Сокровище Чингисхана

Нойон воспринял его вопрос на удивление серьезно.

—  Автобусы тут не ходят. Первая остановка будет в той де­ревне, куда мы едем. И аэропортов нет. А вот самолет есть. Со­всем рядом. Сейчас я вам его покажу.

Прежде чем Джордино успел отказаться, Нойон ударил пят­ками свою лошадь, и та весело поскакала на восток, к неболь­шому хребту из песчаника футов тридцать длиной.

—  Как раз то, что нам нужно, лишние полмили, — просто­нал Питт. — Ничего страшного, друг мой. Пяток лишних синя­ков на заднице нам с тобой совсем не помешает. Зато на само­летик поглядим, «Лирджет».

Они повернули лошадей и двинулись вслед за Нойоном. Они хотели было поехать шагом, но их лошади, не желая отста­вать от ведущей, сами взяли в галоп. В считанные минуты они долетели до хребта, обошли его с северной стороны, затем им пришлось пересечь небольшую каменистую равнину. Копыта лошадей громко цокали по плоскому песчанику. Обогнув не­сколько крупных валунов, они наконец заметили Нойона, ожи­давшего их в тени невысокой скалы. К огорчению Джордино, здесь не было ни слабого подобия аэропорта, ни воздушного судна. Куда хватало глаз, всюду лежал ровный песок с пятнами одиноких гор и неровными полосами кряжей. «Спасибо, что хоть в одном мальчуган оказался прав, — подумал он, — ехать недалеко».

Джордино и Питт, подтянув поводья, заставили лошадей перейти на шаг. Пока они приближались к Нойону, тот, улы­баясь, смотрел на них. Когда же они встали рядом с ним, он мотнул головой в сторону правой части кряжа.

Питт пристально оглядел горный хребет, отметив лишь по­логую скалистую поверхность, покрытую слоем красного пес­ка. Некоторые скалы имели, правда, необычную форму и от­ливали слабым серебристым оттенком.

—  Прекрасный сад камней, — задумчиво промолвил Джор­дино. — И что дальше?

Однако Питта картина заинтриговала, и он подъехал бли­же, сразу отметив странную пропорциональность двух высту­пающих из песка объектов. Приблизившись вплотную, он вдруг увидел, что это вовсе не камни, а два радиальных двигателя, полузасыпанных песком. Один был установлен на тупой носо­вой части перевернутого фюзеляжа, второй — на крыле, распо­ложенном рядом с ним и полностью ушедшем в песок.

Нойон и Джордино подъехали к Питту в тот самый момент, когда он, соскочив с лошади, принялся сбивать песок с одного из погребенных в земле обтекателей. Поглядывая на него, Джор­дино с изумлением произнес:

—  И правда самолетик. Только не «Лирджет», а трехмотор­ный «Фоккер».

Более семидесяти лет «Фоккер F VII» пролежал там же, где и потерпел крушение, никем не потревоженный. Ветер заби­вал песком его вонзившийся в землю разрушенный грузовой отсек, в результате правое крыло и больше половины фюзеля­жа оказались погребенными. В некотором отдалении под ку­чей песка лежало правое крыло с двигателем, погнутое от столк­новения со скалой и оторванное от корпуса во время падения. Нос самолета смялся и напоминал меха аккордеона, кабина до самой двери забилась песком, в котором угадывались скелеты первого и второго пилотов, пристегнутых ремнями к своим креслам. Питт принялся счищать песок, толстым слоем налип­ший под левым стеклом, и вскоре прочитал потускневшие от времени буквы названия самолета: «Счастливая Бетти».

—  Весьма неподходящее местечко они выбрали для посад­ки, — заметил Джордино. — По-моему, ты мне когда-то гово­рил, будто в свое время эти птички считались самыми надеж­ными?

—  Почти. Трехмоторный «фоккер», как и трехмоторный «форд», обладал поразительной живучестью. На таком самоле­те адмирал Берд летал над Арктикой и Антарктикой. Еще в де­вятьсот двадцать восьмом Чарлз Кингсфорд-Смит летал в своем «Фоккере F VII», «Южном кресте», над Тихим океаном. С двигателями «Райт уорлвинд» они могли летать практически везде, — ответил Питт. Он отлично знал технические характе­ристики старых самолетов и мог много рассказывать о них, тем более что в его коллекции редких машин и самолетов в Вашинг­тоне имелся и трехмоторный «форд».

