Лужёная глотка

— Ты, сукин сын, — орал он. — Я знаю, это твоя работа. Я видел, как ты сидел там и пялился на меня. Думаешь, это смешно? Ты сделал это только затем, чтобы испоганить мне праздник. Ты знал, что я купил себе новый фургон, и что он лучше твоего. И потому решил его разбить. Мало тебе было пустить в расход Оскара и твоего бедолагу охранника, так ты еще Берни мне подкинул в кровать. Ты, проклятый больной ублюдок!

— Так, давай еще раз все уточним, — предложил Хукер. — С какой стати ты решил, что я укокошил троих человек и подстроил аварию с твоим автобусом?

— Потому что ты завидуешь мне. Не можешь смириться с тем, что я выиграл чемпионат. Я знаю, что ты подкинул Оскара в мой новый «аваланч». Берегись, тебе это так просто с рук не сойдет.

Хукер отсоединился.

— Шлепок — дебил.

И вновь его телефон ожил.

— Угу, — ответил Хукер. — Угу. Угу. Угу.

— Что еще? — спросила я, когда он положил трубку.

— Снова звонил Скиппи. Хотел напомнить, что на банкет нужно явиться в смокинге.

— Сегодня воскресенье, а банкет уже в пятницу. Нам никак не успеть.

— Очевидно, тебя никогда не вызывали в перевозчик НАСКАР сразу же после запоротой тобой гонки, чтобы встретиться лицом к лицу со Скиппи. Помнишь, я как-то показал Джуниору средний палец прямо в эфире национального телевидения? А как я взбесился, пихнул Шраба в стену и стал причиной того, что «семерка» угодила в аварию? Поверь, мы пойдем на этот банкет.

— А куда мы направляемся сейчас? — спросила я. — Где мы будем ночевать?

— Я подумываю отправиться в Каннаполис. Полагаю, там нас точно не станут искать. Никто нарочно не ездит в Каннаполис.

— Вот здесь? — уточнила я у Хукера. — Мы здесь будем ночевать?

— Тебе не нравится?

— Мы стоим перед каким-то домом.

— Ага, приткнулись на парковке среди местных. Так незаметнее. Мой приятель Ральф обитает через два дома отсюда. Он живет холостяком в одном из тех ветхих домишек, и завтра в шесть утра уйдет на работу. Он никогда не запирает двери. Просто у него и стащить то нечего, если не считать забитого «Бадом» холодильника. Так что мы сможем зайти, спокойно воспользоваться ванной и не угодить притом за решетку.

— Чудесно, но мне нужна ванная сейчас.

— Через два квартала есть небольшой лесок. Я собирался выгулять там Бинза, ну и самому спрятаться за деревцом. Можешь присоединиться.

— Ты, должно быть, шутишь. Женщины не прячутся за деревцами. Мы совсем иначе устроены. Так ведь можно и носки промочить.

Хукер устремил взгляд через улицу на дом Ральфа.

— Вероятно, мы могли бы довериться Ральфу и попросить его позволить нам остаться у него на ночь. Ральф не из тех, кого станут обвинять в пособничестве преступникам. Никому и в голову не придет, будто он сознавал, что делает. Он хороший парень, но его основной навык заключается в умении открыть банку пива.

Хукер отыскал имя Ральфа и нажал кнопку вызова.

— Привет, чувак, — произнес он. — Как жизнь? Ты один? Мне нужно перекантоваться ночку.

Пять минут спустя мы уже стояли перед дверью Ральфа. Хукер, Бинз и я. Я несла сумку с одеждой. Хукер — пакет с едой. А Бинз был сам по себе.

Ральф открыл дверь и оглядел нас.

— Вот это да, чувак, ты, никак, обзавелся семьей. — Он посторонился. — Мой дом — ваш дом.

Ральф весь был кожа да кости. Спутанные каштановые волосы, свисающие до плеч. Мешковатые джинсы, пугающе низко сидевшие на клетчатых боксерах. Мятая, без пуговиц, рубашка. В руке он держал банку пива.

Хукер представил нас, после чего они с Ральфом изобразили один из запутанных ритуалов рукопожатия, из разряда тех, к которым мужчины прибегают, когда не хотят обниматься.

— Мы как бы прячемся, — пояснил Хукер. — Поэтому лучше, чтоб никто не узнал, что мы здесь.

— Усек, — отозвался Ральф. — Наверное, ее разыскивает дружок, да?

— Ага, — подтвердил Хукер. — Что-то вроде того.

