Страница 45 из 60
Неудивительно, что жена от него скоро просто шарахаться стала и смотреть, похоже, как на какого-то полусвихнувшегося полудурка.
Поведение жены вообще представлялось Черновскому в высшей степени таинственным, и это беспокоило его еще больше. Он все пытался угадать, что происходит у нее на душе — и не мог. Она была для него теперь каким-то сфинксом. Абсолютно открыта и в то же время абсолютно непроницаема. И при всем том спокойна, как удав. Как удавиха. Если есть, конечно, у этих удавов женский род.
Ни с какими глупыми вопросами, по крайней мере, к мужу она не приставала. Любит он ее или не любит. Вообще она вела себя как прежде. Как будто вообще ничего и не было. Никаких дьяволов и никаких ножниц. Такое впечатление, что она вообще о них забыла. О всех этих невероятных событиях.
И, тем не менее, Черновский ловил иногда на себе ее странный взгляд. Непонятный какой-то... Застывший.
Когда Черновский в первый раз случайно его подметил, он перепугался до дрожи. Кого-то она ему в этот момент напоминала, только он никак не мог понять, кого...
В то же день он сбивчиво и путанно наплел и насочинял жене целую историю про то, что ночью, мол, ему сегодня опять приснился тот... дьявол... И он, Черновский, поинтересовался у него, а что будет, если ниточку перерезать? Сразу, мол, человек умрет? И дьявол сказал, что нет. Не сразу. Быстро, за несколько секунд, но не сразу. А вот тот, у кого нить перерезали, это сразу почувствует! («И наверняка сразу же отомстит! Тоже твою перережет», — именно эту мысль подспудно и пытался всеми силами внушить жене Черновский. Чтобы хоть как-то подстраховаться. Ради этого он весь этот балаган со сном и затеял.)
Непонятно, поверила ли во всю эту белиберду Ксения, но, во всяком случае, она ничего не сказала. Просто молча выслушала мужа и задумчиво кивнула. Она вообще последнее время стала какая-то неразговорчивая. В основном молчала и все о чем-то думала, думала...
О чем??!!.. Как от меня половчее избавиться?! — Черновского эта мысль просто с ума сводила! — И кого же она мне все-таки напоминает?.. Так вот.., когда тайком на меня смотрит и думает, что я ее не вижу?.. Ну, кого???!!!
* * *
Прошел еще месяц. Отношения между Черновским и женой окончательно разрушились. Превратились в руины. В грязь и мусор. Нет, внешне-то все было хорошо и благопристойно, но вот внутренняя связь — исчезла. Нить порвалась! («Нить»! — угрюмо усмехался Черновский. — Опять нить...) Раньше это была семья, а теперь просто два человека, живущих зачем-то вместе. Хотя почему «зачем-то»?!.. Скованные одной цепью! Миллионом и ножницами... Но долго так продолжаться, естественно, не могло. Надо было что-то делать.
Разводиться надо! — тоскливо думал Черновский. — Вот что. Поделить миллион и разбежаться. А то все вообще бог знает чем закончится! Мы же сейчас как собаки на сене. Каждый и сам не живет, и другому не дает. А так, разойдешься — и каждый своей жизнью заживет.
Но мысль, что Ксения уедет куда-то, исчезнет вместе с ниточкой его судьбы, вызывала у Черновского панический ужас.
Так она хоть на глазах. Я хоть ее настроение вижу. Контролирую хоть как-то!.. (Это была иллюзия, и Черновский и сам это отлично понимал. Чего он там «контролирует»?!..) А так что будет?!.. Нет уж!.. Пусть уж лучше на виду.
Да и, кроме того, сам он не решался заводить разговора о разводе. Просто боялся. Кто ее знает, как она это все воспримет? Женщины же вообще к этой теме очень болезненно относятся. Любовь-морковь... Вот если бы она сама!..
Но сама Ксения никаких подобных разговоров не заводила. И, похоже, даже и не собиралась. Во всяком случае, даже намеков никаких с ее стороны не было. Как будто ничего и не происходило.
Так оно шло себе и шло. Прошел еще месяц. Наконец, Черновский почувствовал, что больше не выдерживает. Еще чуть-чуть, и он сорвется. Ксению теперь он просто ненавидел. Боялся и ненавидел.
