Страница 26 из 56
Чего я там «благодаря тебе добился»? Какая там «поддержка»? Какой там «тыл»?! Где ты там «рядом всегда была»?! Ты постоянно по ночным клубам да презентациям всяким тусовалась, я тебя и не видел почти! Ладно уж, думаю, пусть девочка погуляет, дело молодое.
Быт у нас, видите ли, «налаженный»! Ну, налаженный, есть у нас домработница и повар, следят за порядком, еду готовят. Но ты-то здесь причем?! Ты хоть раз за это время пол хоть подмела? Чашку за собой вымыла? Такая принцесса вдруг стала, куда там!.. Откуда что взялось! «Не могу же я!.. твоя жена!..» А я, дурак, слушал да посмеивался. Потакал всему этому. Пусть потешится, дескать, позабавится!.. Молодо-зелено!
Красоту она мне свою отдала! Да я таких «красавиц» мог целый табун найти! Вагон и маленькую тележку. При моих-то бабках. Получше, чем ты. Любых мисс, со всеми титулами и регалиями. Если мне так красота нужна была. А ты-то, кто ты есть? Обычная Фрося. Прасковья из Подмосковья. Ты даже в своем Засранске ничего занять не смогла!
— Чего ж не нашел? — с перекошенным от злобы лицом прошипела женщина. От всех ее красивых и эффектных поз уже ничего не осталось, и сейчас она больше всего напоминала разъяренную тигрицу.
— Потому что тебе поверил!! — закричал Тарских. — В любовь твою! Да и пожалел к тому же. Ты же с голоду подыхала!! В благородство решил сыграть. Думаю, хоть благодарна зато будет. Вот и доигрался. Ты, наверное, и слова-то такого не знаешь. «Благодарность».
— Это ложь!! — завизжала взбешенная донельзя женщина. — У меня была масса вариантов!! Еще получше, чем ты! Это ты мне благодарен всю жизнь быть должен! Что я за тебя вообще пошла!! С моей молодостью, умом и красотой!
— Итак, — перекрывая все, опять зазвучал голос. — Мнения сторон таковы.
Женщина утверждает, что во всем, чего добился муж, есть и ее заслуга, и очень существенная. И добился бы он чего-нибудь без нее — неизвестно. Скорее всего, нет. И замуж она за него вышла из милости, у нее была масса других вариантов, ничем не хуже.
Так?
— Да! — согласно кивнула головой жена Тарского. Она уже полностью овладела собой и на лице ее застыла маска смирения и покорности судьбе. Готовности принять любой ее удар. Пусть даже, как всегда, и несправедливый.
(Ну и змея! — с каким-то даже болезненным удивлением покачал головой Тарских. — Змеища! И с этой женщиной я жил! Ей я верил! Господи, где только были мои глаза?!)
— Мужчина же, — продолжал между тем голос, — полагает, что никакой особой заслуги его жены в том, чего он добился, нет. Была бы на ее месте любая другая или даже вообще бы никого не было — было бы все то же самое... Кроме того, на момент их женитьбы никаких других вариантов у его жены не имелось, и он ее буквально спас тогда и вытащил из грязи. Во-первых, потому что поверил в ее любовь, а во-вторых, в расчете на ее естественную благодарность.
Так?
— Да, — хрипло выдохнул Тарских и затаил дыхание. Во рту у него мгновенно пересохло. Ему показалось отчего-то, что сейчас произойдет нечто очень важное. Он кинул быстрый взгляд на жену и по ее напряженному лицу понял, что и она испытывает примерно то же самое. Примерно те же самые чувства.
— Ну, что ж, — в голосе их невидимого судьи неожиданно послышались явно насмешливые нотки. — При таком поразительном единодушии сторон принять справедливое решение, устраивающее их обоих, будет совсем нетрудно.
Тарских еще успел заметить огромное удивление, промелькнувшее на лице его драгоценной супруги, как свет вокруг него вдруг погас; и он почувствовал, что проваливается, проваливается, летит куда-то в пустоту, в пропасть, в бездну...
— А-а-а-а-а!.. — в смертельном ужасе закричал Тарских, вздрогнул и открыл глаза.
* * *
Первое, что он увидел, был пустой стакан. Немного поодаль стояла пустая бутылка из-под коньяка. Тарских в недоумении выпрямился и опять обнаружил себя сидящим за столом на кухне, где он, судя по всему, накануне и заснул.
Что за чертовщина?! — ошеломленно подумал он, дико озираясь.— Я же уже просыпался! Или это мне приснилось, что я проснулся?! А на самом деле я так и спал все это время на столе, и это все во сне было? — он машинально посмотрел на часы. Начало первого.
