Царство крыс

Сталкер тот был у руководства Красной линии как бревно в глазу — уж очень колоритная личность, и по каждому поводу было у него свое мнение, почти никогда не совпадавшее с мнением товарища Москвина. Звали сталкера Айрон Медный, по станции он ходил в потрепанной косухе, мешковатых штанах и остроносых сапогах с заклепками. Был невысоким и полным, но двигался при этом с кошачьей ловкостью. Металлические колечки торчали у него в ушах, в носу, и однажды, когда несвежая рубаха выбилась у сталкера из штанов, Игорь заметил кольцо даже у него в пупке. Говорили, что в прежней жизни был он не то рокером, не то байкером — Игорь так и не понял, это одно и то же или нет. Полуседые волосы Айрон обычно стягивал в хвост, но мог и заплести в косицу, украсив ее лентой. Товарищ Москвин, конечно, давно бы приказал его остричь и одеть по-человечески, а то и в карцер посадить за вольнодумство, но Айрон был удачливым сталкером, и за это приходилось ему многое прощать. Людей, которые могли вернуться с поверхности живыми, да еще и с полезной добычей, и так становилось все меньше. Поэтому Айрон отлично знал себе цену и поговаривал, что в любой момент может податься на Ганзу или в Полис, ему там будут рады. Для Игоря было загадкой, почему Айрон все же до сих пор остается на Красной линии.

И вот однажды, когда сталкер расслаблялся после очередной вылазки и был уже слегка навеселе, он и сказал то, что особенно запомнилось Игорю:

— Я думаю, брат, после Катастрофы все изменилось. Раньше ведь как было — каждый за себя, один бог — против всех. Но вот прогневали его, истощилось его терпение, устроил он нам большой барабум да и плюнул на уцелевших. Мол, сами себя истребят окончательно. В общем, богу теперь не до нас. Больше мы ему не интересны. Крест он на нас поставил. Но у каждого из нас есть свои демоны и свои заступники.

— И у меня тоже? — спросил Игорь.

— И у тебя. Просто ты еще не знаешь их в лицо. Придет время — узнаешь.

И Игорь поверил ему. У Айрона было одутловатое от пьянства лицо — он уверял, что выпивка помогает от радиации. Но говорил он как человек, много повидавший и переживший.

И, как нарочно, мелькнуло в голове Игоря еще одно воспоминание. Случай, который он старался забыть.

Командир их отряда стоит перед кучкой оборванных пленников. Это беженцы. Их поймали в туннеле. Откуда они шли, Игорь уже не помнил. Командир допрашивает их предводителя:

— Почему я должен верить, что вы — не шпионы?

— Мы просто хотим жить в мире с другими. Мы призываем всех прекратить войны — ведь нас и так осталось мало, — отвечает ему человек в истрепанных, но относительно чистых лохмотьях. У него правильные черты лица, хотя выглядит он бледным и осунувшимся. «Он еще не стар — думает Игорь. Сколько ему могло быть в день, когда погиб мир?» Человек смотрит на командира спокойно и прямо, не опуская глаз.

— Вредные мысли! Вы просто смутьяны. Бродячие проповедники. От таких, как вы, одни проблемы.

— Нет. Нам открылась истина. Остатки человечества уцелели не случайно — на то была воля свыше.

— Вот как? А я думаю, что ты уж точно уцелел по ошибке. И сейчас докажу тебе это.

Командир поднимает пистолет и стреляет в упор. На груди человека расплывается красное пятно, он молча падает вниз лицом на шпалы. Командир смотрит на остальных:

— Ну? Кто еще хочет потолковать о божественном?

Пленников привели на станцию, а потом куда-то переправили. Ходили слухи, что где-то на одной из отдаленных станций Красной линии расположен не то лагерь, не то лаборатория, где на врагах народа ставят эксперименты, служащие для пользы всего прогрессивного пролетариата.

Такие случаи тоже вызывали сомнения в существовании высшего разума. Впрочем, подрывали они заодно и веру в справедливость, доброту и мудрость руководства Красной линии.

«Я не поддамся, — думал теперь Игорь. — Здесь не может быть живых. А если это дух и он нуждается в моей помощи, значит, он недостаточно силен, чтобы самостоятельно выбраться из стены. Но я не стану помогать ему, еще не хватало — выпускать зло наружу своими руками».

Задерживаться здесь, конечно, не стоило. И Игорь поторопился за Васькой.

