Страница 2 из 28
— Ты права и не права, дорогая, все вместе. — Отец наклонился вперед, зажав в кулаке трубку. — Мне всегда было безразлично, где жить. Моя жена, моя семья и моя работа — вот что было важно. Когда умерла твоя мать, я сконцентрировался на работе. Поэтому готов ехать, куда меня пошлют.
— Но Тим и я, мы с тобой. По крайней мере я, а брат скоро вернется в Лондон. Он будет счастлив только здесь.
— Лора, Лора, — вздохнул Джон, — ты считаешь, что, если все время повторять слова, они станут правдой? Он не вернется, а если вернется, то очень нескоро, и даже в этом случае едва ли станет жить вместе с нами.
— Но у тебя есть я, — быстро сказала она. — Я понимаю, что не могу заменить маму, но…
— И не надо. Ты и так уделяешь мне слишком много своего времени. Тебе следует больше общаться с молодыми людьми твоего возраста.
— У меня просто куча друзей, и, если я не ухожу каждый вечер, это потому, что сама предпочитаю побыть дома.
— Но так не должно быть. Следует проводить время с молодым человеком, а не со стариком отцом.
— Но я не нашла пока мужчину, равного тебе по привлекательности, — пошутила она.
— Возможно, встретишь в Эддлстоуне.
— В Эддлстоуне?
— Ну да, там находится мой завод. Недалеко от Манчестера, так что ты сможешь встречаться с Тимом по уик-эндам.
— В жизни не слышала о таком городе.
— Услышишь, и довольно скоро, — пообещал отец с улыбкой. — Он появится на карте благодаря новому заводу «Грэнтли». Но я не позволю тебе ехать со мной. Это было бы несправедливо. Оставайся здесь, по крайней мере, у тебя появится шанс пожить собственной жизнью, как и у Тима.
Предложение ее взволновало, даже боязно было подумать об этом. После гибели матери она дала себе клятву, что никогда не покинет отца и всегда будет о нем заботиться. Гнала прочь мысли о возможной свободе, как и грусть о том, что она обрекла себя на одиночество.
— Я не смогу быть счастливой, если мы станем жить отдельно друг от друга, буду волноваться за тебя.
— Я вполне способен сам о себе позаботиться.
— Да? Тогда как же получается, что ты варишь яйцо в течение целого часа и еще удивляешься, что оно не всмятку?
Джон Уинтерс захохотал, но потом вновь стал серьезным.
— Я знаю, что говорю, Лора. Лондон — твой дом, и я не вправе тебя увозить отсюда. Я найду кого-нибудь, кто позаботится о моем быте. Без этого не обойтись, ведь будет собственный дом.
И опять Лора испытала легкий шок.
— Какой дом?
— Тот, что мне дают вместе с работой. И прибавка к жалованью тоже приличная. Не будет проблем с деньгами. Я смогу все устроить.
— Нет, я поеду с тобой, — повторила она и быстро добавила: — К тому же я буду там поближе к Тиму.
Кажется, последние слова убедили отца больше, чем все остальное, сказанное ранее.
— Ты и твой брат, — хмыкнул он, — ты его будешь нянчить до старости. — Он снова затянулся трубкой. — Я с удовольствием покажу тебе тамошние торфяники, поросшие вереском. И как только ты узнаешь Йоркшир так, как знаю его я, забудешь Лондон.
Она с улыбкой кивнула. Ей бы такую уверенность. Может быть, у йоркширских болот, покрытых вереском, и есть свои прелести, но ничто не сможет заставить ее забыть Лондон! Концерты в Фестиваль-Холле, балет и оперу в «Ковент-Гарден», кинотеатры, театры, галереи…
Глава 2
Первый поверхностный взгляд на Эддлстоун, вернее, на то, что Лора смогла разглядеть сквозь пелену дождя, пока поезд подходил к вокзалу, подтвердил ее худшие опасения. Лондон, залитый осенним солнцем, был так прекрасен сегодня утром, когда она выезжала. Но дождь начался еще на равнинах Мидланда, а здесь лил как из ведра. Казалось, что он был неотъемлемой частью местной жизни, как и мрачные камни вдоль железнодорожного полотна.
Лора попыталась улыбаться при встрече с отцом. Тот выехал сюда на три недели раньше, и дочь сразу заметила перемену в его манерах и голосе.
— Ты выглядишь прекрасно, папа, — сказала она, обнимая его.
