Страница 2 из 7
— Ты что, боишься?
— Я ничего не боюсь!
— Привидения никому вреда не причиняют, — успокоил Малдер. Но все же прибавил: — Как правило.
Он стал подниматься по лестнице на второй этаж.
— Не пытайся меня запугать — не выйдет, — бросила Скалли ему в спину.
Малдер ничего на это не ответил, продолжая неторопливое восхождение к источнику таинственных звуков.
Скалли посмотрела на старинные часы, напугавшие их с Малдером своим громогласным боем, сверилась с часиками у себя на руке — и те, и другие шли минута в минуту. Очень странно для давно покинутого дома…
— И вообще, мне домой пора. — В голосе Скалли прорезались истерические нотки.
Еще одна молния за окном, еще один громовой раскат.
Скалли горестно вздохнула, достала из кармана плаща фонарик и заторопилась вслед за напарником.
— Малдер…
— Ш-ш-ш, — остановившись, прошептал он. — Что это?
— Это игра больного воображения, — сердито сказала Скалли.
— Намертво впечатавшийся штамп из многочисленных триллеров. Ты слышишь скрип — и сразу мороз по коже. Видишь тень — и воображаешь себе такое…
Малдер махнул рукой и стал подниматься дальше. Скалли не отставала.
— В общем, сам образ доброго призрака полностью соответствует тому, что я сказала. Верить в то, что бесплотный дух способен материализоваться, а душа способна вернуться на землю погостить — глупо и смешно. Нет, правда, вопреки всем физическим и биологическим законам мы воображаем себе бестелесных существ, облаченных в лохмотья, и наделяем их атрибутами, почерпнутыми из фантастических романов: они не стареют, не болеют, не испытывают чувства голода, не ищут материальных благ. Мы наделяем призраков теми чертами, которые нам хотелось бы видеть в самих себе. Ну скажи, что я неправа.
Малдер как будто и не слушал, что там болтает его нервничающая напарница. Он ненадолго задержался возле окна (окно, кстати, было законопачено наглухо, и откуда взялся этот знобящий сквозняк — непонятно…), посветил фонарем налево, посветил направо, увидел дверь, попытался ее открыть — дверь не открывалась. Скалли, неотступно следуя за Малдером по пятам, говорила и говорила без остановки. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что говорит слишком много, что ее несет, но просто не могла это прекратить.
— Да, Малдер, не нужно иметь ученую степень по психологии, чтобы понять тягу нашего подсознания к сверхъестественному. Сам знаешь: жажда бессмертия, вера в некую субстанцию, существующую вне нашего бренного тела, вера в то, что лишь на короткий срок мы расстаемся с близкими нам людьми — все это сильные, отчаянные наши желания, в них, собственно, и заключена человеческая суть, а также суть завтрашнего праздника…
В этот момент дверь, в которую Малдер толкался минуту назад, со скрипом отворилась сама собой.
Малдер шумно сглотнул.
— А теперь скажи, что тебе не страшно.
— Ну хорошо — страшно, — призналась Скалли. — Но это безотчетный страх.
Приотворившаяся дверь — ждала; в узкую щель пробивалась полоска света. Их как будто приглашали войти.
Скалли глубоко вздохнула, пересилила себя и пошла к двери.
Малдер остался на месте.
— Я тебя прикрою. — Как-то недостаточно обнадеживающе он это произнес…
— Вот спасибо, — сказала Скалли, не скрывая сарказма. И распахнула дверь пошире, легонько толкнув ее кончиками пальцев левой руки. — Малдер, — сказала она, заглянув за дверь, — а может, это и не призраки вовсе? Может, здесь и впрямь кто-нибудь живет?
— Никто здесь не живет, — сказал Малдер мрачно.
— Когда мы сидели в машине, все окна были темные. А теперь — посмотри сам.
Малдер помедлил, но все же подошел.
За дверью была галерея — неширокая, да вдобавок загроможденная книжными шкафами, на полках которых тускло блистали тиснеными корешками толстенные фолианты. С галереи открывался вид на просторную комнату с камином и мебелью, накрытой холщовыми чехлами. Комната была ярко освещена громадной люстрой, свисавшей с потолка на толстой цепи.
