Ночь поющих птиц

— Бабушка!

Анжела ворвалась в ее комнату через разделявшую их ванную с такой решимостью на лице, какой донья Миранда ни разу не видела у внучки. Пожилая дама была бледноватой и уставшей, словно ее сильно изнурило не привычное усилие. Она стояла, опершись на трость и гляди на Анжелу с выражением терпения — словно сдерживая свой темперамент и стараясь быть рассудительной.

— Ну, дитя мое? — спросила она. — Надеюсь, тебе понравился ужин в уединении? В твоем возрасте мне не позволялось есть в своей комнате — если только я не болела.

— Когда ты была в моем возрасте, все было по-другому, abuela, — возразила Анжела. — Совсем по-другому! Молодым людям приходилось подчиняться родителям, им не позволялось самим решать за себя — по крайней мере, в Испании. Но даже в Испании теперь многое изменилось. У молодежи есть своя голова на плечах, и, если им не нравится положение дел, они имеют право протестовать. Я решила, что не могу сделать одну вещь и поэтому должна сказать тебе об этом. И не имеет значения, что скажешь ты, abuela, я все равно не передумаю!

— Ну? — с нажимом спросила донья Миранда, словно ее терпение было на пределе. — В чем дело? Не надо произносить речей, дитя. Переходи к сути!

— Я не могу выйти замуж за дона Фелипе!

— Я так и думала. И если дело только в этом, я соглашусь, что в этом вопросе твои желания никогда особенно не принимались в расчет. Это я хотела, чтобы ты вышла за дона Фелипе. Но, много поразмышляв над этим в последние дни, я, как и ты, пришла к решению. Никто не должен заставлять тебя выходить за Фелипе, и если ты действительно категорически против этого брака, то должна вернуть ему кольцо!

Анжела открыла рот:

— Но, бабушка…

Донья Миранда смотрела на нее так, словно это была почти последняя капля.

— Похоже, тебе нелегко угодить, — ядовито заметила она. — Но вот что я тебе скажу. Если бы ты не пришла и не сказала мне правду, я сама заставила бы тебя открыть эту дверь и выслушать все, что я хочу тебе сказать. Мне не нужны спектакли или хорошо продуманные обвинительные речи. Все предельно просто, поскольку ты твердо решила, питаешь ли уважение к Фелипе. Ты должна немедленно уехать и предоставить мне переговоры с ним! Вступить с ним в спор губительно — хотя, насколько я понимаю, немного раньше ты сегодня была с ним достаточна откровенна. Тем не менее так нельзя обращаться с Фелипе! Лошадь можно привести к водопою, но нельзя заставить ее напиться!

Анжела крутила на пальце обручальное кольцо.

— Ты хочешь сказать, что обсуждала меня с Фелипе? — спросили она так, словно ее смущало это предположение.

— Я бы не сказала, что мы обсуждали тебя, — ответила бабушка, садясь в кресло. — Но мне было что сказать ему по поводу продолжительного пребывания миссис Раддок в этом доме, и я считаю, что у тебя, как у моей внучки, есть определенные права!

— А Фелипе? — тихонько спросила Анжела.

— Он был не совсем со мной согласен, но подозреваю, что привлекательность союза, заключенного между вами, начинает для него ослабевать. Когда составлялся брачный договор, ты была достаточно послушна, но в последнее время и слепому было ясно, что ты становишься неуправляемой. Брак, где жена бунтует с самого начала, вряд ли придется по вкусу мужчине, которому нужны мир и гармония в доме. Одно дело жена, которая будет приветлива с ним, и совсем другое — жена, которая превращается в торговку рыбой каждый раз, когда выходит из себя или считает, что с ней обошлись несправедливо!

Бледное лицо Анжелы запылало от негодования.

— Я никогда, никогда не вела себя как торговка рыбой, abuela, — запротестовала она. — Если дон Фелипе предпочитает вытаскивать из моря другую женщину и оставлять меня тонуть…

— Но ты же не утонула, — заметила ее бабушка.

— Нет, но могла бы.