— Это все свежий воздух. — Отец ухмыльнулся, подхватил ее чемодан и направился к светло-голубому «форду».
— Я и не знала, что у тебя новая машина, — заметила Лора, когда они отъехали.
— Щедрость компании «Грэнтли». Знаешь, летает как ракета. Мы будем дома мгновенно.
Дома! Девушка тяжело вздохнула при этом слове, понимая, что в этом убогом городе, с его мрачными улочками и серым небом, ничто и никогда не сможет стать домом, все останется чужим. И ее захлестнула волна сожаления, она почувствовала себя несчастной. Надо было послушаться отца и остаться в Лондоне. Но совесть никогда бы не позволила ей так поступить.
— Посмотри сюда, дочка, — вывел ее из горестного раздумья голос отца, — год назад здесь был пустырь.
Глянув в окно, она увидела ряд домов из красного кирпича-сырца, осевших в мокрой грязи. Ни деревца, ни кустика, способного оживить пейзаж.
— И здесь мы будем жить? — Лора старалась не выказывать охватившего ее ужаса.
— Нет. Компания выделила нам дом в одном из старых районов.
Размокшая от грязи дорога кончилась, началась мощенная камнем, и сразу показался квартал с викторианскими домами. И вот они уже едут по Хай-стрит, мимо церкви, паба, кинотеатра и цепочки маленьких магазинчиков.
— Мы будем проезжать твой завод? — спросила Лора.
— Нет. Но ты сможешь увидеть его издали.
Машина свернула, отец затормозил на пригорке и указал в том направлении, где за деревьями виднелось большое приземистое здание современного дизайна, а вся территория напоминала шахматную доску с квадратами остекленных построек, поставленных в аккуратном порядке, как оранжереи в гигантском саду.
Лора поразилась.
— Никогда не думала, что завод такой большой.
— Теперь ты, может быть, поймешь, почему я так хотел работать здесь. Любой инженер по электронике в этой стране мечтал бы оказаться на моем месте.
— Надеюсь от души, что ты не кончишь тем, что сгоришь на работе.
— Но раз ты здесь, то позаботишься, чтобы этого не случилось.
— Станешь ты меня слушать! — Она отвернулась от окна и посмотрела на отца. Несмотря на оживленный вид, он похудел, видно, в ее отсутствие проводил на работе времени больше, чем в Лондоне. — Как это глупо — так истязать себя работой. В «Грэнтли» долго ждали, прежде чем построить новый завод, и разве имеет значение теперь, если подождут еще несколько недель до его запуска?
— Твой вопрос опоздал. Производство уже запущено.
— А ты говорил, что процесс займет не меньше шести недель.
— Но это было до того, как я встретил Эндрюса. Вот кто горит и заставляет гореть всех.
— Кто этот Эндрюс?
— Генеральный директор. Он был простым менеджером, но быстро шел в гору. Это назначение — шанс в его жизни. Он еще молод — ему нет и тридцати пяти.
— Амбициозный карьерист-северянин, или семья похлопотала?
— Он сам вытащил себя за уши из низов, и гордится этим.
Отец ответил с обидой за этого Эндрюса, и Лоре стало стыдно за свой сарказм.
— Прости, папа. Я просто устала. Дома отдохну, и все будет в порядке. Мы поужинаем, и ты расскажешь новости.
— Боюсь, сегодня вечером не удастся посидеть. У меня срочная работа. Я собирался провести вечер с тобой, но прибыли новые чертежи из Лондона, и я обещал Эндрюсу, что вернусь на завод вечером и мы вместе их посмотрим. Кстати, здесь недалеко, всего в миле от Манчестера, работает Тим.
— Он ближе, чем я ожидала. Может быть, сможет жить вместе с нами?
— Не жди, что Тим снова станет жить с нами. Ему нужна свобода. Я тебе говорил это и в Лондоне.
— Я сама его спрошу, когда он приедет. Надеюсь, он наведывается к тебе?
— В прошлое воскресенье приезжал на час. Он хотел похвастаться своим новым мотоциклом. Сказал, что постарается приехать на этот выходной, чтобы встретиться с тобой, если сможет.
Если сможет… Эти слова больно укололи Лору. Она почувствовала вдруг, как слезы выступили на глазах, и осознала, как зависит от своего брата-близнеца. Ведь рассчитывала общением с ним смягчить свою добровольную ссылку.