— Должно быть, перепад напряжения… — неуверенно предположил Малдер.
— А ты не обратил внимания на то, что часы внизу показывают точное время? — спросила Скалли.
— Разве? — удивился Малдер.
— Да. И чем ты объяснишь вот это? — Скалли указала фонариком на камин. Над золой в камине курился легкий дымок.
С галереи можно было спуститься только по приставной лестнице. Малдер так спешил, что едва не свалился на голову Скалли, спускавшейся первой.
От камина еще исходило тепло.
— Огонь только что догорел, — сказала Скалли.
— Ага, — кивнул Малдер.
— Ты явно разочарован, — заметила Скалли.
Малдер пожал плечами.
— И кому только взбрело в голову поселиться в этом проклятом месте?
— Так оно еще и проклятое?
— Да. Кто бы здесь ни селился — все умирали не своей смертью. За восемьдесят лет — три двойных убийства, и все под Рождество…
Вдруг погас свет. Скалли внутренне была к этому готова и сразу включила фонарик.
— У-у, — протянул Малдер. — Опять этот звук.
Он поднял голову. Скалли же, наоборот, светя фонариком себе под ноги, смотрела в пол.
Загадочный звук шел снизу, из-под половиц!
Теперь это не было похоже на шаги, скорее на стук, слабый стук — словно кто-то, смертельно уставший, умолял, чтобы его наконец выпустили…
Скалли ощутила знобящий холодок между лопатками.
Подумалось: кто-то прошел по моей могиле…
Малдер рывком сдвинул в сторону громоздкое кресло, опустился на четвереньки, приложил ухо к полу. Тот, кто издавал под полом звуки, — кто бы он там ни был, — затих.
Происходящее нравилось Скалли все меньше и меньше. Собственно, ей с самого начала ничего здесь не нравилось. Она направилась к лестнице, по которой они с Малдером только что спустились с галереи — но лестница пропала непонятно куда.
— Малдер… — Скалли попятилась, натолкнулась на кого-то, резко обернулась — и громко, пронзительно завопила. Рядом с ней, лицом к лицу, стоял некто, до ужаса похожий на Бориса Карлоффа. В следующее мгновение это чудовище Франкенштейна знакомо ухмыльнулось, и Скалли опознала в нем своего ненормального напарника. Малдер, дурачась как мальчишка, снизу подсветил лицо фонариком и превратился в персонажа из фильма ужасов.
— Не смешно, — сердито сказала Скалли. В настоящий момент ей очень хотелось треснуть Малдера фонариком по голове.
— Под половицами наверняка есть тайник, — радостно объявил Малдер и схватил стоявшую возле камина кочергу.
— Что ты задумал? — подозрительно спросила Скалли.
— А вдруг там кто-то застрял и не может выбраться. — Малдер примерился кочергой к стыку двух досок паркета.
Скалли схватила его за рукав.
— Малдер, прекрати!
— А что? — сказал он. — Давай их выпустим. Оружие у тебя есть, и в переделках ты бывала еще и не в таких.
Пол был сработан на совесть, доски плотно пригнаны одна к другой. Но Малдер был упрям, и кочерга ему попалась крепкая, кованая, больше похожая на пожарный багор. С душераздирающим визгом гвоздей Малдер отодрал-таки одну паркетину, положил кочергу, посветил в дыру фонариком…
— Я был прав, — глухо сказал он. — Наполовину.
Скалли тоже посмотрела в открытый Малдером тайник.
— О, господи!
Под полом лежал труп. Вроде бы мужской — трудно было сказать наверняка, потому что труп весь иссох, мумифицировался, практически превратившись в скелет. По крайней мере, одежда на нем была мужская. Одежда, как ни странно, сохранилась неплохо.
Малдер руками оторвал еще пару досок.
— Скалли, посмотри.
— Женщина, — выдохнула Скалли.
Блузка на мертвой женщине когда-то была белой, но вот это темное пятно определенно…
— Судя по всему, их застрелили, — сказала Скалли.
— Да, — согласился Малдер. Он заметил, что у мертвого мужчины была дырка во лбу.
— А знаешь, что самое странное?
— Что?
— На ней — моя одежда, — проговорила Скалли с дрожью в голосе.