Запомни эту ночь

— Мишель! Слава Богу, что ты наконец вернулась! — Он схватил ее за руку и вывел из кухни, плотно прикрыв за собой дверь. — Пойдем, нам надо поговорить.

Нетерпение овладело Мишель. При всей любви к брату ей было сейчас не до его проблем.

— Где Филипп? — резко спросила она. — Ты знаешь?

— Он сейчас в Новом Орлеане. Послушай, я расскажу тебе все, что знаю, когда мы доберемся до моего коттеджа. Здесь нам могут помешать или подслушать. Ты не представляешь, сколько слухов здесь ходит!

— С ним все в порядке? Он здоров? Мишель испытующе всматривалась в лицо брата. Его слова встревожили ее.

— Если не считать убийственно мрачного настроения, то он в порядке. Насколько мне известно.

Мишель поняла, что больше в данную минуту ничего от него не добьется, и покорно вышла с ним из дому.

В окнах каменных коттеджей, разбросанных на территории усадьбы, почти везде горел свет. Одни коттеджи были побольше — они предназначались для семейных работников, те, что поменьше, — для холостяков.

— Как я понимаю, ты по-прежнему не желаешь жить с родственниками, — заметила Мишель, входя внутрь маленького коттеджа Пола. — Голос ее звучал безжизненно, на нее вдруг напало безразличие ко всему, как только она узнала, что ее муж, к разговору с которым она так долго готовилась, находится от нее на расстоянии сотен миль.

— Да уж, спаси и помилуй! — выпалил Пол, проходя в гостиную, где оказалось очень уютно.

Мишель понравилась простая и удобная мебель, яркие половички на полу.

— Все понимаю, я не заслужил доверия, но три старые грымзы просто глаз с меня не спускали, словно боялись, что я украду их фамильное серебро. Я чуть с ума не сошел. Хорошо хоть Филипп догадался и предложил мне воспользоваться этим коттеджем.

Пол открыл бар и достал оттуда бутылку вина и два бокала. Мишель почувствовала угрызения совести, что совсем забыла о проблемах брата.

— Ты доволен?

— Конечно. — Он вытащил пробку. — Располагайся, отдыхай, чувствуй себя как дома. Жилище незамысловатое, но здесь очень удобно. Хорошо, когда у тебя есть собственное пространство.

Мишель опустилась в кресло, стараясь унять душевную тревогу.

— Я имела в виду твою работу в усадьбе и отношения с Филиппом.

— Он относится ко мне не так, как старушенции. Я сказал, что буду выплачивать ему деньги, которые я одолжил… — Пол покраснел, увидев, как взлетели на лоб брови у Мишель. — Деньги, которые я взял. Предложил, чтобы он вычитал каждый раз из моей недельной зарплаты. Он отказался и объявил, что если я сумею проявить себя на новом поприще с лучшей стороны, то дело будет забыто.

— Получается? Ты проявляешь себя с лучшей стороны?

Не желая повредить будущему ребенку, Мишель отказалась от вина и попросила стакан воды. О поездке ночью в Новый Орлеан не могло быть и речи. К тому же у Мишель немного отлегло от сердца. По-видимому, Филипп сумел простить ее брату воровство и обманутое доверие. Возможно, и ей он сумеет простить ее мнимую измену и наконец поверит ей.

— Не беспокойся, сестренка, я усвоил урок, — с достоинством сказал Пол, усаживаясь перед ней на низкий кофейный столик. — В первое время я здесь все ненавидел, тосковал по ночной жизни в городе: хорошенькие девочки, скоростные машины, шикарные рестораны… И что ты думаешь? Прошло! Работа меня увлекла, мне вдруг стало интересно учиться управлять усадьбой, руководить людьми. И я не собираюсь снова портить себе репутацию. Не желаю лишать себя тех перспектив, которые открылись передо мной здесь. Филипп даже обещал, что если я достигну высокого профессионализма, то смогу занять место нынешнего управляющего, когда тот уйдет на пенсию через несколько лет. — Пол замолчал и нахмурился. — Только все мы тут сейчас в тревожном ожидании… Понимаешь, Филипп заговорил о распродаже всей недвижимости, кроме особняка в Батон-Руж… А потом неожиданно уехал. Можешь поверить мне, эта новость произвела эффект разорвавшейся бомбы, здесь только об этом и говорят. Вот почему все так рады видеть тебя. Ты одна сможешь вразумить Филиппа.

Мишель побледнела.

— Не понимаю… — растерянно прошептала она.

