Темная лошадка

Фонарь валялся на земле – там, куда упал, когда меня сшибла первая лошадь, – и его свет желтым лучом разрезал темноту. Лошади скакали по расчищенному участку под склоном, некоторые метались между палатками. Ветер дул все сильнее, и уже падали первые тяжелые капли дождя. Я услышала вдали чей-то крик. Пора сваливать.

Я схватила фонарь, и его луч высветил надпись:

«В случае необходимости звонить Майклу Берну…»

– Не двигайтесь! Бросьте фонарь!

Голос раздался у меня за спиной, и одновременно мощный луч света ударил мне в плечо.

– Я услышала шум, – полуобернувшись, сказала я. – Кто-то открывал двери денников.

– Правильно, – язвительно заметил человек. – И я даже знаю кто. Бросайте фонарь, ну!

– Это не я, – возразила я, поворачиваясь лицом к нему. – Я пыталась его задержать. Вот, у меня синяки.

– Леди, я еще раз повторять не стану. Бросайте фонарь!

– Я хочу видеть, кто вы. Откуда мне знать, что вы не тот, кто это сделал?

– Я охранник.

Это меня ничуть не успокоило. Договор об охране ипподром заключал с частными фирмами, которые работникам платили мало, а потому нанимали кого попало. Я пыталась его рассмотреть, но свет фонаря слепил мне глаза. Впрочем, пистолет в его руке я увидела сразу.

– Это что, по форме положено? – спросила я.

– Мне – положено. – Он повел дулом в мою сторону. – Хватит вопросов. Выключите свет и отдайте фонарь. Пошли.

Я повиновалась, искренне желая поскорее выбраться на открытое место, где вокруг точно есть другие люди. Даже подумала, не рвануть ли туда сию минуту, но решила этого не делать. Не надо, чтобы потом мой портрет и приметы поместили на первых страницах газет. И выстрел в спину схлопотать тоже неохота.

За стенами палатки перекрикивались люди, ржали кони. Я слышала перестук копыт по утоптанной грунтовой дороге. Охранник препроводил меня к тележке для гольфа, стоявшей у палатки номер 19 – конюшни Джейда.

Интересно, сколько времени он здесь стоит? И трудно ли подкупить такого парня, как этот, чтобы отпер несколько денников? Ночная грошовая работа по охране лошадей, которые стоят больше, чем средний человек заработает за всю жизнь, вполне может изменить представления о добре и зле.

Я скользнула на пассажирскую половину передней скамейки, мокрую и скользкую от усиливающегося дождя. Переложив пистолет в левую руку, охранник включил мотор и развернулся кругом. Я села вполоборота к нему, незаметно завела руку за спину и проверила, на месте ли мое оружие. Порядок, по-прежнему там – за поясом джинсов, под курткой и водолазкой.

– Куда мы едем?

Он не ответил. На поясе у него потрескивал радиопереговорник: другие охранники сообщали о вырвавшихся на волю лошадях. Мой не торопился в эфир, чтобы сообщить кому-нибудь о задержанной. Мы ехали к центральной части комплекса, призрачного и нереального в два часа утра, как город привидений.

– Я хочу поговорить с вашим начальством, – веско заявила я. – И пусть кто-нибудь свяжется с детективом Лэндри из конторы шерифа.

Тут он повернул голову.

– Зачем?

Теперь не отвечала я. Пусть подумает.

Мы ехали мимо других охранников; еще какие-то люди бежали под дождем, спеша принять участие в аттракционе поимки пьяных от свободы горячих коней. Позади остались ряды палаток, пустые мелочные лавки. Дождь лил стеной.

Наконец тележка остановилась рядом с одним из больших фургонов, где помещались конторы дирекции ипподрома, и он выключил мотор. Мы вместе поднялись по железной лесенке, и охранник подтолкнул меня вперед. За металлическим столом стоял толстяк с внушительным, размером с кирпич, радиопереговорником в руках и прислушивался к шуму из динамика. Зоб у него был как у жабы: огромная, шире головы, кожная складка вываливалась из воротника рубахи. На нем тоже была синяя форма охранника, с двумя-тремя дополнительными нашивками на груди. Экипировка для доблестного отсиживания задницы и осуществления неограниченного руководства.

– Это она, – сказал тот, кто меня привел. – Я поймал ее, когда она открывала двери денников.

