Сияние (др. издание)

Папа тогда сказал: «У него была Га Лу Син Нация. С виду все в порядке, но все равно я хочу, чтобы доктор его посмотрел».

После ухода доктора мамочка заставила Дэнни пообещать, что он больше никогда так не сделает, что он НИКОГДАих так не напугает, и Дэнни согласился. Он и сам перепугался. Потому, что, когда он сосредоточился, его сознание поплыло к папе, и всего на миг — перед тем, как появился Тони, далеко-далеко, как всегда, и позвал оттуда, а что-то странное стерло кухню и жареный ростбиф на синей тарелке, — всего на миг сознание мальчика прорвалось сквозь папину угрюмость к непонятному слову, пугавшему куда сильнее, чем РАЗВОД,и слово это было — САМОУБИЙСТВО.Оно ни разу не попадалось Дэнни в отцовских мыслях прежде, и, конечно, выискивать его он не стал. Ему было все равно, узнает он когда-нибудь точно, что значит это слово, или нет.

Но ему очень нравилось сосредоточиваться, потому что время от времени появлялся Тони. Не каждый раз. Иногда окружающее просто ненадолго становилось нечетким, плывущим, а потом прояснялось — честно говоря, чаще всего так и бывало, но иной раз у самой границы видения появлялся Тони, манящий к себе издалека, зовущий…

В первый раз он гулял на заднем дворе и ничего особенного не случилось. Просто Тони поманил его, потом стало темно, а несколько минут спустя он вернулся в реальность с несколькими обрывками воспоминаний, как после путаного сна. Во второй раз, две недели назад, было интереснее. Стоя в четырех ярдах от Дэнни, Тони манил его, звал: Дэнни… Иди посмотри…Дэнни словно бы поднялся, а потом начал падать в глубокую нору, как Алиса в Страну Чудес. Он оказался в подвале дома, а рядом был Тони, показывающий в тень, на чемодан, в котором папа держал все важные бумаги, особенно ПЬЕСУ.

— Видишь? — сказал Тони далеким мелодичным голосом. — Он под лестницей. Прямо под лестницей. Грузчики сунули его прямо… под… лестницу…

Дэнни шагнул вперед рассмотреть это диво поближе, а в следующее мгновение опять началось падение — на этот раз с качелей на заднем дворе, где он просидел все это время. Стукнулся он, кстати, так, что дух вон.

Три или четыре дня спустя папа рыскал по всему дому, с яростью сообщая маме, что облазил весь проклятый подвал, чемодана там нет, и он собирается подать в суд на проклятых грузчиков, потерявших его где-то между Вермонтом и Колорадо. Как, интересно, он должен исхитриться закончить ПЬЕСУ, если внезапно обнаруживаются такие вещи?

— Нет, пап. Он под лестницей, — сказал тогда Дэнни. — Грузчики поставили его прямо под лестницу.

Папа странно посмотрел на него и спустился проверить. Именно на том месте, которое показал мальчику Тони, чемодан и оказался. Папа отвел Дэнни в сторонку, посадил на колени и спросил, кто пускал его в подвал. Том с верхнего этажа? В подвале опасно, сказал папа. Потому-то хозяин и держит его на замке. Может, кто-то оставил дверь незапертой, вот что хотел знать папа.

— Я рад, что документы и пьеса нашлись, но они не стоят того, чтобы тебе, Дэнни, — сказал папа, — падать с лестницы и ломать… ноги.

Дэнни честно ответил, что в подвал не ходил. Эта дверь всегда заперта. Мамочка подтвердила. Дэнни ни разу не спускался туда, потому что там темно, сыро и полно пауков. К тому же у него нет привычки врать.

— Тогда как же ты узнал, док?

— Тони показал.

Отец с матерью переглянулись поверх головы Дэнни. Такое время от времени случалось и раньше. Пугаясь, они быстро выбрасывали это из головы. Но Дэнни знал, что Тони их тревожит, особенно мамочку, и очень старался, чтобы его мысли не заставили Тони появиться там, где она могла бы его увидеть. Но сейчас он счел, что она еще не встала и не начала суетиться в кухне, поэтому сосредоточился изо всех сил — проверить, может ли понять, о чем думает папа.

Он нахмурился и сжал лежавшие на коленях грязноватые ладошки в кулаки. Глаза закрывать он не стал — это было ни к чему, — но сощурился так, что они превратились в щелки, и вообразил папин голос, голос Джека, голос Джона Дэниэла Торранса, сильный и спокойный, то изумленно повышающийся, то становящийся еще ниже от гнева, то остающийся неизменно ровным, потому что папа думал… Думал про… Думал насчет… Думал…

(думал)

Дэнни тихо вздохнул, тяжело оседая на край тротуара, словно у него исчезли все мышцы. Он был в полном сознании, видел и улицу, и парня с девушкой, которые шагали по другому тротуару, держась за руки, потому что были…

(?влюблены?)