— Он явно потерпел аварию. Возможно, попал в песчаную бурю, — предположил Джордино.

Пока Нойон, стоя в почтительном отдалении, наблюдал за ними, Питт и Джордино обошли с обеих сторон исцарапанный песком внушительный фюзеляж и нашли в одном месте едва заметный выступ. Счистив несколько дюймов песка, они об­наружили, что наткнулись на нижний край боковой двери, ведущей в грузовой отсек фюзеляжа. Оба принялись сбрасывать песок и вскоре расчистили напротив двери довольно большое отверстие. Через несколько минут они полностью обкопали дверь по краям, несколькими ударами Питт счистил песок с самой двери. Оставалось только открыть ее. Джордино смахнул с двери остатки песка, и только тогда Питт заметил в ней вереницу пулевых отверстий. Оглядев часть фюзеляжа у двери, он и в нем тоже нашел пулевые отверстия.

— Вношу поправку относительно причины гибели самоле­та, — сказал он, проводя пальцами по отверстиям. — Он не по­терпел аварию, его сбили.

— Интересно зачем? — задумчиво произнес Джордино. Он потянулся к дверной ручке, но в ту же минуту раздался голос Нойона.

— Не нужно открывать! — кричал мальчик. — Старые люди говорят — внутри сидят покойники, а ламы учат не нарушать их покой. Вот почему пастухи не открывали этот самолет.

— Мы тоже относимся к мертвым с уважением, — заверил его Питт. — Только посмотрим, достойно ли они похоронены, чтобы их души могли покоиться с миром.

Джордино повернул ручку, осторожно потянул на себя дверь, и она открылась. Внутри темного грузового отсека у стены, свя­зывавшей его с кабиной, валялась груда песка вперемешку со щепками и осколками фарфоровых изделий, словно в послед­ние минуты жизни самолет неуправляемо пикировал. Питт поднял большой кусок фарфоровой тарелки династии Юань, покрытой глазурью и украшенной голубым и темно-синим изоб­ражением павлина.

—  Посуда явно не для повседневного пользования, — ска­зал он, оценив антиквариат. — Могу поклясться, ей лет пять­сот, не меньше.

Не являясь признанным экспертом, Питт тем не менее при­обрел за время работы определенные познания об изделиях из глины и фарфора. Помогли ему в этом и коллеги, с которыми он выискивал останки потерпевших крушение кораблей. Не­редко только по осколкам глиняной посуды, обнаруженным среди груды балласта, и можно было определить возраст и про­исхождение затонувшего судна.

—  Получается, что мы столкнулись с самой удивительной загадкой в мире, — резюмировал Джордино и отступил от две­ри, давая Питту возможность заглянуть внутрь.

Внутри царил полный беспорядок. В грузовом отсеке было некуда ступить — всюду валялись разбитые ящики и корзины. Их содержимое — превратившиеся в осколки фарфоровые из­делия — устилали пол плотным бело-голубым ковром. Лишь несколько ящиков, закрепленных в хвостовой части, выдержа­ли страшный удар самолета о землю.

Питт ползком пробрался в фюзеляж, остановился и немно­го подождал, пока глаза не привыкли к темноте. Салон траги­чески погибшего, зарывшегося носом в землю «Фоккера», мрач­ная кабина, застоявшийся пыльный воздух оставляли жуткова­тое впечатление, которое только усиливалось рядами неровно висевших вдоль стен откидных сидений. Чуть пригнув голову, Питт огляделся и двинулся в первую очередь в хвостовую часть, к уцелевшим ящикам. Острая фарфоровая крошка, похрусты­вавшая под коленями и покалывавшая при каждом движении, заставляла его крайне осторожно перемещаться среди нагро­мождения осколков. Пять ящиков с трафаретными надписями по бокам: «Осторожно, не бросать. Собственность Британско­го музея», — оставались еще целыми. Крышка одного ящика отскочила при аварии, и Питт оторвал ее, ухватившись за край. Внутри находилась завернутая в кусок грязноватой материи большая белая фарфоровая чаша с зазубренными краями, по­крытая зеленовато-голубой глазурью. Возраст ее составлял не менее семисот лет. Питт достал ее, подержал в руках, восхитив­шись удивительной работой древнего мастера, затем положил назад в ящик. Вывод напрашивался сам собой — самолет пере­возил ценный груз, состоявший из предметов старины, и пас­сажиров, к счастью, на его борту не было.