Страница 49 из 60
Да мы сами плов готовили и приколоться решили. В плов капнули. Ну, не ел никто, кто знал. А один не знал — почти все съел. Ну, и ничего вроде. А потом вечеринка началась — и про него все забыли.
Захожу в ванную — темно, и вдруг крик: «стоять!!» Я думаю: ч-что такое?! что за хуйня? А он решил, что это окоп, и встал на боевое дежурство. Засел в ванной со шваброй. Так всю ночь и просидел в темноте. Не пускал никого. Охранял.
Да многим при передозе вообще неизвестно что мерещится! Стены раздвигаются, и оттуда черти, ангелы выглядывают. Чудовища всякие. Ну, что у тебя в голове! Поэтому они и калечатся, и погибают, из окон вываливаются или с балкона. Их ангелы зовут: иди ко мне! Он и идет. В стену или в окно. Да вообще, я бы наркоманов всех этих!..
Далее разговор пошел о наркотиках, и это было уже неинтересно. Про это Березенко слышал уже здесь, в тюрьме, миллион раз. И про ломки, и про передозы, и про все остальное. Надоело! Короче, неинтересно уже все это.
Сон упорно не шел. Березенко рывком отбросил одеяло и сел на шконке. Сокамерники мирно посапывали. Он сунул ноги в тапки, встал, подошел к дольняку и включил чайник.
Чаю, что ль, попить? Все равно не уснешь теперь. Черт бы все побрал!! Шоферы — ночные клубы — экстази... Дьявол!!!
Березенко был человеком не бедным. Личной охраны у него, правда, не было. Но шофер у его жены был... Н-да, был... Молодой такой, симпатичный... («Поехали в дом отдыха!..») Надежный, правда, как всегда до этого казалось Березенко, но... («Ах, не хочешь!..») Дьявол!!
И ночные клубы его жена очень любила. И частенько посещала. Часте-енько!.. Равно как и всякие там показы, презентации и прочие светские тусовки. Сам-то Березенко всего этого терпеть не мог. Он был человек семейный, домашний. Работа, ребенок... Ну, рыбалка иногда. Или охота. («Она тебе не пара. Она тусовочная».)
А действительно? — подумал Березенко. — А чего она в этих своих ночных клубах делает-то? «В уголке сидит»? И что, у нее за все это время никаких знакомств ни с кем там не было? Ни разу?.. Только что-то я вот про это ничего не слышал... Никогда она мне про это ничего не говорила... («Ну, знакомства, мальчики.., с последующим продолжением... Все, как положено!»)
Березенко перебирал в уме детали услышанного на прогулке разговора. На душе у него становилось все тяжелее и тяжелее.
Стриптиз мужской!.. Что-то ведь она мне про это рассказывала!.. Про все эти публичные раздевания. Как стриптизер любую из толпы вытягивает — и вперед!
— А если тебя? — помнится, шутливо еще спросил тогда Березенко.
— Что за чушь! — надменно фыркнула в ответ жена и сразу же заговорила о чем-то другом.
Н-да... «Чушь»!.. («Да любую может! Хоть до белья, хоть целиком!.. Сами к стриптизеру выходят!.. Сначала он на колени ее лицом к себе верхом посадит, тазом покачивает вверх-вниз, имитируя половой акт, а потом..!») Д-дьявол!! Дьявол! дьявол! дьявол!
Да и экстази эти... («Капни любой в бокал — и еби ее потом хоть всем клубом! Сама просить будет!»)
Да и какие там экстази! Зачем капать еще чего-то?! Сама все даст! А иначе чего она в клуб-то пришла? Значит, ей все это нравится. Вся эта пряная атмосфера экстазийного веселья и всеобщего разврата. («„Давай!! Ну, где вы там?!“ Секс-машина...») Легких связей и легких нравов. («Дамочки все эти тусовочные!.. Потаскушки... Дешевка... Только пальцем помани!.. За этим-то они сюда и ходят!..»)
Да нет! — Березенко в волнении пробежался взад-вперед по камере. — Не может быть! Чтобы она... Я верю своей жене! Не может быть!.. («Все верят! С кем я ни говорил. Каждый думает, что это не про него. Что у него жена особая».)
Березенко представил себе, как его жена.., самый близкий ему человек.., которой он верит безоговорочно, как самому себе.., сидит за столиком с каким-то там неизвестным ему мужчиной или, там, молодым человеком, смеется... шутит... пьет коктейли... потом они идут... А затем она приходит как ни в чем ни бывало домой. «Привет, милый!»
