Страница 10 из 28
— Конечно нет. Я надеялась, что в нем будет столько же огня и храбрости, как в том разбойнике… хотя, разумеется, я не хотела, чтобы он закончил так же. И я надеялась, что когда он полюбит, то девушка, которую он выберет, будет с такой же готовностью поддерживать его и приходить ему на помощь, как и та служаночка, которая, наверное, потратила немало сил, обманывая свою хозяйку. Ее и саму могли отправить в тюрьму за то, что она пыталась спрятать разбойника.
На этот раз Ким согласно кивнула:
— Она, должно быть, любила его.
— Разумеется. А любовь — самая важная вещь в жизни… только мой Гидеон в это не верит, — задумчиво добавила старушка.
Ким глядела на нее, потрясенная промелькнувшей мыслью, и гадала, много ли миссис Фабер знает про Монику Флеминг.
Была ли Моника Флеминг той девушкой, в которую мог влюбиться современный Гидеон?
— И вы все еще владеете этим коттеджем? — спросила она, прежде чем снова взяться за карандаш.
Миссис Фабер кивнула:
— Сейчас мы его сдаем, но скоро он будет свободен. Мне придется подыскать нового жильца.
Нерисса приехала около трех часов дня, успев на поезд, отходивший из Лондона ранним утром. За ней на станцию послали машину, и, когда Ким впервые увидела ее, она как раз выходила из машины, глядя на фасад Мертон-Холл.
Нерисса была очень похожа на Гидеона, такая же высокая, с прекрасной осанкой — видимо, они унаследовали это от своего отца. Но телосложением их сходство и заканчивалось. У миссис Хэнсуорт были темные волосы — такие же темные, как у Ким. А когда Ким представили ей, девушка обнаружила, что у Нериссы поразительно красивые ореховые глаза, которые время от времени вспыхивали, словно она не всегда могла держать свой характер под контролем.
Было очевидно, что эта женщина тратит много денег на одежду и свою внешность, и, без сомнения, это было результатом влияния ее матери. Она приветливо поздоровалась с матерью, но без особого энтузиазма. Ким, присутствовавшая в тот момент в комнате, подумала, что миссис Фабер еще до приезда дочери собиралась с духом, чтобы встретиться с ней. И для этого даже пожертвовала своим дневным сном.
— Я очень надеюсь, что Гидеон не приедет до завтра. Ужасно не хочу сталкиваться с ним в этот раз, — объявила Нерисса, в то время как Траунсер внесла поднос с чаем и предоставила Ким исполнять обязанности хозяйки.
Миссис Хэнсуорт, которая постоянно курила и редко когда не держала в руке мундштук с сигаретой, вытащила из своей большой крокодиловой сумки платиновый портсигар и продолжила наполнять комнату ароматным сигаретным дымом, перебивавшим запах мускуса и амбры, исходивший от подушек и занавесок.
— Гидеон почти никогда не возвращается в пятницу, к тому же он не знает о твоем приезде, — постаралась успокоить ее миссис Фабер.
— Да уж надеюсь! — Пепел полетел в изящную фарфоровую безделушку, совершенно не предназначенную для этой цели. — Кстати говоря, эта Флеминг все еще живет в Фэллоуфилд-Мэнор? Было время, когда я опасалась, что она окрутит Гидеона, но, возможно, он гораздо осторожнее, чем я думала. Или, может, она на него не очень давила в последнее время… стала более благоразумной.
— Боюсь, я ничего о ней не знаю, — ответила миссис Фабер так, словно предмет разговора не представлял для нее никакого интереса. — У Гидеона свои друзья… Я никогда не встречаюсь с ними.
— Но эта женщина хотела быть больше чем просто другом, я уверена. — Нерисса бросила пытливый взгляд на мать. — Если ты будешь и дальше обращать так мало внимания на его дела, то в один прекрасный день у тебя на шее появится невестка, которая будет тебе докучать.
Миссис Фабер пожала плечами под кашемировым кардиганом.
— Разве для Гидеона будет иметь какое-то значение, если я буду против? — спросила она, и Ким впервые уловила в ее голосе холодные нотки.
