Знак Сокола

К северу от крепости находился солонский посёлок Тамбори, его прикрывали четыре построенных в шахматном порядке редута с линией ретраншементов за ними. На куртинах редутов находились снаряжённые картечью лёгкие сорокамиллиметровые скорострелки.

Николай, молодой сержант из литвинов, дежуривший в смотровой башенке, пристроенной к оконечности бастиона, увидел, что лодка уходившего порыбачить ещё днём мастера Макара подошла к причалу.

«Что-то он подзадержался», — отметил сержант.

Ловивший рыбу вместе с мастером Ванька, стрелок крепостной охраны, пятнадцати лет от роду, уже вылез из лодки и теперь тащил одной рукою два мешка с рыбой, второй неся свои удилища. Ему было очень неудобно, но он не желал, чтобы Макар, возившийся со снастями, ему помогал. «Ну ладно, его дружок пусть поможет», — подумал Николай.

— Эй, Николка! Хорош плескаться! Подсоби малому, вишь, тяжко ему! — Усатый сержант, нарочито хмурясь, высунулся из незаложенной ещё на ночь ставнями орудийной амбразуры блокгауза и показал купающемуся ефрейтору на паренька, тащившего в одиночку дневной улов.

Николка, насупившись, выбирался из тёплой, прогретой солнцем на отмели воды.

— Ого, сколько дядька Макар сегодня наловил! — Прошлёпав по доскам причала и оставив на них мокрый след, Николка взялся за мешок, набитый рыбой.

— Я тоже в сём участие принимал, — горделиво добавил Ванька, вчерашний курсант Саляева. — Дядьку Макара днём разморило, он на островке спал. Отож, он после смены был. Вона смурной до сих пор.

— Ага, я видал. Они до ночи паровую машину к лесопилению ладили. Чтобы с Зейска доски на барже не возить, как допрежь. — Николка обернулся на мужика, уже спустившего парус и теперь привязывающего лодку к причальной тумбе. — Ты ночью где сегодня?

— Сегодня нигде, — шмыгнул конопатым носом Ванька. — Спать буду в казарме.

— Ну и дурень, — ощерился ефрейтор. — А я в Тамбори пойду, в караул. Я там такую ладную девчонку видал, на крещении. Московский поп на той неделе в реке эвенков крестил, я и приметил.

— Да ну тебя, мне девчонки наши нравятся, русские. Сетку-то не тяни на себя!

— Баба, она и есть баба. Захочу, возьму ещё и нашу, — ответил Николка важным тоном.

Услышав разговор двух мальчишек, шедших вдоль крепостной стены, наверху расхохотались двое взрослых парней, крепивших гнёзда для картечниц.

— Нет, ты слыхал, Пахом? Во даёт Николка, каков жентельмен!

— То моё дело, Ярко, — со смехом отвечал старшим товарищам малость сконфуженный Николка.

Те ничего против не имели, отсмеявшись, однако, на славу.

С реки потянуло прохладой. Багровое солнце завершало свой путь по небосклону, опускаясь за дальние сопки. Ночные насекомые напоминали о себе всё более громким стрёкотом. Вскоре окончательно стемнело. Зажглись фонари и в кабинете сунгарийского воеводы Матусевича. Игорь ходил по расстеленным на полу даурским коврикам, легко пружиня. Он был возбуждён и теперь старался успокоиться. Ну наконец-то! Появились, родные! А то он уже начинал думать, что маньчжуры и этим летом не заявятся. Буквально двадцать минут назад в крепость прискакали солонские разведчики ангарцев, что регулярно объезжали этот берег реки, достигая дальних селений. Они собирали любую информацию, касающуюся маньчжуров, а также слухи и вести с земель окрест, приплачивая информаторам ножами, котелками и прочей утварью. И вот в селение, отстоящее от Сунгарийска в двух днях пути, прибыли людишки и рассказали об огромной флотилии гребных судов, идущей вниз по реке. Помог слух, пущенный людьми Лавкая о том, что на Амуре появился новый князь, который борется с маньчжурами, продолжая дело погибшего в плену Бомбогора. Солоны что было сил у их лошадей помчались в крепость. Так память о прежнем князе, объединившем часть приамурских племён против врага, теперь помогала и ангарцам. Борьбу за умы местных князьков и знати окрестных поселений пришельцы из Прибайкалья уже начинали выигрывать. Теперь даурам, солонам и прочим амурцам не обязательно было плавать в Нингуту — самую северную маньчжурскую крепостишку — для того, чтобы на шкурки пушного зверя обменять железо, хозяйственную утварь и предметы роскоши. Ведь всё это можно было приобрести гораздо ближе — в Зейском городке. Быстро растущий Зейск, как и Сунгарийск, уже на второй год своего существования стал меновым центром округи. Зная ещё по Умлекану и Албазину, что именно необходимо амурцам, ангарцы наладили доставку оного из княжества. Путь караванов пролегал от устья Селенги, где был построен малый острожек, в коем жило лишь две семьи, по речным долинам Селенги и её притока — реки Хилок до Читинского острога у Арахлейского озера, а оттуда по Ингоде и Шилке до Нерчинского рабочего посёлка. Ну а там уже ангарцы попадали в Шилку и Амур. Теперь, привязывая местную знать товарами и подарками к Сунгарийску, можно будет проверить, насколько сильно они прониклись увещеваниями ангарцев. Будет ли теперь маньчжурам пополнение и провиант?