Он не решался теперь выпить лишнюю рюмку, задержаться с друзьями... О женщинах речи вообще не шло! Какие там «женщины»!! Он и взгляд-то бросить теперь в чью-либо сторону боялся! А вдруг ОНА заметит, и ЕЙ не понравится?.. И она — рассердится?!.. И тогда она... А-а!.. Пропади все пропадом! Черти бы ее побрали!! И чего это она все время молчит?! А?.. Наверняка ведь что-то замышляет! Или уже замыслила. Непонятно только, что.
Может... самому?.. — все чаще и чаще начинал задумываться Черновский. — А?.. Раз и!.. Чик!.. Нет человека — нет проблемы.
Но вот просто так, взять и убить свою жену он все же пока не мог.
За что?! Она же мне все-таки ничего плохого не сделала. Это я сам себе все напридумывал. С перепугу. Всякие страсти-мордасти себе насочинял. Что она на меня как-то не так смотрит, а значит, мол, убить собирается.
Пока только я ей всякие козни строю. А что у нее в голове — неизвестно. Может, она меня любит до сих пор? Что, убивать человека только за то, что он косо на тебя посмотрел? Что я, нелюдь, что ль, какой? Чикатило?
Поначалу все эти уговоры действовали, но чем дальше, тем меньше. Да и, думая постоянно об этом радикальном варианте, Черновский постепенно к нему привык, и он уже не казался ему теперь таким уж прямо ужасным и аморальным. Фактически он уже для него созрел. Оставалось только найти повод. Окончательно уверить себя в том, что он прав. Что иначе просто нельзя. Что это она сама!..
И Черновский этот повод, конечно же, нашел.
В один прекрасный день он объявил жене, что ему снова приснился тот же мужчина. Ну, дьявол или кто он там. И сообщил ему, что все, мол, Глеб Ефимович, испытание закончено! Вы его с женой с честью выдержали, поздравляю! И все у вас теперь исчезнет! («В смысле, ножницы эти проклятые и нить! А миллион-то останется!» — тут же поспешил пояснить Черновский, видя, как изменилось лицо Ксении.)
Н-да... Исчезнет, значит... Но не сразу. А постепенно. Вот с завтрашнего дня и начнет исчезать. Сначала на короткое время будет исчезать: исчезнет-появится! исчезнет-появится!.. потом на более длительное, а потом и вовсе. Поэтапно, в общем. Ну, сами увидите!
Причем происходить это будет у вас обоих одновременно. По принципу: раз! — и у обоих ничего нет. Потом раз! — и у обоих снова все есть.
Ну, может, не совсем одновременно. Небольшие нестыковки все же возможны. Когда у одного уже все исчезло, а у другого еще нет. Но это лишь буквально на минуту-другую, не больше! А потом и у другого тоже все исчезнет. Так что не волнуйтесь, если что! Если обнаружите вдруг подобную задержку. Это нормально.
Словом, счастья Вам, дорогой Глеб Ефимович! Вам и Вашей дорогой супруге! Успехов в личной жизни! Привет ей, кстати, огромный от меня! О-огромный!.. Денег у вас теперь много — в общем, живите да радуйтесь! Совет да любовь! Удачи!..
Такие вот дела.
Ксения выслушала весь этот сложный и запутанный рассказ молча и лишь задумчиво покивала. Вопросов она не задавала. Черновский опять так и не понял, поверила она ему или нет.
Расчет был у него прост.
Завтра они поедут на дачу. По дороге он ей скажет, что у него все исчезло — и ножницы, и нить: ах!.. ну надо же!.. а у тебя, дорогая?
Пока он за рулем, она ему ничего не сделает. Просто побоится, что и сама погибнет, если машина на полной скорости вдруг без водителя останется. Ну, а минут через пять он ей с грустью сообщит, что ой!.. увы! Опять все появилось. Ну, в общем, как дьявол этот его во сне и предупреждал. Что именно так оно все и будет.
Если она ему соврет, что у нее тоже все примерно то же самое было, и ножнички исчезали-появлялись, то все ясно. Можно больше не церемониться. Дураку понятно, что она просто затаилась теперь и ждет удобного случая. Когда у ее любимого муженька опять у первого все исчезнет. И можно тогда сразу же чик-чик! — и в дамки! И все чики-чики! И мужа опостылевшего нет, и все денежки ее.