Страница 105 из 106
Но он уж не один, их два…— Имеется в виду великая княгиня Александра Федоровна и ее дочь Александра Николаевна. Цитируемый Жуковским в примечании Август-Вильгельм Шлегель (1767–1845) — известный немецкий писатель, поэт, критик и переводчик. Цитата заимствована из его труда «Indische Bibliothek» («Индийская библиотека»).
Рустем и Зораб *
Написано в 1846–1847 гг. (с начала 1846 г. до 12 апреля 1847 г.). Впервые напечатано в «Новых стихотворениях В. Жуковского», СПб., 1849, с подзаголовком в оглавлении «Вольное подражание Рюккерту». Поэма представляет собою вольное переложение перевода Фридриха Рюккерта «Rostem und Suhrab, eine Heldengeschichte in zwölf Büchern», Erlangen, 1838 («Ростем и Зураб, героическое повествование в двенадцати книгах»); последний, в свою очередь, является переложением одного эпизода поэмы «Шах-наме» (или «Шахнаме») великого поэта таджикского и персидского народов Абуль Касима Фирдоуси.
«Шах-наме» («Книга царей» или «О царях») — грандиозная эпопея иранских народов, основанная на богатейших источниках народных преданий и на обширной литературе иранских исторических хроник. В этой эпопее в форме сказаний о последовательно сменяющих друг друга династиях, о царях и богатырях, изложена история иранских народов. Почти через всю «Шах-наме» проходит тема борьбы иранцев против туранцев, воинственных племен, живших на северо-восток от Ирана, за Джейхуном (Аму-Дарьей). Эта тема вместе с тем является выражением морально-религиозного учения зороастризма — доисламской религии Ирана, об извечной борьбе двух начал — добра и зла, света и тьмы, Ормузда и Ахримана. Согласно этому учению в Иране воплощено начало добра, в Туране — начало зла. Борьбу ведут в древнейшие, мифологические времена герои-богатыри, олицетворяющие собою силы всего иранского народа. Из этих богатырей самым могучим и любимым для автора эпопеи и для народов Ирана является Ростем (у Жуковского — Рустем). Его подвиги составляют содержание длинного ряда эпизодов поэмы, относящихся к героической части эпопеи. К правлению шаха Кей-Кавуса приурочен и один из наиболее ярких, художественно совершенных и известных эпизодов «Шах-наме» — о Ростеме и его сыне Сохрабе или Сухрабе (у Жуковского-Зораб). В этом эпизоде особенно поэтически разработана основная идея поэмы — идея борьбы добра и зла.
Один из новейших исследователей «Шах-наме» так формулирует содержание и смысл эпизода: «Иран побеждает в борьбе с Тураном. Этим он обязан Ростему, с которым Афрасиаб и туранские богатыри не в силах справиться. Только погубив Ростема, можно спасти дело Турана, но все попытки Ахримана убить богатыря не достигают цели. Ахриман готовит ему последний удар. Ростем должен пасть от руки своего сына — могучего Сохраба. Целый ряд «случайностей», казалось бы, неизбежно ведет к роковой развязке. Бой, трагический по своим перипетиям и исходу для Сохраба, не приводит, однако, Ахримана к цели. Ростем, готовый в безумном порыве убить себя, спасен и вновь разрушает все надежды туранцев» (А. А. Стариков. Фирдоуси и его поэма «Шахнаме». В кн.: Фирдоуси. Шахнаме, т. I. М., изд. Академия наук СССР, 1957, стр. 566).
Переложение Жуковского значительно отходит от этой схемы; в отдельных моментах Жуковский отступает и от поэмы Рюккерта. Отступления Рюккерта от подлинника, Жуковского — от Рюккерта сводятся в основном к следующему. Жуковский резко изменил размер произведения. Стих Рюккерта довольно близок к стиху «Шахнаме» — его вольный перевод написан двустишиями (иногда — трехстишиями) шестистопного ямба с парной (или тройной) рифмовкой, со свободным чередованием мужских и женских двустиший. Жуковский пишет свое переложение вольными, большей частью короткими ямбами без рифм, почти ритмизованной прозой, что придает несколько замедленному, длинному стиху Фирдоуси и Рюккерта большую свободу, быстроту и разнообразие; это — едва ли не единственный в русской поэзии пример подобного стиха в большом произведении.