В Сунгарийске маньчжуров ждали, к их появлению готовились и в прошлом году, поэтому весть о приближении врага не стала неожиданностью. Матусевич тут же послал за старостами двух близлежащих к крепости посёлков, а своих людей собрал в кабинете. Сначала надо было организовать эвакуацию возросшего населения Тамбори и Хэми в заранее оговорённые посёлки, расположенные в тайге. Эту задачу Матусевич возложил на князца Лавкая, получившего чин капитана и должность командира первого сунгарийского рейтарского дивизиона, а в дополнение к этому — блестящую кирасу с ангарским гербом, шлем с плюмажем из конского волоса, наручи и поножи, отличный палаш и два револьвера. Его лучшие воины, составляющие первую шеренгу при атаке, также облачились в кирасы и шлемы, вооружились капсюльными пистолетами, по две штуки на брата, некоторым достались и ружья. Сабель же было в избытке, они достались всем всадникам. Был у рейтарского дивизиона и собственный стяг — чёрная оскаленная медвежья голова на красном фоне. Медведь являлся тотемным животным подавляющего числа племён Приамурья, а рисунок головы зверя Матусевич нарисовал по памяти с эмблемы футбольного клуба его родного Белостока.

Игорь до самого утра планировал оборону крепости, он рассчитывал, что маньчжуров будет не менее пяти тысяч. Он отправил на разведку отряд из пяти всадников — чтобы выяснить примерную численность врага и темп их продвижения. В крепости было достаточно продовольствия, за дополнительным боеприпасом в Зейск был отправлен «Солон». Сунгарийский воевода уже давно требовал предоставить ему хотя бы одну канонерку в подчинение, а для грузовых перевозок использовать пароходы, как на Ангаре. Их можно было вооружить если не пушками, то хотя бы несколькими картечницами-скорострелками. Сазонов обещал так и сделать. Но сейчас это аукнулось отсутствием у Матусевича дополнительного козыря — и какого! Мобильная плавучая батарея наделала бы такого шороху среди маньчжурской флотилии!.. Теперь же ангарцы могли лишь наблюдать за приближающимся врагом.

Разведчики вернулись в крепость на третьи сутки.

— Враг, общей численностью до двух тысяч человек, движется вниз по реке на гребных судах числом до двадцати с лишним. На последних судах по большей части грузы. Замечены пушки, есть огнестрельное оружие, — докладывал Матусевичу вернувшийся командир группы.

— Как местные? — сузил глаза Игорь.

— Присутствуют, идут берегом. Числом в три-четыре сотни. Видимо, с дальних посёлков, потому как окрестные туземцы ушли в леса. Берегом идёт кавалерийский отряд, не больше полусотни.

— Ясно, — нахмурился воевода. — Когда маньчжуры будут тут?

— Трое суток, — отчеканил прапорщик и добавил: — Но они вряд ли пойдут нахрапом, товарищ майор. Встанут лагерем за сопочкой, там и берег удобен.

— До неё четыре с лишним километра, — задумался Матусевич.

Долгий путь до пределов врага Цин подходил к концу. Варвары снова взбунтовались. Опять непорядок на севере империи. Только недавно был разбит враждебный государству Цин туземный вождь Бомбогор и оставлены на две зимы небольшие гарнизоны с чиновниками, чтобы помочь нашим ставленникам из варваров управлять над ближними землями. Этот Балдача должен был сдерживать агрессивные поползновения мелких туземных вождей и вовремя атаковать их, дабы они не устраивали волнений близко к пределам Цин. Но нет, этот неспособный к управлению варвар при первой же угрозе прибежал в Нингуту. Тут он принялся жаловаться местному чашаню [1]на какого-то дахура, который забрал у него пару городков.

1

Чашань — сельский староста.