Страница 7 из 88
Вконец Толю добило то, что столичные актеры, попсари и юмористы, до рвоты надиравшиеся халявным пятисотдолларовым шампунем на его вечеринках и охотно принимавшие в подарок всяческое luxury, прознав про эту историю, взяли за моду хихикать над «колхозником, разведенным по-московски».
— Симптоматично, — хмыкнул Кирилл, выслушав эту историю без некоторых имен и подробностей. — Хотя… Даже навскидку кое-что тут не сходится, — он одним глотком допил кефир и стер пальцем белые усы. — Если Вардан этот в натуре аферист, что он делал в олигархическом гадюшнике, где они познакомились?
— Ну, теоретически, олигарха он мог развести точно так же, как нашего колхозника, — Чиф подцепил пальцами холодную вчерашнюю шашлычину.
— Э-э… Но тогда он по-любому не мелкое жухло, а Арсен Люпен [8]какой-то… Все-таки мало верится: одно дело охреневший от м а-асковских понтов укроп и несколько другое — всяческая дерипаска… — Кирилл покосился на движение сбоку и встретился с желтым инопланетным взглядом Чифова перса, бесшумно вспрыгнувшего на перила веранды. — И подожди — не хочешь же ты сказать, что самарец твой тиснулся к хачу с такой просьбой после одной-единственной встречи? И отдал ему три лимона?!
— Нет, конечно: они как-то контачили, знакомые общие были…
— И самаритянин так и не щекотнулся?… Уау, оторвешь! — приглушенно запротестовал он на попытку Симки (Серафимы, а не сим-карты), младшей из Пенязей, отбуксировать его за палец из-за стола для продолжения беспредела. Пока папаша после утренней пробежки торчал в душе, они с Кириллом на два голоса распевали сочиненную Симкой песню про птичку-невеличку с припевом: «А мы ее йемали, йемали, йемали!» (никакой пошлятины — трехлетнее существо простодушно образовало несовершенный вид от глагола «поймать»).
— Ну, или наоборот, — пожал плечами Пенязь. — Или в следственном комитете его обмудили… Сим, не мешай, мы с дядей заняты! Марин!..
— То есть получается, там его дважды пойемали?.. — Кирилл покачал головой. — Во молодцы.
Чиф проводил глазами Марину, тянущую в дом упирающуюся дочку, посмотрел на Кирилла:
— Короче, ты понял, да? Наша — теперь твоя — задача: разобраться, во-первых, существует ли хачик Амаров в природе, во-вторых, правда ли он разводит лохов, в частности под видом генерала, — Пенязь пристукивал о гладкое дерево столешницы зажигалкой. — Если правда, если он не хочет заявы и дела по сто пятьдесят девятой — пусть возвращает три ляма. Ладно, предъяву делать, может, и не заставлю — но по-любому чтоб ты мне его разъяснил. И очень желательно, чтоб нашел. Да, знаю, работа не детская. Но и тебе, полагаю, хватит с сявками всякими мудохаться. Что, не согласен? Принесешь мне Амарова — может, возьму в штат.
— Ты что, — прищурился (как показалось Кириллу, весело) следователь Шалагин, оторвавшись от компьютерной клавиатуры, — хочешь, чтобы я поверил, что Пенязь послал тебя пробивать его в одиночку?
— Он сказал, что хочет, чтоб я учился работать сам. Без оглядки на дядю.
— Такое название «Центр правовой поддержки бизнеса» слышал?
— Вроде, детективное агентство…
— Вроде… В двух комнатах через коридор кто у вас сидел?
— Они и сидели. Но чем занимались, я толком не знал.
— Да ну?
— Ну, было такое правило негласное: к ребятам этим не соваться и в тему эту не лезть.
— А Пенязь? Знал?
— Думаю, да.
— Правильно думаешь, — следователь вольготно полусполз на скрпнувшем стуле. — Фактически он — совладелец «ЦППБ». Причем «ребята эти», в отличие от коллекторской твоей фирмочки, занимались реально серьезными вещами. Только лицензии агентству никто никогда не выдавал. Как, между прочим, большинству нынешних наших частных детективов, которые не хотят налоги платить, о деятельности своей документально отчитываться. Тем более что деятельность эта очень часто тянет на букет уголовных статей… А ваш «КомБез» — это вообще больше для ширмы…
— Ну так это к Пенязю вопросы… — пожал плечами Кирилл.