счастливы сегодняшним днем и тем, что в этот день они вместе. Он видел осенние листья, желтые кружочки неправильной формы, гонимые ветром вдоль канавы. Он видел дом, мимо которого проходили влюбленные, и заметил, что на крыше

(Черепица. Если арматура в порядке, проблемы, по-моему, не будет. Да, верно, все будет в порядке. Этот Уотсон. Боже, что за субъект! Вот бы найти ему место в «Пьесе». Проклятие, если я не поостерегусь, кончится тем, что впихну в нее все человечество. Ага. Черепица. А гвозди тут есть? А, черт, забыл его спросить, ладно, их достать нетрудно. В Сайдвиндере магазин скобяных товаров. Осы. В это время года они строят гнезда. Может, придется прихватить одну из этих бомбочек на случай, если они окажутся там, когда я буду отдирать старую черепицу. Новая черепица. Старая)

черепица. Значит, вот о чем он думает. Он получил работу и думает про черепицу. Дэнни не знал, кто такой Уотсон, но все остальное казалось достаточно понятным. Может, ему даже удастся посмотреть осиное гнездо. Не будь он

— Дэнни… Дэнни-и…

Он посмотрел на дорогу, и там, поодаль, оказался Тони, он стоял у знака «стоп» и махал рукой. Как всегда при виде старого друга на Дэнни теплой волной нахлынула радость, но на этот раз вместе с ней он словно ощутил укол страха — как будто за спиной появившегося Тони пряталось что-то мрачное, темное. Гнездо, полное ос, которые, вырвавшись, больно жалят.

Но нечего было и думать о том, чтобы не ходить.

Он еще сильнее осел на кромку тротуара, руки вяло соскользнули с колен и свесились между расставленных ног. Подбородок опустился на грудь. Потом часть существа Дэнни, не сильно и не больно дернувшись, отделилась и побежала следом за Тони в воронку тьмы.

— Дэнни-и…

Вот тьму пронзили белые крутящиеся вихри. Кашляющий, надсадный звук, гнущиеся, изломанные тени превратились в ночные ели, мотающиеся на резком воющем ветру. Танцевал, крутился снег. Снег был повсюду.

— Слишком глубокий, — сказал из темноты Тони, и в его голосе прозвучала печаль, которая привела Дэнни в ужас. — Слишком глубокий, чтобы выбраться отсюда.

Надвинулся, навис новый силуэт. Огромный и прямоугольный. Покатая крыша, неясным пятном белеющая в беснующейся тьме. Множество окон. Длинное здание с черепичной крышей. Часть черепицы была более новой и зеленой. Ее клал папа. Гвозди он покупал в Сайдвиндере. В магазине скобяных товаров. Сейчас черепицу засыпал снег. Снег засыпал все.

Вынырнув из небытия, на фасаде здания засветился зеленый ведьмин огонек, он мигнул и превратился в гигантский череп, ухмыляющийся над двумя скрещенными костями.

— Яд, — сообщил из наплывающей темноты Тони. — Яд.

Перед глазами Дэнни промелькнули другие надписи, некоторые — зелеными буквами, некоторые — на дощечках, под разными углами воткнутых в сугробы. КУПАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО. ОПАСНО! ПРОВОД ПОД ТОКОМ. СОБСТВЕННОСТЬ КОНФИСКОВАНА. ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ. ТРЕТИЙ ПУТЬ. ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ. НЕ ПОДХОДИТЬ. НЕ ТРОГАТЬ. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. В НАРУШИТЕЛЕЙ СТРЕЛЯЕМ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ.Он не понимал до конца ни одной надписи — он не умел читать! — но уловил их общий смысл, и в черные пустоты его тела начал наплывать смутный ужас, подобный легким коричневым спорам, гибнущим при свете солнца.

Надписи растаяли. Теперь Дэнни находился в комнате, полной незнакомой мебели, в комнате, где было темно. В окна, словно песок, билась снежная крупа. Во рту пересохло, глаза походили на горячие мраморные шарики, сердце молотом стучало в груди. Снаружи что-то глухо бухало, как будто настежь распахивали какую-то жуткую дверь. Шаги. На другой стороне комнаты было зеркало, в его дутой серебряной глубине зеленым пламенем запылало одно-единственное слово, и слово это было — ТРЕМС.