Эльф ушел вперед, и вскоре остальные услышали его удивленный возглас. Путешественники остановились. Игорь подошел к ним и увидел — все четверо столпились перед проемом, где коридор выводил в большое помещение. Васька осторожно посветил внутрь. Луч обежал серые бетонные стены с потеками сырости и кучи хлама на полу: старая железная решетка, лопата и какое-то тряпье, слежавшееся от времени. Они вошли, спотыкаясь об обломки кирпичей и прочий мусор. Васька, добравшись до дальнего угла, тихо присвистнул. Игорь подошел поближе.

В полу виднелось круглое, выложенное кирпичами отверстие. Ширина его была такова, что человек, пожалуй, мог бы туда протиснуться стоймя, прижав руки к телу. Васька посветил, но дна не было видно. Дыра казалась бездонной.

Игорь поднял обломок кирпича, кинул вниз. Долго ничего не было слышно, затем из глубин колодца вдруг послышалось шуршание. Словно там лежала мятая бумага, и теперь кто-то ее ворошил. Женя ойкнула, все попятились назад.

— Не плюй в колодец. Вылетит — не поймаешь! — наставительно заметил Васька и осветил потолок, держась подальше от дыры в полу. В потолке обнаружился круглый люк. Других выходов помещение не имело. Эльф обернулся к Профессору.

— Ты куда нас привел, гад?

Тот что-то неразборчиво бормотал. Васька схватил его за грудки.

— Слышь, старый черт?! Я к тебе обращаюсь! Ты чего нас сюда притащил? Чтоб мы тут сдохли? Блин, как знал — не хотел тебя брать!

У него начиналась истерика. Игорь схватил бродягу за плечо, тряхнул:

— Не время сейчас отношения выяснять. Выбираться надо отсюда, пока не поздно.

В этот момент наверху неожиданно раздались тяжелые, неторопливые, размеренные шаги. Судя по звукам, существо, бродившее там, было в несколько раз крупнее человека. Все сразу притихли.

— Я просто ошибся люком, — бормотал Профессор. — С кем не бывает? Этот коридор никуда не ведет. То есть ведет, но — в подвал дома. Может, раньше еще куда-то вел, но его завалило.

— Эй, разбор полетов потом, — повторил Игорь фразу, которую не раз слышал от командира в разведшколе. — Все быстро и без шума идем обратно.

Над их головами что-то загремело, покатилось. Потом звякнуло, как будто металлический предмет упал, послышалась возня. Находившееся там существо, судя по всему, учуяло людей и вплотную заинтересовалось люком. Раздался скрежет — словно крепкие когти царапали металлическую поверхность. Из дыры в полу по-прежнему слышалось шуршание. Казалось, что источник звука понемногу приближается.

Путешественники быстро пошли обратно по коридору к тому месту, где спускались.

— Сейчас, сейчас, — бормотал напуганный Профессор. — Теперь я знаю, куда нам надо. Я найду другой люк.

— Это если успеешь, — зловеще бормотал Васька. — А если наверху, на выходе, нас уже какая-нибудь тварюга караулит? Я тогда лично первым делом тебя придушу, старый черт!

Он настоял на том, чтобы Профессор лез первым. Тот пытался сопротивляться, но пришлось уступить. Игорь в их перебранку не встревал, хотя в душе порадовался, что не смог задвинуть люк — старик не смог бы его отодвинуть и двумя руками.

Громов подсаживал в трубу всех по очереди, а потом Васька посветил ему сверху и он, подпрыгнув на куче хлама, на секунду всей тяжестью повис на нижнем ржавом штыре. Тот начал прогибаться под его весом, но Игорь уже уцепился другой рукой за следующий штырь, с усилием подтянулся и вскоре был на поверхности. Они кое-как задвинули тяжелую крышку люка. Игорь еще подумал — кто-нибудь пойдет и провалится. С другой стороны, ходить тут особо некому, кроме животных.

Бродяги двинулись вдоль бульвара, удаляясь от эстакады. Дойдя до памятника человеку возле машины, Профессор нежно погладил его, словно старого друга. Оглянулся на разрушенное здание поблизости и указал рукой на бульвар, в направлении круглой площадки, где темнели жуткие фигуры. Васька отрицательно замотал головой, но Профессор настаивал. В результате они все же двинулись в том направлении. Игорь понял — Северцев хотел перейти на ту сторону бульвара. Двигаться сквозь заросли было бы безумием, а площадка хотя бы как-то просматривалась.