— Ты поучи меня, кому какие вопросы задавать!.. — сменил тон до сих пор довольно благодушный Шалагин. Глаза честного партийца подернулись ледком. — И не пытайся мне впарить, что, работая со своими должниками, вы не пользовались информацией от этих ваших соседей.
— Я — не пользовался. Я же в «КомБезе» даже в штате не состоял.
— И что, очко у тебя не сыграло в такие дела лезть?
— Да я думал, что грач, Амаров, вряд ли имеет к этому ГРУшнику отношение…
— И как ты его искал?
— Пошел к Валере — к мужику, который базами торгует… Позвонил журналисту знакомому.
— Какому?
— Лёне Гурвичу.
— Где он работает?
— В интернет-газете «Респект».
Цензуру в СССР отменили 1 августа 1990-го. Через неделю вышел первый номер журнала «Столица»: тираж триста тысяч, содержание антикоммунистическое. Директор партийной типографии «Московская правда», его печатавшей, послал по привычке номер на визу в Главлит, в горком — в полной растерянности получил обратно со злорадным «под вашу ответственность» и выпустил только под давлением прямых угроз главреда, моссоветовского депутата. Но уже второй номер «Московская правда» печатать решительно отказалась — после звонка из КГБ. Пришлось выпускать его аж в Чернигове — причем ответсек, привезший туда материалы, был зверски избит с подачи комитетчиков. Лишь к началу следующего года «Столица» нашла постоянную типографию в подмосковном Чехове. Правда, очень скоро на тамошний полиграфкомбинат зашли бандиты, а его директора изрешетили из автомата.
Сам журнал квартировал тогда на Петровке, воюя за площади со Свердловским райсоветом, который в конце концов сдал там комнату чернорубашечникам РНЕ, показав на шестой этаж, где сидела «Столица», и обещав: «Что возьмете — ваше». Баркашовцы регулярно вламывались в редакцию, швыряя в глаза журналистам молотый перец. Однажды заглянул Стив Форбс, американский конгрессмен, владелец одноименного журнала и будущий кандидат в президенты. Однажды — Леня Гурвич, второкурсник журфака МГУ, полный профессиональных амбиций и либеральных убеждений.
Родившийся в 1971-м Леня мировоззренчески созрел аккурат в перестройку — странное время, когда у «Огонька» тираж был четыре с половиной миллиона, «Московские новости» читали со стенда на Пушке даже ночью при свете спичек, когда на митинг протеста против закрытия «Взгляда» пришло двести тысяч человек. Журналист был главным героем коротенькой эпохи великого трепа — трепа непременно страшно пафосного и обязательно с принципиальных позиций. Так что для Лени при его честолюбии, гуманитарной предрасположенности и нежелании торговать компьютерами вопросов о профориентации не возникло.
Универ он окончил в 94-м, будучи в штате «Столицы». А в конце того же года издание купил легендарный уже тогда ИД «КоммерсантЪ». И прислал в «Столицу» своего наместника, точно знающего, как надо, ибо журнал, по мнению коммерсантов с ером, был бесперспективен, несовременен и вообще неправилен. Правильный же означало «глянцевый».
Целью ставилось освещение и обучение читателя красивой жизни, а рудименты некрасивой в виде всякой социалки и прочего совка искоренялись методом «рирайта» (переписывания текстов, которым занялись вновь пришедшие томные спецы по красоте, — для всякой простой гадости тогда существовал элегантный иностранный эвфемизм, и отнюдь не только в журналистике). Впрочем, результатом томного менеджмента стало закрытие «Столицы» в кратчайшие сроки.
Сменивший за десяток лет массу редакций Леня наблюдал данный процесс многократно — очередное издание с хоть какой-то претензией на осмысленность меняло владельца и новая метла, побрякивая золотыми котлами, с ходу означенные претензии отметала: хватит херней заниматься! Надо писать для серьезных успешных людей! В почти одинаковых выражениях объяснялось, что успешные люди желают, чтоб им делали приятно, а вот чего не желают категорически — так это думать. Видимо, последнее как раз и служило залогом их успеха. И хотя потенциальный читатель-богатей всякий раз высасывался вальяжным управленцем из оседланного увесистым болтом пальца, в жизни, по собственным Лёниным наблюдениям, работал именно этот принцип.
8
Персонаж романов М. Леблана, вор-джентльмен, вращавшийся в высшем свете довоенной Европы.