Том 1. Стихотворения

Узник к мотыльку, влетевшему в его темницу *

Откуда ты, эфира житель? Скажи, нежданный гость небес, Какой зефир тебя занес В мою печальную обитель? Увы! денницы милый свет До сводов сих не достигает; В сей бездне ужас обитает; Веселья здесь и следу нет. Сколь сладостно твое явленье! Знать, милый гость мой, с высоты Страдальца вздох услышал ты — Тебя примчало сожаленье; Увы! убитая тоской Душа весь мир в тебе узрела, Надежда ясная влетела В темницу к узнику с тобой. Скажи ж, любимый друг природы, Все те же ль неба красоты? По-прежнему ль в лугах цветы? Душисты ль рощи? ясны ль воды? По-прежнему ль в тиши ночной Поет дубравная певица? Увы! скажи мне, где денница? Скажи, что сделалось с весной? Дай весть услышать о свободе; Слыхал ли песнь ее в горах? Ее видал ли на лугах В одушевленном хороводе? Ах! зрел ли милую страну, Где я был счастлив в прежни годы? Все та же ль там краса природы? Все так ли там, как в старину? Весна сих сводов не видала: Ты не найдешь на них цветка; На них затворников рука Страданий повесть начертала; Не долетает к сим стенам Зефира легкое дыханье: Ты внемлешь здесь одно стенанье, Ты здесь порхаешь по цепям. Лети ж, лети к свободе в поле; Оставь сей бездны глубину; Спеши прожить твою весну — Другой весны не будет боле; Спеши, творения краса! Тебя зовут луга шелковы: Там прихоти — твои оковы; Твоя темница — небеса. Будь весел, гость мой легкокрылый, Резвяся в поле по цветам… Быть может, двух младенцев там Ты встретишь с матерью унылой. Ах! если б мог ты усладить Их муку радости словами; Сказать: он жив! он дышит вами! Но… ты не можешь говорить. Увы! хоть крыльями златыми Моих младенцев ты прельсти; По травке тихо полети, Как бы хотел быть пойман ими; Тебе помчатся вслед они, Добычи милыя желая; Ты их, с цветка на цвет порхая, К моей темнице примани. Забав их зритель равнодушный, Пойдет за ними вслед их мать — Ты будешь путь их услаждать Своею резвостью воздушной. Любовь их — мой последний щит: Они страдальцу провиденье; Сирот священное моленье Тюремных стражей победит. Падут железные затворы — Детей, супругу, небеса, Родимый край, холмы, леса Опять мои увидят взоры… Но что?.. я цепью загремел; Сокрылся призрак-обольститель… Вспорхнул эфирный посетитель… Постой!.. но он уж улетел.

К Филону *

Блажен, о Филон, кто харитам-богиням жертвы приносит. Как светлые дни легкокрылого мая в блеске весеннем, Как волны ручья, озаренны улыбкой юного утра,    Дни его легким полетом летят. И полный фиал, освященный устами дев полногрудых, И лира, в кругу окрыляемых пляской фавнов звеняща, Да будут от нас, до нисхода в пределы тайного мира,    Грациям, девам стыдливости, дар. И горе тому, кто харитам противен; низкие мысли Его от земли не восходят к Олимпу; бог песнопенья И нежный Эрот с ним враждуют; напрасно лиру он строит:    Жизни в упорных не будет струнах.

К Плещееву *

   Напрасно я, друг милый, говорил, Что супостат * , как вешний лед, растает!.. Увы! грядущего никто, никто не знает!    Ведь не растаял он — застыл!

Уединение *

(Отрывок)

Дружись с Уединеньем! Изнежен наслажденьем, Сын света незнаком С сим добрым божеством, Ни труженик унылый, Безмолвный раб могилы, Презревший божий свет Степной анахорет. Ужасным привиденьем Пред их воображеньем Является оно: Как тьмой, облечено Одеждою печальной И к урне погребальной Приникшее челом; И в сумраке кругом, Объят безмолвной думой, Совет его угрюмой: С толпой видений Страх, Унылое Молчанье, И мрачное Мечтанье С безумием в очах, И душ холодных мука, Губитель жизни, Скука… О! вид совсем иной Для тех оно приемлет, Кто зову сердца внемлет И с мирною душой, Младенец простотой, Вслед промысла стремится, Ни света, ни людей Угрюмо не дичится, Но счастья жизни сей От них не ожидает, А в сердце заключает Прямой источник благ. С улыбкой на устах, На дружественном лоне Подруги Тишины, В сиянии весны, Простертое на троне Из лилий молодых, Как райское виденье Себя являет их Очам Уединенье! Вблизи под сенью мирт Кружится рой Харит И пляску соглашает С струнами Аонид; Смотря на них, смягчает Наукастрогий вид, При ней, сын размышленья, С веселым взглядом Труд— В руке его сосуд Счастливого забвенья Сразивших душу бед, И радостей минувших, И сердце обманувших Разрушенных надежд; Там зрится Отдыхясный, Трудавеселый друг, И сладостный Досуг, И три сестры, прекрасны Как юная весна: Вчера— воспоминанье, И Ныне— тишина, И Завтра— упованье; Сидят рука с рукой, Та с розой молодой, Та с розой облетелой, А та, мечтой веселой Стремяся к небесам, В их тайну проникает И, радуясь, сливает Неведомое нам В магическое там. вернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернуться