Страница 33 из 95
Круто развернувшись, юноша уже почти вышел, но от обиды желая сквитаться за злосчастный поцелуй и собственные измотанные нервы, не удержался и бросил, вскинув голову хорошо знакомым жестом:
- Вот и замечательно, а то, смотрю, быстро разонравился! И кто-то говорил, что примет любое мое слово…
Его развернуло рывком за плечо, так что Равиль даже вскрикнул от неожиданности.
- Твое слово, - жестко процедил мужчина в ошеломленные серые глаза, возвышаясь над ним, - было, что ответ ты дашь «завтра»! Что ж, видимо я его получил. И понял. Я тебе не мальчик, да и ты не мазелька, чтоб за тобой собаченкой бегать, поцелуя как подачки клянчить!
Таш разжал пальцы, грубо отпихнув от себя юношу и удачно пряча за гневом удовлетворение от происходящей сцены: Лисенок пришел, а значит, уже никуда не денется! Разумеется, он знал, что с мальчишкой в тот же день, как они разговаривали, приключилась какая-то темная история и юный Поль слег, но лучший момент, чтобы начать приучать к послушанию - подобрать было трудно.
- Поиграть захотелось? - презрительно скривив губы, нанес он еще один удар по самолюбию. - Играешь ты и впрямь хорошо! Мне даже показалось, что у тебя не только смазливая мордашка, но и кое-что за ней имеется!
Равиль растеряно хлопал на мужчину ресницами от изумления, даже забыв, что мгновение назад успел отчего-то испугаться.
- Но я не мог! - выпалил он в ответ на абсурдное обвинение, не замечая, что несмотря на возмущенный тон, съехал на оправдания.
Зато заметил Ксавьер.
- О, разумеется! - он совсем уж издевательски выгнул бровь, отойдя от юноши почти брезгливо. - Исключительно важные дела!
- Я болел… - тихо уронил Равиль, считая трещинки в полу.
К глазам подступили злые слезы: он и не ждал, что здесь по нему с ума сходят, не требовал явившись горячего сочувствия, но отсутствие даже обычного интереса к его переживаниям и бедам не могло не ранить. Очередное доказательство, что он ничего серьезного ни для кого не значит - просто добило. Боль и какая-то уже совсем безнадежная тоска захлестнули с головой, лишая последних сил, едва ноги не подкосились…
А вот теперь самое время для пряника! Ксавьер одним движением оказался рядом, обнимая и поддерживая, но рука непреднамеренно легла чуть выше ожога, и юноша сдавленно охнул, бледнея, и судорожно вцепившись пальцами в дорогую ткань его кота.
- Малыш, что с тобой? Не хорошо? - мужчина прижал его сильнее, и Равиль едва не взвыл.
- Немного… - еле выдавил юноша занемевшими губами.
К счастью, его сразу отпустили, усадив вполне удобно, главное, что на поясницу больше ничего не давило.
- Что-то серьезное? - виртуозно: в голосе мужчины лишь искренняя тревога, и даже нечто, напоминающее раскаяние.
- Нет. Поранился… - Равиль был не в состоянии сейчас придумывать объяснения своему шраму, хотя подумать над этим стоило не в последнюю очередь.
- Как же ты ехать собрался? - укорил его Ксавьер, одновременно легонько и ненавязчиво лаская нежную кожу запястья и тыльную сторону ладони.
- А мне теперь идти больше не куда… - выбирать выражения у Равиля сил тоже уже не хватало, а себя вдруг стало жалко до слез. Отчаянно захотелось, чтобы его сейчас обняли и погладили - просто так, без всяких слов.
Но рядом никого, кроме Таша не было, а тот вместо утешений лишь усмехнулся:
- Неужели выгнал тебя все-таки Грие! - удивление от этого факта ему изображать не надо было.
Юноша тут же вскинулся:
- Я сам ушел!
Улыбнувшись как сытый кот, мужчина сел рядом, по-хозяйски приобнимая его за плечи. С наслаждением поводил пальцем по мокрой щеке, снова неторопливо накрутил рыжеватый локон на палец, и низко мурлыкнул в ухо:
- Гордый, да? - жадный поцелуй обжег шею. - Красивый и гордый… Только я себя тоже не на помойке нашел, запомни это сразу, рыжик, и все у нас с тобой будет хорошо!