Нерисса ответила, не сводя глаз с кончика сигареты:
— Не знаю. Я думала, у тебя было определенное влияние на него… по крайней мере, пока он был маленьким. Он всегда вел себя, как твоя любимая комнатная собачка, пока не подрос. Тогда, признаю, он очерствел и стал тем Гидеоном, которого мы знаем. Но чудеса случались и раньше, и влияние другой женщины может снова смягчить его.
Миссис Фабер заговорила с неожиданной резкостью.
— Но он не должен жениться на вдове! — объявила она, словно ей никогда раньше не приходило в голову, что он может жениться на вдове. — Его невестой должна стать молодая девушка… Такая, чтобы мне нравилось общаться с ней! Я буду настаивать!
Нерисса глухо рассмеялась:
— И ты думаешь, что твоя настойчивость подействует на Гидеона, мама?
— Не знаю, но хотелось бы на это надеяться… В конце концов, я его мать. — Миссис Фабер умоляюще посмотрела на Ким. — Было время, когда я много размышляла о жене для Гидеона и даже отложила для нее свои сапфиры, — призналась она. — Я мечтала, что она будет невысокой, хорошенькой, любящей красивые вещи… Жене Чарльза я подарю мои бриллианты, она похожа на них — жесткая и хрупкая одновременно, а тебе, Нерисса, достались изумруды… ты же так любишь изумруды. Но поскольку Гидеон старший из моих детей, его жене принадлежит право выбирать…
— Тогда не дай ей выбрать изумруды, мам.
Но Ким поняла, что она просто развлекается, что ее любимые камни достанутся ей, когда придет время, и что ее брат никогда не женится. И тут Нерисса вдруг сама посмотрела на Ким с интересом, задумчиво.
— Вы знакомы с моим братом, мисс Ловатт? Как я понимаю, вы здесь всего несколько дней, и он, несомненно, сам встречал вас. Надеюсь, его манеры не внушили вам отвращения? Если он обошелся с вами как с младшей горничной, ничего личного в этом не было, поверьте мне на слово.
Ким пробормотала что-то вроде того, что жалоб у нее нет и мистер Фабер вел себя так же, как и любой другой работодатель, а потом воспользовалась возможностью сбежать и оставить мать и дочь наедине. В конце концов, именно для того, чтобы посоветоваться с матерью, Нерисса приехала из Лондона, а семейный совет вряд ли состоялся бы в присутствии чужого человека.
Хотя, если судить по тому, как Нерисса обсуждала своего брата в ее присутствии, она не стала бы особенно возражать.
Внизу, в освещенном камином зале, экономка проверяла, все ли на местах и не портит ли какая-нибудь пылинка поверхность мебели. Она постоянно вызывала служанок отчитываться за то, что считала упущениями, и, пока она работала в Мертон-Холл, ни одно проявление небрежности не проходило незамеченным. Вдвоем с Пиблсом они прекрасно справлялись с управлением домом, не важно, был ли хозяин здесь или нет… Все должно было быть на том же уровне совершенства, что и всегда, готово к его приезду, будь то через несколько дней или через несколько недель. И если появлялись неожиданные гости, никогда не возникало проблем с их размещением. Комнаты регулярно проветривались, постели застилались в ожидании нередких визитеров.
Когда Ким спустилась по лестнице, экономка кудахтала над завядшим цветком, который обнаружила в вазе, и Ким с сочувствием подумала о девушке, которая получит за это нагоняй. К ней тоже поначалу, только после приезда из Лондона, отнеслись критически, но за прошедшие сорок восемь часов экономка стала относиться к ней более тепло. Скорее всего, поняла девушка, потому что о ней хорошо отозвалась миссис Фабер.
— Мистер Фабер приедет как раз к обеду, — выдала секрет экономка, когда Ким подошла и встала вместе с ней у камина. — Он только что звонил.
Потрясенная Ким только и смогла сказать:
— О нет!
Экономка поджала губы.
— Если вы думаете о миссис Хэнсуорт, я бы на вашем месте не переживала, — сказала она. — Они брат и сестра, так что подраться по-настоящему не могут. О, я все знаю об этой истории с мисс Ферн, но, если хотите знать мое мнение, во всем виновата миссис Хэнсуорт… Она ничуть не лучше умеет растить детей, чем когда-то ее мать. Это одна из тех вещей, которые передаются по наследству.