Далее, Рюккерт делит свое повествование на двенадцать книг и сто восемнадцать глав; Жуковский свободно компонует эти главы, нередко сливая их вместе, соединяет также и книги, переставляя их границы; вся поэма делится им на десять книг, причем Жуковский дает каждой книге отсутствующее у Рюккерта краткое заглавие. В первых восьми книгах Рюккерт довольно близко следует тексту Фирдоуси, а Жуковский так же близко следует Рюккерту, лишь иногда сжимая рассказ и отбрасывая лишние фактические подробности. Единственный случай внесения Жуковским имени от себя — имя коня Рустема Гром вместо непереводимого «Рехш» Фирдоуси, переданного Рюккертом как «Rachs». Но в XI и XII книгах Рюккерта, соответствующих IX–X книгам Жуковского, увеличиваются расхождения Рюккерта с Фирдоуси, а Жуковского — с Рюккертом.
Рассказ об излишке силы, переданном Рустемом на хранение горному духу и потребованном назад перед третьим боем с Зорабом (Рюккерт, кн. X, гл. 102, кн. XI, гл. 104) принадлежит Рюккерту — в поэме Фирдоуси лишь очень кратко упоминается о том, что излишек силы был взят у Ростема богом и возвращен по его молитве, Жуковский в своей поэме следует образному рассказу немецкого поэта. Фирдоуси подробно изображает горе Техмине (Темины), когда она узнает о гибели сына, и рассказывает затем, как она умерла через год; Рюккерт сокращает этот эпизод, опуская все детали бурного проявления отчаяния матери; Жуковский вводит новую версию, несравненно более сильную и трагическую: возвращенная из Семенгама повязка Зораба с кратким словом Зевара: Там никому она уж боле не нужна— говорит больше, чем самый подробный рассказ об отчаянии матери, не пережившей сына (кн. X, гл. VIII).
Фирдоуси, изобразив покушение Ростема на самоубийство после смерти Сохраба, затем продолжает рассказ о его дальнейших подвигах; история Сохраба (Зораба) является лишь эпизодом в ряду сказаний о жизни и подвигах Ростема; для Рюккерта и Жуковского история Ростема (Рустема) и его сына имеет самостоятельное значение, гибель Зораба знаменует собою и конец Рустема. Уход богатыря был прекрасной находкой Рюккерта; Жуковский придал заключительным словам Рустема еще большую силу.
Наконец, в последней книге поэмы Жуковского есть, помимо рассказа о возвращенной повязке, еще два эпизода, всецело ему принадлежащие, которых нет ни в «Шах-наме», ни у Рюккерта: это — ночное появление Гурдаферид у тела Зораба (гл. VII) и прощание коня Зораба с мертвым господином (гл. VIII). Обе эти сцены проникнуты такой высокой поэзией и такой трагической силой, что должны быть причислены к лучшим достижениям зрелого творчества Жуковского.
Илиада *
Написано в 1849–1850 гг.: с 2-го по 17-е октября 1849 г. Жуковский работал над II песнью; после почти годового перерыва, в августе 1850 г. переведена вся I песнь. При жизни Жуковского не публиковалось. Впервые напечатано — по авторизованному, но не до конца выправленному списку, до нас не дошедшему, — и издании «Пропилеи. Сборник статей по классической древности, издаваемый П. Леонтьевым», кн. IV, М., 1854.
Перевод «Илиады» начат был Жуковским почти тотчас после окончания работы над переводом «Одиссеи». В письме к П. А. Плетневу от 20 декабря 1848 года, когда «Одиссея» еще не была закончена, он писал о своем намерении «приняться за «Илиаду», дабы оставить по себе полного собственного Гомера» (см. Сочинения, изд. 7-е, 1878, стр. 593). Перевод был начат не с первой, а со второй песни — по-видимому, в качестве пробной. В черновой рукописи основному тексту перевода второй песни предшествует набросок перевода начала этой песни, не вошедший в исправленный и перебеленный текст. Этот набросок оставлен, и вместо него начат «каталог кораблей», то есть подробное перечисление греческих вождей и племен, высадившихся у Трои под предводительством Агамемнона и принявших участие в осаде. Набросок начала второй песни читается так: