Лев Лангедока

– Так возьми его и поехали! Чем быстрее мы покончим с делами этого дня, тем лучше.

Мариетта побежала из комнаты в кухню за своей корзинкой, схватила с полки в кладовой бутылочку со свежим целебным настоем; Леон и Анри пристегнули к поясам шпаги в ножнах, а Леон к тому же засунул кинжал за отворот кожаного сапога.

– Где Рафаэль? – спросил Леон.

– Увивается за Селестой, а где, черт его знает!

– Отыщите его и скажите ему, что нам предстоят дела более важные и неотложные, чем любовные утехи, – мрачно проговорил Леон. – Я присоединюсь к вам в ту же минуту, как вернусь из Лансера. Сегодня вечером Мариетта должна находиться в безопасности.

Он быстро вышел из комнаты и застал Мариетту уже во дворе. На несколько секунд он сжал ее руки в своих, глядя ей в глаза.

– Сегодня не время для слов любви, Мариетта, но в них и нет необходимости. Мое сердце принадлежит тебе. Этого достаточно.

Он легко вскочил на Сарацина; Мариетта поскакала следом за ним на своей лошадке. Корзинка была при ней. В голове у Мариетты царил полный сумбур. Убиение охотника за ведьмами не спасет ее. Монтеспан пошлет другого, она пошлет и тех, кто должен уничтожить Леона и любого, кто ему помогал. Из-за нее уже двое мужчин направятся навстречу гибели, а она не в силах этому воспрепятствовать.

Аббат дожидался их, и не было ни малейшей возможности для прощальных слов, даже для короткого прикосновения рук. Леон поцеловал Мариетту взглядом, покидая ее ослабевшей от страха и желания.

Аббат поспешил преградить Леону путь, когда тот развернул Сарацина, явно не намереваясь спешиться.

– Подождите немного, сын мой. Я должен поговорить с вами.

– Не сейчас, монсеньор.

– Сейчас!

Глаза у малорослого священника были в эту минуту острыми, словно булавки, и Леон с неохотой поддался его нетерпению.

– Я могу уделить вам не более пяти минут. У меня очень спешное, совершенно неотложное дело.

– Как и у меня, сын мой, – очень серьезно произнес аббат, уводя Леона в дом.

Мариетта тем временем поднялась на лестничную площадку и поспешила в спальню Элизы. Она ощутила волну облегчения, когда отворила дверь и увидела, что горничная заботливо расчесывает Элизе волосы. Слава Богу, за время ее отсутствия нового ухудшения не произошло.

– Какая вы добрая и отзывчивая, – заговорила Элиза, отпустив горничную и удерживая руку Мариетты в своей. – Экономка рассказала мне, как вы ухаживали за мной днем и ночью беспрерывно. Я обязана вам жизнью.

– Ничего подобного, – с улыбкой возразила Мариетта. – Вы только обязаны выздороветь как можно скорей, вот и все.

– Боюсь, что на это понадобится еще немало времени, – сказала Элиза, откидываясь на подушки; она была еще очень бледной, кожа на лице имела восковой оттенок. – У меня едва хватает сил, чтобы поднять руку.

– В таком случае вам надо побольше есть. – Элиза вздрогнула при этих словах, и Мариетта добавила: – Два дня пить молоко с медом, потом можно будет есть яйца всмятку и, возможно, грудку цыпленка. Вам надо набираться сил, Элиза, иначе вы никогда не встанете с постели.

Элиза ничего подобного не хотела. Леон вряд ли стал бы ее дожидаться, если бы она, оказалась прикованной к постели. Разумеется, и речи быть не может об утомительных долгих прогулках, а тем более о соколиной охоте. Кровать пока что оставалась для Элизы добрым прибежищем, и она намеревалась пребывать в этом прибежище по возможности дольше.

– Леон уехал вчера поздно вечером, после того, как лихорадка прекратилась. Он скоро приедет сюда повидаться с вами.

От такой перспективы у Элизы задрожала нижняя губа. Она чувствовала себя недостаточно сильной для того, чтобы выдерживать обязывающее присутствие Леона. Мариетта, не догадываясь об истинной причине ее волнения и решив, что Элиза старается удержать слезы досады, поспешила отвернуться – на сердце у нее было тяжело. Элиза выглядела такой беспомощной! Прямо как малый ребенок. Как она перенесет удар, который они с Леоном вынуждены ей нанести? Мариетта налила в рюмку лекарство, и Элиза послушно выпила его, поморщившись от неприятного вкуса.

Мариетта огляделась в поисках стакана для воды, но ни одного не обнаружила.

– Моя горничная унесла стакан и кувшин с собой, чтобы набрать воды, – пожаловалась Элиза в ответ на вопрос Мариетты. – Унесла, но так до сих пор и не принесла.

– В таком случае я пойду и принесу и то и другое, – сказала Мариетта. – А когда приеду к вам в следующий раз, привезу сок из черной смородины.

В доме было тихо. Мариетта, спускаясь по лестнице, не встретила никого. Экономка, забыв на время о своих обязанностях, присоединилась в кухне к компании служанок, которые оживленно обсуждали чудесное выздоровление своей госпожи. Из-за одной из закрытых дверей до Мариетты четко донеслись слова аббата:

– То, что вы говорите, просто чудовищно.

– Ничего подобного. – Голос у Леона был усталым, но твердым. – Чудовищным с моей стороны было бы жениться на мадам Сент-Бев, в то время как я полюбил другую.

– В то время как вы вообразили, что любите другую, – резко возразил священник. – Вы знали и любили мадам Сент-Бев шесть лет, сын мой. Шесть лет она жила вашим обещанием вернуться. Эта история была широко известна! Ваша взаимная любовь стала легендой, похожей на те, которые воспевают трубадуры в Тулузе. И вы намерены опозорить эту женщину, унизить ее, разбить ей сердце? Женщину, которая не сделала вам ничего плохого, ничем не заслужила подобное обращение? Женщину, столь кроткую и добрую, что даже ее служанки называют ее святой? Нарушив такое обязательство, поддавшись недолговечному влечению страсти, вы лишь обречете себя на несчастье и навлечете на себя гнев Господа, ибо даже его бесконечное милосердие не потерпит подобного поведения. Мадам Сент-Бев никогда не отличалась крепким здоровьем. Сейчас она слаба сверх меры и еще долго не оправится после тяжелой болезни. Она нуждается в вашей заботе, в вашей защите. В любви, которую вы свято ей обещали.

Мариетта больше не могла слушать. Она не пошла в кухню за стаканом и водой, а вышла во двор на солнышко. Маленький аббат совершенно прав. Они с Леоном никогда не будут чувствовать себя счастливыми, зная, что Элиза находится всего в нескольких милях от них, что она одинока и что сердце ее разбито.

Был момент, когда она, восторженно приняв объяснение Леона в любви, подумала, что Элиза найдет утешение в привязанности герцога, который просто боготворит ее. Лихорадочные выкрики Элизы лишили Мариетту этой надежды, Леон – вот подлинное счастье Элизы. Она ждала его шесть лет, и Леон испытывал к ней нежность. Если ее, Мариетты, не будет рядом, эта нежность может перейти в любовь. У нее есть время вернуться в Шатонне до приезда Леона и сообщить герцогу о своем решении уехать. В таком случае будет сохранено не только счастье Элизы, но ни одному человеку не придется рисковать жизнью, отправившись в Монпелье с целью убить охотника за ведьмами.

Она осторожно увела свою кобылу подальше от дома, однако не пускала ее в галоп до тех пор, пока не оказалась настолько далеко, что топота конских копыт не услыхал бы ни Леон, ни аббат. Она приняла верное решение, но оно не доставило ей ничего, кроме боли. Никогда больше не увидеть Леона. Не услышать его голос, не почувствовать его прикосновение... это было поистине жестокой правдой. Однако так и должно быть. Иного выхода нет.

Герцог, который уже был в седле и дожидался появления Леона, уставился на Мариетту в изумлении.

– Где Леон? – спросил он с нескрываемым страхом. – Что с Элизой?

– С Элизой все хорошо, хотя она еще слаба, – ответила Мариетта, спешиваясь. – Я хочу обратиться к вам с просьбой, Анри. Пожалуйста, передайте Леону мой прощальный привет.

– Прощальный привет?

Герцог смотрел на нее с недоверием.

– Да. На то имеются мои личные причины, вполне серьезные. Но у меня еще есть дело, которое я должна закончить до отъезда. Но нужно поторопиться, иначе не справлюсь с этим до возвращения Леона. – Она говорила с такой твердостью, что спорить явно не имело смысла.