Даже подумать страшно о продаже огромной усадьбы, испокон веков принадлежавшей бесчисленным поколениям рода Бессонов. Филипп так гордился своим поместьем. Как можно лишить будущего наследника его законных владений?!

— И мы не понимаем. Я думал, ты как жена сумеешь прояснить ситуацию, — взволнованно сказал Пол. — Вы же помирились, у вас был второй медовый месяц. А потом, — растерянно повел рукой он, — Филипп вернулся сюда. На следующий день сбежали его тетки. Поговаривали, будто он погряз в черной меланхолии, и никто не решался приблизиться к нему! Через несколько недель он отправился, судя по всему, на север. Два дня спустя он вернулся в еще худшем состоянии, мрачнее грозовой тучи, как выразилась Лауренсия. Управляющему он сообщил, что продает усадьбу, затем, по слухам, напился до бесчувствия. Старожилы говорят, что такое с ним впервые. Сегодня утром он уехал в Новый Орлеан. Видимо, первым будет продан старинный особняк там. Ты можешь как-то прояснить картину происходящего? Что развело вас на этот раз? Что-то нужно предпринять, все так считают. Должно быть, причина в тебе, ты сорвала его с тормозов!

Ну что на это ответить? Рассказывать ему она не собирается. То, что произошло, касается только ее и Филиппа. Если она в силах еще что-то изменить, она это сделает.

— Сделаю все, что смогу, — твердо пообещала Мишель.

К ней вернулись физические силы и решимость. Раз Филипп сейчас в таком состоянии, она должна быть рядом с ним. Мишель поднялась. Хватит отдыхать, нельзя откладывать поездку в Новый Орлеан на утро. Надо ехать немедленно.

— Покажи мне, где у тебя ванная комната, и приготовь мне термос с кофе. Я еду.

— Но, Мишель, это же сотни миль! Подожди до утра. — Вид у Пола был испуганный. — Нет смысла…

— Если я отправлюсь сейчас, то уже до полуночи буду на месте. — Она взглянула на часы, не желая слушать разумные доводы брата.

Скорее всего, она доберется только поздно ночью. Но ничто не могло ее удержать. Она должна быть рядом с Филиппом всегда. И в настоящем и в будущем.

Мишель припарковалась на маленькой, вымощенной брусчаткой площади в старом городе. Побив все рекорды, она успела приехать до полуночи. Она забрала чемоданчик с пассажирского сиденья, выпрямилась, потянулась, чтобы сбросить невероятное напряжение с плеч и спины, на секунду закрыла уставшие глаза.

За столиками уличного кафе, которое особенно полюбилось им с Филиппом, не было свободных мест. За поздним ужином там сидели влюбленные парочки, оттуда доносились волнующая музыка и тихий смех. От внезапно напавшего на нее чувства утраты и безнадежности у Мишель больно сжалось сердце. Суждено ли им с Филиппом, держась за руки, вновь бродить по этим узким улочкам, сидеть в своем любимом кафе за чашкой кофе и наблюдать за течением жизни в этом удивительном месте, где царствуют вечное тепло и любовь? Или сегодняшняя ночь положит конец всем ее надеждам?

Свежий ночной ветер с моря заставил ее поежиться, когда она свернула с площади в лабиринт узких улочек, освещаемых фонарями, висевшими на стенах зданий.

Только не нервничать, твердила себе Мишель, пытаясь унять трепещущее сердце. Сегодня ночью все должно окончательно решиться. Пора им наконец вместе разобраться в том хаосе эмоций, в котором они погрязли. Себя она винила в этом не меньше, чем Филиппа. Это она не сумела довериться ему, рассказать о своих переживаниях и о своей любви к нему.

Особняк тонул в темноте, окна, выходящие на улицу, были плотно зашторены, придавая ему заброшенный вид. Мысль о том, что этот райский уголок, где они с Филиппом были самыми счастливыми любовниками на свете, перейдет в чужие руки, вызвала у Мишель яростный внутренний протест. Она должна помешать этому. У нее получится, если они сумеют открыться друг другу. Иначе зачем она приехала сюда?

К счастью, Джон еще не запер дом на ночь, и тяжелая дверь легко распахнулась под ее нажимом. В холле было абсолютно темно. Она дернула за шнурок настенного светильника и при его свете увидела несколько картонных коробок с книгами, стоявших у подножия лестницы. Значит, Филипп уже пакует личные вещи. Мишель стало страшно. Она знала, что эти книги, которыми он дорожил, из уникальной библиотеки особняка, собранной многими поколениями Бессонов. Надо как-то остановить Филиппа.