— Тем не менее ты в целости и сохранности; принимая во внимание твои награды и умение плавать, я считаю, что со стороны Фелипе было бы глупо хоть на минуту подумать, что ты можешь утонуть в абсолютно спокойном море из-за пустяковой борьбы в воде с какой-то англичанкой, которая вообще не умеет плавать. Разве ты не понимаешь, дитя, что в ее истерическом состоянии с ней могло случиться что угодно, если бы он не был тверд и не сосредоточил па ней все свое внимание?

— И все же я считаю, что он мог хотя бы оглянуться и убедиться, что со мной все порядке, — мрачно пробормотала Анжела.

Донья Миранда устало смотрела на нее с непроницаемым лицом,

— Оставим это прискорбное пренебрежение с его стороны. Ты в любом случае не любишь Филипе, это так? — спросила она.

— Я… ну…

— Да или нет? — с нажимом повторила донья Миранда.

— Нет, — ответила Анжела и подумала, приходилось ли ей когда-нибудь так нагло врать единственной родственнице. Смятение и горечь в ее сердце отразились на лице девушки — естественное для нее отвращение к сказанной заведомой неправде, а донья Миранда имела очень зоркие глаза.

Тем не менее она продолжала расспросы:

— Ты до сих пор не испытываешь к нему теплых чувств? Если он женится на этой… англичанке, это не расстроит тебя?

Анжела заколебалась, побледнела, но ответила:

— Нет.

— В таком случае путь свободен. — Донья Миранда нажала на кнопку звонка, вызывая горничную, и, пока они ждали ее, объяснила Анжеле свой план: — Ты уедешь отсюда сегодня вечером. Я уже договорилась, что шофер Фелипе отвезет тебя обратно в Гранаду. Тебе надо взять с собой минимум необходимых вещей. Остальное упакуют завтра, и я привезу все с собой. Разумеется, о многом нужно будет договориться с Фелипе, но не думаю, что с его стороны последуют какие-либо возражения, а я буду как можно более дипломатична. Когда я вернусь в Гранаду, мы обсудим твое будущее. Может быть, будет неплохо на время отослать тебя куда-нибудь.

— Покрытую позором? — выпалила Анжела так, словно это было для нее уже слишком.

— Нет, не совсем. — Но то, о чем бабушка умолчала, было красноречивее всяких слов. — Тем не менее нельзя ожидать, что разорванную помолвку не станут обсуждать все наши знакомые, и мне придется пройти через многие неприятные разговоры, прежде чем на это происшествие посмотрят без осуждения и — будем надеяться — забудут. В Гранаде тебя ждет подвенечное платье, каждый день прибывают подарки… Кольцо, которое ты носишь, надо будет вернуть!

Анжела автоматически сняла кольцо с пальца.

— А Фелипе? — спросила она охрипшим голосом. — Наверняка ты уже обсуждала с ним это, если он разрешил своему шоферу отвезти меня в Гранаду. Ты сказала, что я должна уехать сегодня вечером. Он внизу? Я увижу его до отъезда?

— К счастью, это тебе не грозит, — ответила донья Миранда, позволив своему голосу прозвучать с нотками самодовольства. — Вряд ли ты захотела бы встретиться с ним до отъезда, а я случайно узнала, что он повез гостей покататься вдоль побережья на другой машине. Они вернутся поздно, так что ты можешь сбежать без всяких неприятностей, с этим связанных.

Анжела до крови закусила губу.

— Все это звучит так, словно устроено с молчаливого согласия дона Фелипе, — заметила она, не особенно удивляясь отсутствию сочувствия на лице бабушки, но пораженная тем, что внезапно открылся путь к свободе.

Что же касается Фелипе… Что ж, возможно, он извлечет из всего этого денежную выгоду. Но Анжела ни за что бы не поверила — особенно после их утренней ссоры, — что он так легко отпустит ее.

Это было унизительно, в конце концов! Самое унизительное, что только могло с ней случиться… Может, это указывало на то, что она плохо обдумала свое решение?

Бабушка посмотрела на нее с неожиданным нетерпением.

— Чего ты хочешь, дитя? — ядовито спросила она. — Съесть пирожное, а потом жаловаться, что в нем не было ни крема, ни варенья?

— Дело не в креме и не в варенье. — Анжела продолжала яростно кусать губу. — Но… — Она отвернулась к своей двери. — Как ты думаешь, abuela, Фелипе женится на миссис Раддок? — на одном дыхании, торопливо выпалила она, так как за дверью послышались шаги горничной.