Что за черт! Ничего не понимаю! Так это все сон был? — Тарских постепенно приходил в себя. — Да-а... Ну и ну!.. — ему вдруг стало так невыразимо тоскливо, что захотелось заплакать. Сердце будто сдавило внезапно какими-то железными клещами — Сон, значит... Э-хе-хе... Вот тебе и... Высшая справедливость, блин. Страшный суд! — он встал, сгорбился и, по-стариковски шаркая тапочками, медленно побрел в спальню.
На секунду ему показалось было, что дверь спальни опять закрыта, как и во сне, и он застыл испуганно на мгновение. Но нет! Это был всего лишь обычный обман зрения. Просто померещилось.
Тарских вздохнул и уже двинулся было дальше, но что-то вдруг привлекло его внимание. Кошка! На кресле спала сиамская кошка! Это была его старая Машка, которая жила у него до этого сто лет, и которую он вынужден был отдать два года назад, когда женился. Его молодая супруга животных не любила. «Маш-Маш!» — автоматически тихо позвал Тарских, и кошка подняла голову и посмотрела на него мудрым и всепонимающим взглядом.
Что такое? — растерянно подумал Тарских. — Откуда она взялась?
Он медленно обвел глазами комнату. Все в ней было какое-то другое. Мебель как-то не так стояла.., вещи... А это что?! Откуда она здесь? Тарских мог поклясться, что вчера ничего здесь не было!
Он машинально взял лежащую на журнальном столике газету и неуверенно повертел ее в руках.
«Хроника олимпиады!» — бросился ему в глаза крупный заголовок на первой полосе.
Что за черт! Какой еще «олимпиады»?!
Тарских почувствовал, что комната вокруг него начинает медленно вращаться. Он увидел дату вверху газеты. Дата была двухлетней давности!
Он снова, но уже по-новому теперь, взглянул на комнату. Он понял вдруг, что его удивило.
Да! Все в ней опять стояло по-старому, так, как ему всегда нравилось. До всех этих перестановок, затеянных потом его женой. Все было опять на месте. Даже кошка!
Он подошел и тихонечко погладил ее. Зверь довольно заурчал. У Тарских даже слезы на глаза навернулись. «Прости меня, Машка! — ласково сказал он. — Лучше бы я эту суку тогда кому-нибудь отдал».
Он догадался уже, что это он опять спит. Это у него сон такой, сложный и многослойный. Что ему снится, что он все время просыпается. А на самом деле он все спит, спит и спит. И сколько еще проспит — неизвестно. Бутылка коньяка — это все-таки, что ни говори, прилично. Да еще и без закуски к тому же.
Он с грустью огляделся, словно прощаясь навсегда со своим прошлым, стараясь запомнить, удержать все в памяти! Еще раз потрепал слегка по голове кошку и прошел в спальню. На кровати кто-то спал. Это опять была его жена!
Вернее, пока еще только невеста. Робкая, юная, нежная и горячо и пылко его любящая. Со всей необузданной страстью, на которую только способна молодая девушка, питающаяся до этого несколько месяцев одними только чебуреками. И у которой вдруг забрезжила теперь надежда начать, наконец-то, кушать нормально и по-человечески!
Тарских смотрел на нее и вспоминал, горько усмехаясь, все их ближайшее будущее. Эти их следующие два года. Вплоть до вчерашнего дня. «Извини, Костя!.. Я много думала!..»
Н-да... Все-таки все эти провинциальные завоеватели и завоевательницы вселенной... Приезжающие из своих урюпинсков с тремя рублями в кармане покорять столицу. Все эти наши доморощенные ломоносовы и есенины... — он вздохнул и сделал несколько шагов вперед. — Есть уже что-то в их психологии изначально глубоко порочное, ущербное и безнравственное. Изначальная готовность просто подороже продаться. Готовность идти по судьбам, по головам, переступить через всех и все! Ради достижения собственных целей, — он опять вздохнул и остановился. — Особенно это касается женщин. Девушек. Им некуда отступать и нечего уже терять. Все давно потеряно по дороге. «Пробиться!!! Добраться, дотянуться до заветного куска, а там уже вгрызться, вцепиться зубами, ногтями, руками и ногами и удержать его любой ценой! Любой!!» — вот жизненное кредо любой предприимчивой провинциальной барышни. И если для этого потребуется бросить, предать — она сделает это, не задумываясь. Слишком уж тяжело все ей досталось, слишком уж дорого пришлось заплатить. Чтобы вот так вот просто теперь расстаться. Ради каких-то там моралей. Нет!