Страница 7 из 40
— Старик что-то путает со своим иным миром. Мы ведь живы, а на тот свет, пока не умрешь, не попадешь!
— Откуда же тогда два солнца?
— Ну второе совсем маленькое! А потом с теперешней техникой мы не то еще увидим! Если хотите знать, все это штучки бошей, а ваше второе солнце вроде атомной бомбы!
Семейные драмы разыгрывались в основном среди жителей деревни. У многих под развалинами домов или под обвалами в горах погибли родные, а один юноша никак не мог свыкнуться с мыслью, что больше никогда не увидит свою невесту, которая уехала погостить к своей кузине. Он во что бы то ни стало хотел послать ей телеграмму!
Назавтра, в воскресенье, мы проснулись от колокольного звона. С помощью прихожан кюре извлек из-под развалин церкви колокола, подвесил их к большой ветке дуба и трезвонил вовсю. Когда мы подоспели на площадь, кюре уже отслужил воскресную мессу под открытым небом. Славным человеком был наш кюре; позднее он доказал, что в его пухленьком теле жила героическая душа.
Я приблизился к нему.
— Поздравляю вас, монсеньер, ваши колокола напомнили нам о родной Земле. — Монсеньер? — удивился добряк.
— Ну да, вы же теперь епископ. Впрочем, что я говорю — для нас вы сам папа!
— Боже правый, об этом я и не подумал! — бледнея, пробормотал кюре. — Какая страшная ответственность…
— Ничего, справитесь!
Я оставил ошеломленного толстяка и направился в школу, где уже трудился Луи. Ему помогали учитель с женой и двое юношей.
— Как дела со списком?
— Продвигаются. Если кто-нибудь скрытничает, о нем всегда можно узнать у других. Вот предварительный подсчет: триста пятьдесят рабочих завода, пять мастеров, пять инженеров, четыре астронома, геолог — это ты; хирург, врач, аптекарь, биолог, историк — твой брат; антрополог, ветеринар, два учителя, два каретника, три каменщика, плотник с подмастерьем, автовеломеханик, кюре, церковный служка, три владельца кафе, булочник, два пекаря, три бакалейщика, два галантерейщика, кузнец с двумя молотобойцами, шесть рабочих каменоломни, два жандарма, часовщик, он же мастер по радиоприемникам, портной с двумя учениками, две швеи, лесник, а остальные — крестьяне. Что касается папаши Борю, то он настоял, чтобы его запирали как браконьера. Да, совсем забыл! Еще владелец замка со своим сынком, дочкой, любовницей и по крайней мере дюжиной телохранителей, не считая прочей челяди. От них, кроме неприятностей, ждать нечего.
— Что с техникой?
— Легковых машин на ходу — одиннадцать, еще машина твоего дяди и стосильный автомобиль Мишеля, который жрет слишком много бензина; тракторов — три, один из них гусеничный; грузовиков — восемнадцать, из них пятнадцать заводских; десять мотоциклов и около сотни велосипедов. К сожалению, осталось лишь двенадцать тонн бензина и 13 600 литров газолина. Запасных шин тоже маловато.
— Ну без бензина обойдемся, переделаем на дровяные газогенераторы.
— Где переделаем?
— На заводе, конечно.
— А электричество? Правда, есть аварийные генераторы с паровыми двигателями, но у нас очень мало угля, да и дров недостаточно.
— Тут в горах неподалеку были залежи угля. Надеюсь, они тоже с Земли. Пласты бедные, но выбора у нас нет.
— Вот и найди их, это твоя работа. Теперь продовольствие, с этим все в порядке, но, пока не соберем новый урожай, надо будет вести строгий учет. Может быть, даже введем продовольственные карточки, хотя я, честно, не представляю, как это примут остальные!
На следующий день состоялись первые выборы. Никакой точной программы никто не выдвигал: собравшимся просто объявили, что они должны избрать Совет, или Комитет общественного спасения из девяти человек. Проходит тот, кто набрал больше голосов; каждый избиратель должен подать список с девятью именами, и все.