Ральф приобнял меня за плечи.

— Дорогуша, ты заслуживаешь лучшего, чем он. Он делает покупки в «Уол-марте», если ты понимаешь, о чем я. Зависает там вечерами по пятницам с пакетиком леденцов.

Я покосилась на Хукера.

— Я уже пару недель так не делал, — оправдывался Хукер. — Я исправляюсь.

Ральф почесал Бинза по макушке, и тот в приливе нежности прижался к нему, да так, что Ральф упал на холодильник.

— Мы с Ральфом дружим с начальной школы, — рассказывал Хукер. — Мы выросли в одном и том же техасском городке.

— И оба участвовали в гонках, — вставил Ральф. — Вот только Хукер всегда был хорош, а у меня отсутствует инстинкт убийцы.

Хукер вытащил из холодильника две банки пива и одну протянул мне.

— Ага, но Ральф — знаменитость, — продолжил Хукер. — Он выиграл проводимое в шесть этапов соревнование по правописанию.

— Точно, я тогда бы довольно мозговит, — подтвердил Ральф. — Что угодно мог разложить по буковкам. Да вот только профукал все. Теперь могу разве что свое имя написать. Хотя мне и так неплохо живется.

— Когда-то Ральф связался с «ДКТ Рэйсинг», и они привели его сюда, в мировую столицу гоночных автомобилей. Он и сейчас работает с «ДКТ».

— И вероятно, мог бы достичь там блестящего будущего, — пояснил Ральф, — но я все-таки предпочитаю держать голову выше чьей-то задницы.

Кухонная утварь была зеленой, цвета авокадо, и, пожалуй, приобрели ее по меньшей мере лет тридцать назад. Почерневшая кастрюля выглядела так, словно ее забыли на плите. Раковина была доверху полна смятых банок от пива. Сказать, какого именно цвета стены и линолеум не представлялось возможным. А для стола в этой кухонке места не нашлось.

Мы переместились в столовую. Там стоял биллиардный стол. Ральф пододвинул к нему кресло, на поверхности стола стояла открытая коробка из-под пиццы на вынос. В ней лежал один кусочек пиццы. И судя по всему, лежал уже давно.

— Наверное, ты не часто играешь в бильярд? — спросила я.

— Время от времени, — ответил Ральф. — Мне нравится использовать его в качестве обеденного стола, потому что из-за бортиков еда не сваливается на пол.

Бинз подошел к столу и понюхал пиццу. Он повернул голову к Хукеру, потом взглянул на меня, а затем поставил передние лапы на край стола и слопал пиццу.

Обстановка гостиной состояла из продавленного дивана с огромной дырой, прожженной в одной из подушек сидения, кофейного столика, заваленного пивными банками, стаканами из-под кофе на вынос, смятыми обертками от бургеров, пустыми, покрытыми жирными пятнами контейнерами от картошки фри и ведерками из-под жареной курицы, и занимавшего целую стену телевизора с большим экраном.

— А где ванная? — спросила я.

— Дальше по коридору. Первая дверь налево.

Я просунула голову внутрь и быстро огляделась. Не особо чисто, но мертвецов вроде не видно, так что и на том спасибо. На полу кипа печатных изданий с загнутыми уголками страниц. В основном они были посвящены автомобилям, но в общую кучу затесалось и несколько девчачьих журналов. Бутылочка шампуня «Джонсонс Бэйби» на краю ванны. Пластиковая занавеска, украшенная комками мыла и пятнами плесени. Одиноко висящее на крючке полотенце. Скорее всего, это вообще единственное, имеющееся у Ральфа полотенце.

Когда я вернулась в гостиную, Хукер, Бинз и Ральф смотрели игру по телевизору. Они потеснились, уступая мне место, и так мы просидели почти до полуночи, потягивая пиво и притворяясь нормальными людьми.

— Я спать, — наконец объявил Ральф. — Мне завтра на работу. Вы, ребят, где остановились?

— Здесь, — откликнулся Хукер.

— А, точно, — произнес Ральф. — Теперь я вспомнил. И он поплелся мимо ванной по коридору. Раздался звук открывающейся и закрывающей двери, а после все стихло.

— Сколько у Ральфа спален? — спросила я Хукера.

— Две. Но во второй он держит свой «Харлей». Он восстанавливает мотоцикл, а гаража у него нет.

— Значит, мы спим на диване?

— Ага. — Хукер развалился на спине. — Все на борт. Спать будем в две палубы. Я даже побуду сегодня милашкой и позволю тебе лечь сверху.