхнули огнем.
Дернувшись, как от оплеухи, Таран поднял было голову, но так же быстро совладал с эмоциями и снова принялся сверлить взглядом столешницу.
– Ты все видел, Глеб. Либо мы их, либо они нас, – в голосе наемника угадывалась тщательно скрываемая горечь. – Я до последнего считал, что Шугай нас пропустит…
– Поэтому, как обычно, пошел напролом.
– У него был приказ. Уговоры тут вряд ли бы помогли.
– Ты сказал «вряд ли»? – переспросил мальчик. – Значит, все-таки оставался шанс решить дело миром?
– Или вовсе отложить экспедицию до лучших времен, – неожиданно поддержал Безбожник. – Пацан дело говорит.
Пришла очередь Тарана отмалчиваться. Стремительным ручейком проносились секунды, неумолимо утекая сквозь сито времени, а негласный лидер все медлил с ответом.
– О чем все-таки вы с Тертым шептались? – вступил Индеец. – Это ведь из-за него мы так шустро из города удрапали?
– Из-за него, – поспешил сменить тему наемник. – История мутная… но если дело выгорит…
Все услышанное далее воспринималось с трудом. Слишком уж невероятными оказались новости.
– С момента гибели Пахома многое изменилось. – С каждым произнесенным словом Таран мрачнел все больше. – За какую-то пару недель коммунисты расчистили завал в Красном Пути. Тот самый, что перекрыл доступ к кабельному коллектору и Пулковской обсерватории.
– И конечно же кто-то сразу сунулся в схрон Черного Санитара, так? – не удержался от комментариев Индеец. – Вот только зачем? Ведь ты рассказывал, что внутри все выгорело?
– Все, да не все… как оказалось. Тертый отправил своих людей на зачистку обсерватории, а те нарыли кое-что любопытное.
– Терентьев? Из Торгового Города? Ему-то что за интерес?
– Этот проныра снюхался-таки с руководством Эдема, – вступил Геннадий. – Скрытую торговлю налаживает, бизнесмен липовый… И сдается мне, это они Тертого настропалили насчет обсерватории. Хвосты за Черным Санитаром подчищают, шифруются.
Наемник кивнул:
– Именно так. Задача поисковой группы состояла в том, чтобы изъять с объекта любые упоминания об Эдеме. В результате у научников подземного комплекса оказался жесткий диск с компьютера Пахома. А в уцелевших кластерах – логи обмена данными со шпионским микроспутником. Тем самым, о котором Пахом рассказывал перед… перед тем как…
Таран запнулся, кинув осторожный взгляд на Аврору. Но девочка на упоминание о смерти отца отреагировала спокойно, едва заметным кивком призывая рассказчика продолжать.