Результаты выборов удивили всех. Первым 987 голосами из 1302 присутствующих прошел прежний заместитель мэра, богатый крестьянин Альфред Шарнье. Вторым 900 голосами был избран его дальний родственник, школьный учитель. Третьим 830 голосами прошел кюре. Далее следовали Луи Морьер — 802 голоса; Мари Прэль, бывшая муниципальная советница, крестьянка, всеми уважаемая за грамотность и годы, — 801 голос; мой дядя — 798 голосов; Этранж — 780 голосов; как ни странно, Мишель — 706 голосов; оказалось, что он весьма популярен среди женской половины населения! И наконец, последним был я — 700 голосов. Лишь потом я узнал, что своим избранием я обязан Луи, который провел за меня настоящую избирательную кампанию, убеждая людей, что только я смогу отыскать железо и столь необходимый уголь. Зато содержатель самого большого в деревне кабака получил всего 346 голосов.
Больше всего нас удивило незначительное число избранных крестьян. Возможно, при данных необычных обстоятельствах избиратели решили довериться тем, кто, по их мнению, мог выпутаться из любого положения и располагал для этого необходимыми знаниями, а может быть, они просто не очень доверяли друг другу и предпочли выбрать людей, далеких от местных склок.
Мы хотели избрать председателем Альфреда Шарнье как получившего большинство голосов, но он отказался, и в конечном счете эту должность по очереди занимали учитель и кюре. В тот же вечер Луи, поселившийся в одной комнате со мной и Мишелем, сказал нам:
— Теперь мы должны держаться вместе. Ваш дядя будет с нами, и на учителя, я думаю, тоже можно рассчитывать. Значит, нас будет в Совете пятеро, то есть большинство. Нам придется отстаивать свою точку зрения, что будет не всегда легко. Но рабочие нас поддержат, инженеры, наверное, тоже, а может быть, и часть деревенских жителей. И дело здесь не в самолюбии! Я говорю так потому, что, на мой взгляд, только мы до конца понимаем, что именно нужно делать для спасения этого клочка земного мира.
— Выходит, ты хочешь установить диктатуру? — спросил Мишель.
— Диктатуру — нет, но сильное правительство — да.
— Особой разницы не вижу, — проговорил я. — Не думаю, что это действительно необходимо. Недовольные сразу появятся…
— Кюре… — начал было Мишель, но Луи его прервал:
— Не обязательно! Кюре достаточно умен, а поскольку в религиозные дела мы не собираемся вмешиваться, можно будет даже привлечь его на свою сторону. Крестьяне? Земли у них будет вдоволь — бери сколько сможешь! А что касается коллективного производства — промышленность и ремесла нам придется в какой-то степени обобществить, — то это наше новшество их пока не затронет. Нет, я думаю, что труднее всего придется, когда мы начнем ломать старые привычные представления. Во всяком случае, сначала будет нелегко. Потом, через несколько поколений, встанут новые задачи, а сейчас нам надо выжить. И если мы начнем со взаимной вражды или допустим анархию и беззакония…
— Согласен! Я с тобой.
— Я тоже, — сказал Мишель, — хотя, честное слово, в жизни не думал, что стану когда-нибудь членом директории!
Первое заседание Совета было посвящено распределению «министерских портфелей».
— Начнем с народного просвещения, — сказал Мишель.
— Я предлагаю избрать министром мсье Бурна. Любой ценой мы обязаны сохранить наше научное наследие. Каждый из ученых должен выбрать себе среди школьников наиболее способных учеников и для начала передать им свои практические знания. Теорию будем преподавать потом, самым талантливым, если такие найдутся. Одновременно нужно будет написать учебники, чтобы пополнить библиотеку обсерватории и школы. К счастью, в обсерватории сохранилось достаточно научных трудов по самым различным вопросам.
— Прекрасно! — согласился Луи. — Предлагаю министром промышленности назначить Этранжа, сельское хозяйство поручить Шарнье, а ты, Жан, будешь министром геологии, — это очень важное дело. Мсье кюре будет нашим министром юстиции, а учитель — министром финансов: он на досуге изучал политическую экономию. Нам придется выпускать деньги, чтобы было какое-то средство обмена.
— А я? — спросил Мишель.
— Ты организуешь полицию.
— Чтобы я стал полицейским?!