Равиль промолчал, упорно не отрывая взгляда от пола. Его аккуратно повернули, и не менее жадный собственнический поцелуй пришелся уже в губы. Отсутствие отклика Ксавьера не взволновало - всему свое время, крепость пала, парнишка сдался окончательно и теперь нужно только не испортить триумфальное вручение ключей с последующим пиршеством!
О том, что Равиль действительно ушел, Ожье узнал только к ночи, когда вернулся сам, и стало ясно, что юноша не просто тоже, как и он, не явился к ужину, хотя такого за ним не водилось, но вообще не приходил домой после очередного неудачного разговора со своим горе-покровителем, а абсолютно все его вещи на месте. Даже шкатулка, с которой юноша не расставался и всегда стоявшая на самом виду…
Все негодование Грие на взбалмошного мальчишку разом испарилось, как вода в забытом на огне котелке. Недавняя история повторялась, и становилось по-настоящему страшно, что еще его лисенок мог натворить с собой! Мальчик и так был не в себе, сбежал в расстроенных чувствах, и уже было поздно корить себя за сорвавшиеся слова, за то, что не догнал, - когда безнадежно разыскивали его по всему городу…
У мужчины голова шла кругом, а к утру он первый раз в жизни безобразно напился, в гордом одиночестве заперевшись у себя в конторе.
Лисеныш, маленький мой… Ну где же ты…
Не к Ташу же в самом деле понесло Равиля! Тем более, что там проверяли в первую очередь и ничего не вынюхали: может видели, а может нет, а может не его, а может это и вовсе о прошлую неделю было…
Ночь - день. И еще ночь. И еще день. И следующий… Они тянулись, словно чахлые смердящие жалкие клячи на скотобойню. Дом вымер - люди Грие, зная нрав патрона, ходили на цыпочках и хотя бы делали вид, что ищут парня, во избежание неприятностей для себя. Лишь Катарина представляла собой незыблемый монумент, воплощение домашнего очага в исконном смысле выражения, его опору и хранительницу. Понимая, что ее утешений и поддержки в данной конкретной ситуации муж не примет, не взирая ни на какие близкие отношения, она сделала ход конем и нанесла визит к Керам.
Уж как она там говорила с Филиппом на настолько щепетильную тему - кто знает, но тот проникся, и поспешил к старому проверенному другу. Чтобы в безмерном удивлении взирать как непрошибаемый ничем, хитрый лукавый торговец, завзятый сибарит, разгуляй-душа, равно охочий и до ядреных девок, и смазливых мальчиков, - всклоченным мечется в пространстве три на четыре шага, хрипло рыча:
- Найду - выпорю! Всю шкуру спущу! Чтоб хоть через задние ворота ум вернулся! На цепь посажу! От кровати дальше горшка не отойдет!
И выл, уткнувшись в широкую столешницу лбом:
- Только бы живой…
Мало ли мрази на белом свете! Девятый день пошел…
Он собрался: никто, кроме самых близких - его таким не видели. Со свояком распрощался душа в душу, но даже отъезд и отсутствие рядом с Ташем Равиля - не радовало!
Чудо ты мое, рыжее, да что же с тобой?!
Любезный свояк едва ли не смеялся ему в лицо, как будто знал исключительно веселую шутку… Только забавляться с ним не тянуло! Как-то совсем. Вот никак. Тянуло шею свернуть.
Ожье ведь уже и со старшим Ташем говорил - честно, как никогда. Тому всякие мальчики были до свечки, но даже не имея сил встать с постели, старик Гримо еще думал и считал далеко вперед! И не только озвучил, но и наконец закрепил письменно свой вердикт за спиной отъезжающего племянника:
- В своем гнезде не крысятничают!
По- своему, Гримо Таш любил и заботился о своей семье, и теперь знал точно, что зять не оставит в нищете и Мари, прошагавшую бок о бок с мужем все годы, и двух не пристроенных пока дочек, и даже позор на его седины -единственного ныне сына! Он официально и документарно передал все дела, кроме завязанных лично на Ксавьере, под руку зятя. Теперь Грие в одночасье становился фигурой, с которой вынуждены считаться даже графы с герцогами, ибо тоже нуждаются в том, кто предоставит средства разыграть блестящее представление их жизни, и у кого всегда звенит монета.
Вот только сам зять был резок и хмур - Равиля так и не нашли.