Я посмотрела ему в лицо и спросила тоном, не оставляющим сомнений в моих намерениях:

– Сюрпризы помимо того, что у вас в кармане, еще будут?

Я точно знаю, что пистолет у него был заряжен. Пусть, пусть только попробует сказать, что грозил мне, чтобы попугать! По должности ему оружия не полагается. Да и разрешения на ношение огнестрельного оружия у него наверняка нет. Если все это так и я заявлю на него в полицию, очень вероятно, что по меньшей мере работу он потеряет. И по его лицу я видела, что именно обо всем этом он сейчас и думает.

Впрочем, будь он поумнее, не вкалывал бы здесь наемным полканом в чужом мундире.

– Вы застали меня в конюшне с фонарем, – выждав паузу, заявила я. – Я хотела помочь. Так же, как и вы.

– Вы имеете что-то против Майкла Берна? – спросил толстяк. Выговор у него был тягучий, флоридский.

– Я никогда не была знакома с Майклом Берном. Однако сегодня утром я наблюдала его шумный, с угрозами, спор с Доном Джейдом. Вероятно, вы пожелаете выяснить, где находится в данный момент мистер Джейд.

Старший уставился на меня.

– Берн уже едет, – сказал он. – И с ним двое полицейских. Присядьте, мисс …?

Я не ответила и садиться не стала, хотя от полученных ударов спина у меня болела как сволочь.

– Вам надо будет попросить представителей власти расценивать территорию вокруг той палатки как место преступления, – сказала я. – Кроме того, что ваш подозреваемый выпустил лошадей, он еще напал на меня, когда я пыталась обратить его в бегство. Они найдут там вилы или метлу – что-то с длинным черенком, на котором могли остаться отпечатки его пальцев. Я хочу, чтобы ему было предъявлено обвинение. А мне срочно нужно пройти медицинский осмотр, и пусть сфотографируют мои синяки. Возможно, я подам в суд. Что здесь за начальство, если оно не может обеспечить людям и животным элементарную безопасность?

Толстяк воззрился на меня так, будто в жизни ничего подобного не видел и не слыхивал.

– Вы кто?

– Я не собираюсь сообщать вам свое имя.

– Мисс, ваше имя мне необходимо. Это для протокола.

– Значит, у вас возникла проблема, потому что имени я вам не скажу. – Я пожала плечами. – Я не обязана что-либо вам говорить. Вы не представитель государственной службы правопорядка, а следовательно, не имеете права требовать от меня сведений.

– Полицейские уже едут, – угрожающе заметил он.

– Вот и славно. С радостью отправлюсь с ними, хоть у них и нет никаких оснований для моего ареста. Стоять в проходе конюшни, насколько мне известно, – не преступление.

– Бад говорит, вы выпустили лошадей.

– По-моему, логично еще раз спросить Бада, что именно он видел.

Он посмотрел на Бада.

– Так выпускала она их или нет?

Бад тупо молчал. Очевидно, он был не способен выдать даже ту ложь, при помощи которой хотел то ли спасти собственную задницу, то ли заслужить похвалу шефа.

– Она просто была там, – пробормотал он наконец.

– И вы тоже, – заметила я. – Откуда нам знать, не вы ли открывали те двери?

– Это же нелепо! – фыркнул толстяк-жаба. – Зачем бы ему это делать?

– Могу лишь строить догадки. Деньги. Злой умысел. Психическое расстройство.

– Вероятно, те же мотивы применимы к вам.

– Не в данный конкретный момент.

– У вас есть лошади на этом ипподроме, мисс …?

– Я уже все вам сказала, – заявила я. – Могу я позвонить своему адвокату с вашего телефона?

Он прищурился.

– Нет!

Я пожала плечами и села на стул у стола. У толстяка затрещал радиопередатчик – привратник сообщил о прибытии наряда полиции. Вот она, удача! В данных обстоятельствах появление Майкла Берна обрадовало бы меня намного меньше.

Толстяк велел привратнику отправить патрульный автомобиль к конторе.

– Выпустить лошадей – серьезное правонарушение, – обратился он ко мне. – За это вы и сесть можете.

– Нет, не могу, потому что не я их выпускала. А преступнику могут вменить в вину злостное хулиганство, что является мелким правонарушением. Его оштрафуют, возможно, направят на общественные работы. Сущие пустяки по сравнению, например, с незаконным ношением оружия, – поглядывая на помрачневшего Бада, возразила я.