Да нет!.. Бред!.. Не может этого быть!!
Но представить себе, что она сидит в ночном клубе за столиком одна, в гордом одиночестве и надменно всех отшивает, было еще трудней. Вот это-то и был самый настоящий бред! Абсурд! Этакая Орлеанская девственница. Суровая, гордая и неприступная.
Только как она тогда в клубе-то оказалась, эта девственница?! Что она вообще там делает?! Ее туда что, силком затащили? Чтобы интересам прекрасной Франции навредить? Козни врагов? Происки туманного Альбиона? Девственницы по ночным клубам не шатаются! Они по домам сидят.
Да и, кстати сказать, а ее подруга?.. Она же с подругой туда ходит! («Ну, пойдем с тобой! Ты же не хочешь!..») Она, что, тоже одна все время сидит? Скучает. И ни с кем не знакомится? Орлеанская девственница номер два? Еще одна Офелия?.. Не слишком ли много офелий на один квадратный метр заурядного московского ночного клуба получается? Непонятно, что там вообще делающих! В ночном клубе.
Еб твою мать!! Проклятие! Почему я раньше обо всем этом не думал?! Когда еще на воле был?
Мысль о воле придала невеселым размышлениям Игоря новое направление. Он как-то по-иному, каким-то свежим взглядом окинул вдруг свою тюремную камеру. Как будто увидел ее впервые.
Постоянный свет... решетки на окнах... кафельный пол... массивная железная дверь... Унитаз с раковиной — «дольняк»... железные шконки с похрапывающими на них сокамерниками... Железные же стол, лавка и настенный шкаф для посуды. Все это серое, убогое, унылое, казенное, намертво приваренное к стенам и полу.
Здесь мне придется сидеть еще бог знает сколько времени! — безнадежно подумал он. — Потом еще лагерь... Сколько мне дадут? Лет десять?.. Но это все ладно. Не о том сейчас речь.
Так что же мне все-таки с женой-то делать? Сейчас она еще ходит и пишет («Это потому, что ты еще мало сидишь!..» — насмешливо подсказал ему вдруг кто-то голосом Сергея, и Игорь мучительно вздрогнул), а потом? Потом что будет? Когда она поймет, что пиздец. Что это никакие не шутки.
Сейчас-то она еще себя все какими-то иллюзиями тешит. Что все как-нибудь обойдется. Образуется. И я не сегодня-завтра на свободу выйду. И все будет у нас как прежде.
А потом? Когда мне действительно срок впаяют? Тогда что? Будет она меня 10 лет ждать?.. Что-то я сомневаюсь... Да и сейчас уже...
Березенко неожиданно припомнил, что у него недавно пропали два свидания. Потому что жена себе «плохо чувствовала». Болела там чем-то. Тогда он не придал этому особого значения («Грипп! Все сейчас болеют»), но теперь... В свете этого проклятого разговора... («Поначалу-то все ходят и пишут. А потом..!») Естественно, если она не захочет прийти, она что-то придумает. «Болею!» Не скажет же просто: да пошел ты! (Пока, по крайней мере.) Скажет: «Болею! Плохо себя чувствую!» Да-а... Похоже, первый звоночек...
Ну, хорошо, ладно, — чайник закипел. Березенко автоматически выключил его и рассеянно заварил себе чаю. — А, черт! Опять просыпал. Ладно, не важно. Плевать! — он смахнул просыпавшиеся сухие чаинки прямо на пол. — Да, так вот. Давайте думать всерьез.
Даже если отбросить все эти мои домыслы про ночные клубы и прочее («Домыслы», блядь!.. Хороши «домыслы»!..) и заодно про эти несчастные последние два свидания — неважно! не в этом дело! — что же мы все-таки имеем? В свете этих моих потенциальных десяти лет?.. Пора бы уже взглянуть правде в глаза. А не прятать трусливо голову в песок, как страус. Хватит уж! — Березенко сел на шконку. — Будет ли она меня ждать?.. Десять лет! Десять!!! Для женщины целая эпоха! Целая жизнь!!
Ну, предположим даже, что будет. И что это означает? Что она все эти десять лет ни с кем и ни разу? Несмотря ни на какие ночные клубы? Да пес с ними, с этими клубами!! Не в клубах дело! А вот просто, в принципе?
Ну, как она может ни с кем десять лет? Ну, просто физиологически? Во что она тогда превратится? Это уже вообще не женщина будет! На хуй мне тогда такая жена нужна?! Через десять лет.